В доме горели две тусклые свечки, одна рядом с детьми, вторая у иконок Всетворца – слишком мало света для работы. Остахан вознес руку над свечой, другую приложил сверху и про скользив пальцами по рунным лентам на запястье указывал на нужные символы. Он произнес «Галь-энал-мюй-эль энг Оваль-рал» – из пламени свечи выплыл маленький огонек, увеличившись он вспыхнул, потом сжался, замер и засиял распуская вокруг лучи света подобно солнечным. Путник вскинул руку вверх, светлячок последовал за ней и остановившись под потолком замер на месте. Женщина что-то уронила, и изумленно-очарованно уставилась на светлячка. Ее глаза быстро устали от света, и отвернувшись Марья моргнула несколько и стала следить за действиями целителя. Она была встревожена и в тоже время восхищена.
Хата стала наполняться свежим воздухом, что хорошо – свежесть и чистота укрепляют человека, а крепкий человек побеждает болезнь. Мужчина сразу же сбросил с детей одно из одеял, второе опустил по пояс, и начал осмотр: приложил ухо к груди, ощупал шею под ушами и подбородком, заглядывал в рот и рассматривал зрачки. Затем достал из подсумка чудной предмет состоящий из трех стекол на общей металлической основе, которая позволяла сдвигать и раздвигать стекла так, чтобы можно было смотреть сквозь одно отдельное или сквозь все стекла разом. Он был назван Трезокулосом3, Остахан соорудил его собственными руками. Мужчина осмотрел детей с помощью одного, а затем двух из трех окуляров.
Красноломица была только у девочки, мальчик застудил горло, ему барсучий жир пожалуй поможет. Остахан приказал женщине переложить мальчика на отдельную лежанку, смазать жиром горло, спину и грудь, и напоить отваром. Травы для отвара он дал ей свои, отыскав их в одном из подсумком. Недолго подумав, он попросил ее сделать второй отвар и вручил ей листья уже другого растения. Марья убежала к соседке за кипятком.
На шею девочки Остахан надел оберег, затем взял книгу, что висела вместо сумки. Щелкнула застежка, книга распахнулась, страницы шелестели переворачиваясь сами собой и замерли остановившись именно там, где были записаны нужные чары. Мужчина отложил книгу в сторону так, чтобы было видно текст, и стал читать длинное заклинание, скользя пальцами правой руки по рунным лентам левой руки, а пальцами левой – по рунным лентам правой. В нужные моменты он прижимал палец к нужному символу, как уже делал это создавая светлячка. Завершив чтение он приложил руки ко лбу и к груди девочки. Бившаяся в бреду малышка замерла, глубоко вздохнула и продолжила дышать свободно.
Быстро возвратившаяся и увидевшая завершение ритуала мать упала на колени и принялась молиться Всетворцу а после благодарить и целовать руки Остахану:
– Яко же чудо вы совершили господин Остахан. Ясно как Всетворец милостивый ниспослал на мое горе святого духа.
Мужчина отстранился от поцелуев и, взяв женщину за руки, аккуратно поднял с колен.
– Видимо правда по воле Всетворца случилось так, что я оказался у вашего дома. – спокойно отвечал он и добродушно улыбался – Не стоит мне кланяться, я вовсе не святой. Мне лишь ведомы некоторые тайны волшебства, и благодаря волшебству я облегчил участь твоей дочери. Болезнь все еще одолевает ее, но у меня получило придать девочке сил, это ослабляет страдания и дает нам время. Но она должна побороть болезнь сама. Я ей помогу это сделать и Всетворец поможет, будь на то его воля. Но это уже завтра, сейчас ей нужен отдых. И я справлюсь лучше если силы восстановлю.
– Как вам надобно так и поступайте. Вашей мудростью моя дочка здороветь стала, я и просить, и молить о большем не могу и не смею. Как вы, господин Остахан, скажете, так то и случится.
– Я вовсе не господин, и Марья… Можешь звать меня просто – Хан, так зовут меня друзья – мужчина приветливо улыбнулся и даже слегка смутился, но тут же стал серьезен и припомнил – Теперь нам следует напоить отваром твоего сына, пока он не уснул. Едва не забыли об этом. Как зовут мальчика?
