– Ты видел в доме фен?

– Нет. Зато там есть тепловентилятор. Такой, с лопастями. Вполне способен заменить фен.

– Тем не менее пока это все твои домыслы.

– Ждем ответа касательно взломанного замка. Но пол я вчера весь обползал в поисках следов. Нету следов. И снаружи тоже нету. Только те, что мы сами в снегу оставили. А на подъездной дороге колеи только от наших шин. Пришлый убийца либо передвигался методом левитации, либо не явился на место преступления вовсе. Лично я склоняюсь ко второму варианту.

– В показаниях свидетельницы нигде не упоминается время убийства.

– Откуда ей знать точное время. Она то еще спит, то уже в обмороке, – фыркнул Бейи.

– Я вот к чему: дорога до дома грунтовая, но земля промерзшая, твердая. Если убийца вторгся в дом до начала снегопада, он мог и не оставить следов снаружи. Кроме того, при этом подошвы его обуви были бы достаточно чистыми, чтобы не замарать половицы.

– Но все же пол в кухне мог бы быть и несколько менее чистым. Ты обратил внимание, какой там стерильный порядок? Девица помешана на уборке. Еще одно доказательство, что она психическая.

Проигнорировав абсурдное заявление Бейи, Айла заглянул в бумаги.

– Указанное судмедэкспертом время наступления смерти находится в интервале 22:25 – 22:55. Я отправился спать в половине десятого. Снегопад еще не начался.

– Ранняя пташка.

– Предпочитаю хорошо отоспаться перед началом рабочей недели.

– А я предпочитаю хорошо повеселиться с девками.

– Каждому свое. Кому утренняя бодрость, кому сифилис. Я выясню, в какое время начался снегопад. Отпечатки?

– В кухне посмотрю, что проявилось под нингидрином. Сомневаюсь, что найду что-то полезное.

– Дверная ручка на взломанной двери?

– Протерта до блеска. И на ружье отпечатков нет. Вообще никаких нет. Даже внутри – хорошо поработали салфеткой. Наша поборница чистоты и туда добралась.

– Не стоит бросаться такими тяжелыми обвинениями, – заметил Айла, копаясь в документах с целью выискать информацию об оружии. – Вот, нашел. Охотничье ружье ВЕПРЬ-22. Гладкоствольное, с вертикальным расположением стволов, двумя спусковыми крючками. Вес 3.6 килограмма. Тяжелое. Девушка тоненькая. Как ее саму отдачей не снесло?

– Кто стрелять обучен, тот с синим плечом не ходит, – упрямо возразил Бейи. – Я ее спрашивал насчет стрельбы. Отпиралась, что не умеет. Пароль от сейфа с оружием не знает. И вообще ей это все неинтересно.

– Все же признай – пока что у тебя нет ничего серьезного на нее.

– Пока что. Хотя по факту это не наше дело. Давно пора сдать пациентку полиции. Почему мы все еще копаемся с этим?

– Хотелось бы достичь предварительной ясности.

– О, ясность будет достигнута. Сучка психанула и пристрелила своего парня. Может, он уделял ей мало внимания. Или давал мало денег.

– Почему ты так негативно настроен к свидетельнице?

– К подозреваемой? От нее смердит виной. Даже после того, как она тщательно отмылась.

– По-моему, ты в целом не очень хорошо относишься к женщинам.

– Я прекрасно отношусь к женщинам. До тех пор, пока они красивы, нежны, уступчивы и бесконфликтны, – категорично заявил Бейи.

– Ты просто слишком ленив, чтобы решиться на тех, что посложнее.

– Загадок мне и на работе хватает. После работы я хочу расслабиться. И да, это моя позиция: женщины должны доставлять мужчине удовольствие, а не неприятности.

– И этот мужчина, разумеется, ты.

– Да. Над чем ты ухмыляешься?

– Над контрастом между твоими самомнением и ростом.

– Я нормального среднего роста, ты, каланча.

– Зато самомнение намного превысило клиническую норму.

– Чего ты на меня взъелся? – удивился Бейи. – Из-за этой? Если она тебе так приглянулась, ну забирай ее себе. Она пристрелила предыдущего парня, теперь свободна.

– Она невиновна пока не доказано обратное.

– Докажем, не переживай. Что ты собираешься делать в доме?

– Просто еще раз все осмотреть.

