Мне хотелось бы верить, что я не очень изменился за это время. Не мне об этом судить. Но я могу с абсолютной уверенностью сказать, что Боб не изменился ни на йоту. Он так и остался тем же дзен-котом. Объездил мир, познакомился с тысячами людей, появился на бесчисленных телешоу. Везде он остается невозмутимым и довольным, от Берлина до Токио, от Труро до Глазго.

У него случается ворчливое настроение. А у кого нет? Но он редко выражает недовольство. Он просто сидит, стуча хвостом, иногда тихо урча, и это заставляет окружающих и меня в том числе улыбаться. Радость, которую я чувствую, просто видя, сколько счастья Боб приносит, не передать словами. И особенно здорово, что сам кот от этого счастлив.

Говорят, если разделишь с кем-то печаль, она уменьшится вдвое. Справедливо и обратное. Счастье, разделенное с кем-то, удваивается.

У меня живот сводило от волнения, когда я вел Боба перед прожекторами и камерами, поставленными между Боу-стрит и Друри-Лейн.

Мы уже несколько недель снимали «Уличного кота по кличке Боб», и режиссеру Роджеру Споттисвуду захотелось проверить, сможет ли Боб «играть». Я сомневался, но они с продюсером Адамом Ролстоном убедили меня, что попробовать стоит.

В выбранной сцене Люк Тредэвэй, изображавший меня, сидел на тротуаре и играл на гитаре. Эту сцену Боб знал досконально – он провел так несколько лет.

Но по пути на съемочную площадку меня мучили сомнения. Понравится ли эта затея Бобу? Если да, сможет ли он сделать, что от него требуется? Я не хотел никого подводить. И, конечно, не хотел тратить дорогущее время съемочной группы.

Как только оператор включил камеры, Боб проделал нечто удивительное. Когда мимо него пошел поток массовки, со звоном бросая монетки в гитарный чехол, он стал кивать каждому, словно говоря спасибо.

Надо было видеть лица команды. Все словно задавали себе один и тот же вопрос: «Я правда это только что видел?» Правда. И так дубль за дублем.

С того момента Боб участвовал во всех сценах где можно. С ним работала команда рыжих котов-профессионалов, которых свезли со всей Канады и выдрессировали для более сложных сцен. Бобу они были не под силу. Их поручили его дублерам.

Я узнал кучу всего за эти несколько невероятных недель. Но урок, который преподал мне Боб в тот вечер, наверное, был одним из самых важных. Не сомневайся. Верь в друзей, которые верят в тебя. И твоя вера будет вознаграждена.

За все время Боб сбегал от меня дважды. Оба побега случились, когда мы только начинали жить вместе, и оба раза от страха. В первый раз кот испугался уличного актера, а в другой – очень злой собаки.

Оба раза мы находили друг друга, но быть порознь нам было нелегко. Во время нашей с Бобом разлуки – к счастью, недолгой – я чувствовал тупую боль, словно что-то не так с частью меня. И только потом я понял, что это значит.

Друзья, которых мы можем потерять – это не настоящие друзья.

Настоящего друга не потеряешь. Даже если вас разделяет расстояние. Дружба живет в нас самих. Это часть нас. И она никуда не денется.

Все мы ищем в жизни совершенства. Но где и как его найти? Каковы его основы, и без чего нельзя быть в мире с собой? Другими словами, что нужно для счастья?

За десять лет, проведенные с Бобом, я не раз задавал себе эти вопросы. И он помог мне найти на них ответы.

С тех пор как мы с Бобом стали жить вместе, стало ясно, что больше всего на свете Боб любит, когда его гладят и чешут. У меня сложилось впечатление, что долгое время никто не баловал Боба лаской и он страдал от недостатка внимания.

Я был рад, что могу дать ему то, в чем он нуждается, но продолжал испытывать к нему жалость. Я все представлял его прежнюю жизнь, как он спит в переулках, не замечаемый никем. Никому не нужный.

Вообразить, каково ему было, мне было нетрудно. Я слишком хорошо знал это по своему опыту жизни на улицах. Как и на Боба, на меня смотрели как на пустое место, считали отребьем. Я чувствовал себя невидимкой. И еще я понимал, что он счастлив оттого, что благодаря мне почувствовал себя важным. Особенным.

Всем нам нужно внимание. Нужно чувствовать, что мы важны. Что мы нужны.

Боб стал спокойнее, когда я начал кормить его в одно и то же время: утром и около шести вечера. И если потом ему удавалось вздремнуть, его поведение становилось не таким непредсказуемым.

Позднее, когда мы стали жить в рабочем ритме, наш распорядок окончательно утвердился. Стояло лето, и по вечерам я отправлялся играть на Ковент-Гарден. Во второй половине дня толпы становились многочисленнее и щедрее.

Обычно мы добирались до города за сорок пять минут, поэтому, чтобы попасть в прайм-тайм, из дома нужно было выйти не позднее пяти вечера. Боб направлялся к двери ровно в половину пятого. Он заканчивал трапезу и садился у входа. Словно говоря: «Скорее, приятель, нам надо успеть на автобус».

По нему можно было сверять часы. На самом деле он не раз служил мне напоминалкой, когда я витал в облаках.

Теперь я понимаю, что потребность в стабильности универсальна, все мы ее испытываем. Распорядок дня задает определенные рамки и, что важнее, дает чувство безопасности.

Чем лучше я узнавал Боба – и его привычки, – тем яснее мне становилось, что мы с ним не так уж и отличаемся. Осознав это, я начал понимать, как помочь ему чувствовать себя как дома.

Считается, что территория имеет огромное значение для котов и кошек. Поэтому они используют пахучие железы на лапках, чтобы повсюду оставлять свой запах. Для того же они рвут и царапают мебель – и, видимо, нас. Это дает им чувство безопасности.

Я отучал Боба от этого, мягко отталкивая его от старого стула, о ножки которого он пытался точить когти.

Только когда ко мне зашел приятель с собакой, черным лабрадором, до меня наконец дошла важность того ритуала. Увидев пса, Боб выгнулся дугой, зашипел и скрылся в дальнем углу. Пес пару раз гавкнул и успокоился. Боб уставился на него не моргая. Стоило псу выйти за дверь, кот начал действовать: бегать по квартире, царапать и тереться обо все подряд.

– Он метит свою территорию, – сказал я самому себе.

Все мы хотим обладать личным пространством. Мы предпочитаем, чтобы оно имело четкие границы, и «помечаем» его – так, чтобы все знали, кто хозяин: выбирая мебель, цветовую гамму, картины и фотографии на стены. И расстраиваемся, если кто-то вторгается к нам и нарушает гармонию.

С того дня я больше не мешаю Бобу. Он трется о меня, мебель, дверные косяки, батареи. Пусть делает все, что захочет – лишь бы чувствовал территорию своей и безопасной.

Боб всегда был самодостаточным. Думаю, вследствие бродячей жизни, когда ему приходилось самому о себе заботиться.

Кот, кажется, понял, что, если хочешь достигнуть чего-нибудь, рассчитывать лучше только на себя. Скорее всего, никто другой не поможет.

Боб сразу же догадался, как открывать дверцы шкафа, в котором хранились продукты. Он научился самостоятельно заходить в туалет, а однажды – к моему изумлению – использовал по назначению унитаз.

В последнее время Боб стал даже более находчивым. В новом доме он научился поворачивать дверные ручки, особенно быстро – открывать дверь на кухню, где я держу его корм и ставлю миску с водой.