— Развяжи! — потребовал он.

Робот кивнул и перебрался к нему.

— Что случилось? — спросил он, медля ослаблять ремни.

— Не знаю, — Молох облизнул губы и покривился. — Ощущение такое, будто попал под пресс. Еще немного, и меня бы раскатало, как лягушку по скоростной трассе.

— Это туман? — предположил робот.

— Бес знает! — Молох взбрыкнул связанными ногами и сердито посмотрел на слугу. — Я сказал тебе развязать меня!

— Да, но, — возразил робот и хозяин, гневно щурясь, уставился на него. — Ты точно уверен?

— Я чуть было не сдох только что, — хмыкнул мертвый мальчик. — И повторять подвиг пока что не собираюсь.

— Хорошо, — смирившись, робот принялся освобождать хозяина от импровизированных пут. — Но как же попасть к зимовке? — разматывая плед, он подглядел в заднее стекло. Сосны стояли темной стеной, но над ними в лунном свете серой взвесью клубился туман, скрывая из вида близкие горы. Косматые неряшливые клочья его стелились над дорогой. — Ведь это единственный путь.

Молох, старательно помогая слуге освобождать его, промолчал.

— Мне туда точно хода нет, — мрачно проговорил он, пока робот разматывал шарф на его запястьях. — Может, там и нет уже никого? Может, их всех туман прикончил?

— Туман, — повторил робот. — Надо вернуться. Ты оставайся в машине и жди. Надо сходить на разведку.

— С каких это пор жестянка командует? — прикрикнул Молох.

Робот поглядел на него.

— Ни с каких. Но нельзя допустить, чтобы пришлось выполнять данное тебе обещание.

Молох нахохлился.

— Да, слово свое ты склонен держать, — наконец, с неохотой признал он. — Что ж, будь по-твоему. Иди! — он досадливо махнул рукой. И свесился с сидения, разыскивая упавшие очки.

— Жди сутки, но уезжай, если почуешь неладное, — напутствовал его робот, перебираясь в кресло водителя. — Вот этот рычаг переключает скорости, а педалей всего две — газ и тормоз. Нажимать их надо одной ногой, так что не перепутаешь.

Молох нашел очки, протер их и тоже перелез на переднее сидение. Стронув джип с места, робот показал ему, как управлять машиной. Хозяин хмыкал, но следил внимательно. Встав на обочине, они поменялись местами, и мертвый мальчик повторил все инструкции. А потом запрограммировал часы на приборной панели.

— Сутки, — постучав по стеклу пальцем, сказал он.

Робот кивнул. Молох снял с запястья часы и протянул ему.

— Учти, если через двадцать четыре часа ты не вернешься, я въеду в туман, — сумрачно добавил он.

Робот, который открыл уже дверь, чтобы выйти, обернулся через плечо.

— Я тоже щепетилен, когда речь идет об обещаниях, — серьезно сказал ему хозяин.

Робот кивнул. И, спрыгнув на гравий обочины, захлопнул за собой дверь.

Сырой морозный воздух заповедника обжег холодом. Вдохнув и выдохнув его несколько раз, робот, наращивая шаг, зашагал к повороту дороги, за которым поджидал его загадочный туман. Оглянувшись на джип, хотел помахать хозяину, но не увидел его из-за стекла. Молох выключил фары и заглушил мотор, и что он делает сейчас, в глубине темного салона, робот не знал.

«Что бы ты ни делал, только дождись», — взмолился к нему робот и, развернувшись на пятках, побежал навстречу грязно-белой туманной завесе, отгородившей, словно призрачная стена, место зимовки туземцев от внешнего мира, из которого пропала смерть.

Клубы молочно-серой взвеси сомкнулись за спиной, поле зрения сузилось до трех шагов. Робот продолжал бежать. Запечатленный в памяти маршрут навигатора вел его, а туман не очень-то и мешал. Шагов через пятьсот он расступился, как не бывало, оставив ледяные, стремительно тающие капли на волосах и ресницах. Светила вышедшая в зенит луна, и в бледном свете ее на фоне заиндевевших сосен воздвиглись на близком горизонте широкие плечи Пестрых гор. Робот бежал к ним, уповая на удачу, и было ему отчего-то необыкновенно хорошо. Так хорошо, что на какое-то время даже стало все равно, зачем он здесь. И, стуча ботинками по замерзшему асфальту, он всецело отдался бегу.