За ночь подвергшиеся воздействию химиката отпечатки окрасились ярко-фиолетовым цветом, цветками клевера расписав поверхности кухни. Бейи сразу устремился собирать нингидриновый урожай, кренясь на один бок под тяжестью своего чемодана.

– Пятнадцать килограммов, – пробормотал он, показывая на чемодан. – Самая тяжелая часть моей работы – это таскать его с собой.

– А это не тяжелая часть твоей работы? – спросил Айла, показывая на залитую кровью кухню.

– Что? – не понял Бейи. – Что там не так?

Для начала Айла поднялся наверх забрать таблетки Морион. Спальня выглядела странно безликой, как в отеле. Бледно-желтые крашеные стены, низенькое оконце по ширине стены, затянутое плотными занавесками, платяной шкаф, унылого вида горшечное растение, кровать с прикроватными столиками слева и справа и двумя картинами над ними, изображающими каллу (левая) и лотос (правая). Покатый мансардный потолок опускался у левой стены настолько низко, что сам вид его вызывал у Айлы чувство дискомфорта. Он быстро нашел таблетки в указанном Морион месте, задавшись вопросом, что заставило ее хранить средство контрацепции в носке. Стоило бы расспросить ее об этом, но что-то подсказывало, что честного ответа не добиться. Айла ощутил холодок в животе. Он вспоминал закрытое, напряженное выражение лица Морион и признавался себе, что согласен с Бейи: Морион лгала. Как минимум она многое скрывала.

Тщательно осмотрев весь второй этаж на случай, если он что-то упустил в ночь убийства, Айла спустился на первый. Бейи все еще возился в кухне. Айла не стал отвлекать его, зная, что криминалист известит, если наткнется на что-то стоящее внимания. В гостиной Айла заглянул в распахнутый сейф. Оружие извлекли и увезли на хранение, так что ячейки были пусты. Айла умел пользоваться оружием. Раз в полгода сдавая нормативы, как и все управомоченные, он не сомневался, что способен выстрелить в человека – если возникнет такая необходимость. Однако страсть к стрельбе, свойственная некоторым людям, вызывала у него недоумение. На нижней полке журнального столика он вдруг заприметил далеко задвинутое пластиковое ведерко, опустился на четвереньки и вытянул его к себе. На дне ведерка лежали гильзы.

– Бейи! – крикнул он.

– Чего? – заорали ему в ответ.

– Подойди на минутку!

– Ах это, – подошедший Бейи заглянул в ведерко без какого-либо интереса. – Обычная практика. Многие охотники хранят гильзы для повторного использования и самостоятельно снаряжают патроны. Вот такие, латунные, могут использоваться годами. Эти гильзы не имеют отношения к произошедшему. Скорее уж к тем несчастным утиным тушкам, что лежат в холодильнике.

Осторожно подцепляя гильзы затянутыми в перчатку пальцами, Айла внимательно рассмотрел каждую.

– Не все из них. Бейи, тебе придется задержаться еще на какое-то время.

Бейи тяжело вздохнул.

– Однажды я умру на этой работе.

– Как большинство из нас, – пробормотал Айла.

Он вращал гильзу пальцами. Дневной свет, сочащийся в щель меж занавесок, тускло отражался в латунной поверхности. Смутный холодок в желудке сменился ощущением распирающего комка льда.

Распрощавшись с Бейи, Айла укрепил себя морально и поехал к родителям Хевига, радуясь хотя бы тому, что избавлен от необходимости сообщать дурные новости первым – с утра им уже позвонили из морга.

Встреча прошла предсказуемо тяжело. Разговаривал Айла в основном с матерью. Отец, крупный седеющий мужчина, отмалчивался, явно мечтая оказаться подальше от своего горя, рыдающей жены и Айлы с его расспросами.

– Я сожалею о вашей утрате, – произнес Айла, пытаясь придать голосу теплоту. Сложная задача, учитывая, что даже фраза «я только что пролил на себя кипяток» в его исполнении звучала нейтрально, как типовые объявления в аэропорту. – Расскажите мне о Хевиге. Какой он?

Несмотря на умышленное избегание слова «был», мать Хевига зашлась в бурном приступе рыданий. Айла с тоской перевел взгляд на зеленую занавеску с нарисованными на ней бледно-желтыми хризантемами. «Пожалуйся мне еще, как тяжел твой чемоданчик», – с раздражением вспомнил он Бейируса.