– Илко
– Доброе имя…
Первый отвар Илкой был выпит, а второй отвар Мужчина попросил разлить на две кружки, одну взял себе, а вторую упросил выпить Марью. Напиток ей пришелся по вкусу. Пока пили Остахан расспрашивал ее о детях, о деревенской жизни, в чем-то он ей посочувствовал, в чем-то поддержал радость, дал пару советов и не упустил случая рассказать коротенькую бардовскую притчу. Душевно посидели. Марья воодушевилась, ее лицо прояснилось, в глазах поселились надежда и уверенность.
Решив не засиживаться надолго Остахан распрощался, наказав Марье не укутывать детей в одеяла, и выспаться как следует ей самой, а так же пообещал возвратиться утром. Ночевать он отправился в дом старосты.
* * *
На утро, возвратившись к дому вдовы, Остахан застал Марью хлопотавшей по хозяйству. В лице и всем ее образе случилось преображение – мешки под глазами почти исчезли, наполненные здоровой бодростью глаза, внимательные и добрые, пылали жаждой деятельности, а стан ее выпрямился и более не казалась она загнанной в угол. Мужчина изумился тому, как мог он вчера не заметить, как стройно она сложена и как красивы ее чувственные губы.
Дочь Марьи, ее имя Танюра, теперь вовсе не казалась больной и бегала по пятам за мамой напрашиваясь ей в помощницы. Сын Илко не был столь же бодрым, сидя на кровати он кушал кашу без аппетита медленно перемещая ложку от тарелки ко рту. Заприметив вошедшего в хату незнакомца девочка охнула испугавшись и спряталась за маминой юбкой.
– О Хан, вы пришли – обрадовалась Марья и бросив все хлопоты быстро подошла к нему сцепляя руки в замок у груди – как же я вас ждала. Вы… вы уже завтракали? Я вас накормлю, прошу, прошу сюда – Остахан не успел ни возразить, ни согласиться, как она ухватила его за руки и усадила за стол – каравай свеж, только-только испекла, яйца вот-вот сварятся, вот помидорчики и огурчики, редис и лучок, ни в чем себе не отказывайте. Ах сейчас я вам молока налью, едва-едва из-под Милки. А желаете ли кашу?
Мужчине было приятно, он действительно был голоден. От каши правда отказался и поставил условие, что сама Марья и ее дети тоже должны присесть и спокойно покушать, и чтобы каждый обязательно съел по три стебля лука. Илко не любил лук и очень капризничал, но Марья его заставила. Танюра все боялась попадаться незнакомцу на глаза. Тогда Остахан, съев два яйца с овощами и луком и осушив стакан молока наполовину, взял свирель и сыграл простенькую мелодию, которую, как он заметил, любят дети. Прятаться девочка не перестала, но зато теперь улыбалась и бросала на незнакомца робкие и любопытные взгляды.
Закончив завтракать Остахан взял из своих запасов мазь и, так как Танюра по-прежнему его побаивалась, а вернее стеснялась, поручил Марье натереть девочке спину. Сам целитель сделал несложный отвар и научил Илко поласкать горло этим отваром. А затем приказал всем выйти во двор и греться на солнышке. Марья пошла хлопотать в коровнике, дети вдвоем заняли лавочку у крыльца, а Остахан отойдя к оградке и облокотившись о нее раскурил трубку. Но не успел он еще насладиться вкусом табака, как явились деревенские, прознавшие, что деревушку посетил знахарь. Дав Марье несколько наставлений о том как лечить детей, Остахан отправился осматривать других несчастных, хворых и страдающих.
Утро у знахаря выдалось довольно хлопотным. Не настолько, как он опасался, и все же потрудиться пришлось. Особенно тяжко было с ушлой бабкой, что встретилась ему при входе в деревню. И даже не смотря на тысячу ее болячек, с которыми собственно не живут и которые по большей части мнимы, тяжким было не целительство как таковое, а общение со старушкой. А ее удивительная перемена, от крайней сварливости при первой встрече, до неисчерпаемого дружелюбия при второй, не помешала ей вести упорный и долгий торг за цену лечения. Но сторговаться у нее не получилось, целитель перехитрил и в наказание за жадность спросил с бабки тройную плату. Правда в конце концов он пожалел старушку и взял только одну треть от запрошенного, так как именно столько и причиталось ему за такую работу. Намного больше пришлось бы трудиться если бы Остахан принялся бы еще и за лечение домашней скотины, однако он полностью отказался от этого дела, дав лишь несколько ценных советов. Только лишь кучке детей он не смог отказать и залечил котенку раненую лапку, так как умел излечивать некоторые раны.