Дорога забирала в гору, и постепенно эйфория от негаданного чувства возвращения домой отпустила его. Он ощутил, что за ним наблюдают, и, сбавив бег, обшарил местность взглядом. По правую руку, в гуще темных стволов, увидел зверя. Его приземистый, косматый силуэт был словно облит мягким бледным светом, как будто лунный луч пронзил завесу ветвей и рассыпался гранями по пышной шкуре. На крупной широкой морде желтыми фонариками мерцали глаза. Наткнувшись на взгляд робота, зверь мигнул и поспешил отвести взгляд. Качнулись сосновые ветви, просыпался с них снежок, — миг, и зверь исчез в ночной чаще, словно потревоженный призрак. Не разглядевший ничего, кроме мягкого белого сияния, не понявший, есть ли у диковинного зверя душа, робот поспешил за ним.

Неловко шагнув под сень сосновых веток, он тут же провалился в канаву, занесенную свежим снегом. Колченого выбравшись из нее, разглядел легкие следы. Пошел по ним, ломясь сквозь сучья и обрушивая снег, как целая неприятельская армия, вторгшаяся на чужую территорию.

Дорога вскоре пропала из виду, лес сомкнулся. Поглядывая изредка на усеянное веснушками-звездами небо, удивительно чистое этой ночью, робот шел по пятам зверя около часа. Временами его белый, облитый мягким сиянием силуэт мелькал в переплетении веток и кустов, и робот, как послушный осел, брел за ним. Но, вместо того, чтобы взять выше и достигнуть подножия Пестрых гор, они спустились в низину, где среди обледеневших камней ворчливо нес воды темный ручей. Зверь легко перебежал его вброд, и замер на противоположном берегу, мерцая ярко-желтыми глазами. За спиной его, белесо дрожа среди стволов, вздымалась к ясному небу завеса тумана.

— Ах, ты! — возмутился робот, и ступил на первый в цепочке занесенных снежной пудрой валунов, на которых в проталинах звериных следов проступала темная шкура камня. — Вот так теплый прием! — он помнил карту по навигатору и сразу догадался, что зверь уводит его прочь от места зимовки, но весь путь надеялся рассмотреть зверя детальнее. Не преуспел. — А ну, стой! — прикрикнул на попятившегося зверя, и тот замер, как вкопанный. — Дай взглянуть на тебя, лесной привратник!

Зверь ощетинился, вспушив белый мех, грозно зарычал, но не двинулся с места. Он мог бы напасть, пока робот переходил ручей, но вместо этого занял оборонительную позицию. И он не убегал, только рычал и скалился, поджав хвост. Робот взобрался на пологий берег и приблизился к зверю вплотную. Тот прижал уши, исподлобья глядя со злобой и страхом.

Робот остановился, разглядывая его. Крупный, тяжелый, килограмм под семьдесят на вид. Дымчато-серый мех, мощные лапы, высокая холка. Он был похож на увеличенного в полтора раза лесного волка, в его ярко-желтом, испуганном взгляде читался немалый ум. И он был белый, как туман, выпукло клубящийся за его спиной, белый снаружи и изнутри, и никакой черноты в животе, ни малейшего семени черного цветка робот в звере не видел. Не видел он и души, той, какую привык наблюдать в людях, — лишь мягкое молочное сияние, словно зверь был светлячком, наполненным лунным огнем. И что бы это значило, какой влекло вывод, робот не знал.

Он протянул руку, желая дотронуться до зверя, тот рыкнул и клацнул зубами. Он был не на шутку испуган, дрожал от страха, но почему-то не убегал. Потому, что не чуял в роботе человека?

Но и робот тоже в нем человека не чуял.

— Ты разумный? — спросил зверя робот. — Ты… туземец?

Не спуская с него глаз, зверь издал новый рык. В нем были нотки истерики и как будто просьбы. Зверь словно просил, нет, умолял о чем-то.

— Если ты туземец, то способен принять человеческий облик? — спросил робот. Не по себе ему делалось, когда он говорил с этим молочно сияющим, напуганным животным. Все равно что беспомощного младенца мучать, такое было чувство.

Зверь коротко, отчаянно взвыл, и отшатнулся назад. Тут же задние лапы его оттолкнулись, и он, растянувшись в воздухе длинным мохнатым телом, прыгнул на робота. Повалил его, ошеломленного неожиданной атакой, и, грозно рыча, внезапно изменил распределение веса. Ударившись о землю и моргая на противника, робот вдруг увидел, что вместо лап в плечи ему упираются мускулистые руки, над лицом трясется светлая бородка и скалятся белые, крупные, но все же однозначно человеческие зубы. От подмышек и до лодыжек покрытый жестким седоватым волосом, верхом на нем восседал крепкий молодой мужик со злыми от испуга желтыми глазами. Плотно прижимая к влажной земле, он в упор глядел на робота и низко, утробно рычал.