К сожалению, сайентизм не дает ответа на следующий принципиальный вопрос, адресованный современной науке: «В какой степени её теории, иногда очень многоярусные, как в случае тех же суперструн и множественных вселенных, соответствуют реальности, если они так же не поддаются экспериментальной проверке, как и религиозные теории?»
Впрочем, сайентизм не дает ответа и на базовый мировоззренческий вопрос: какова адекватная картина мира, способная выявить причину происхождения Всего сущего во Вселенной и возникновения в ней разумной жизни, а также объяснить, что есть человек и в чём смысл его существования?
Категорически отвергнув религиозный креационизм как идею «шестидневного сотворения мира Богом», сайентистски настроенная наука, что называется, «с водой выплеснула ребенка». Обойдя вниманием идею «творческой эволюции», она сосредоточилась на ничем не доказанной и многое не объясняющей идее «случайного и самопроизвольного» эволюционизма. Тем самым лишила себя возможности разумно осмыслить креационную идею так, чтобы непротиворечивая религиозная картина мира соответствовала достоверным научным данным.
Между тем, сторонник эволюционного развития и создатель теории естественного отбора в природе Чарльз Дарвин, переживая сомнения, которые наполняли его в последние годы жизни, говорил: «Может ли разум человека, происшедшего, как я полагал, от низшего животного, внушать доверие, если этот разум вовлекает нас в такие большие переживания?» [8] А переживать было за что, ибо предсказанный им в книге «Происхождение видов путем естественного отбора» [9] прогноз о том, что «число промежуточных разновидностей, существовавших в прошлом, должно быть поистине огромным» не сбылся. Дарвин вынужден был констатировать: «Геология не обнаруживает с несомненностью ни одной из таких четко постепенных цепочек. И это, пожалуй, – самое очевидное и самое серьезное возражение, которое может быть выдвинуто против данной теории» [10].
Сомнения своего учителя объяснил один из последователей Дарвина Давид Лак: «Наука стоит перед опасностью уничтожения своего собственного основания. Ученый должен доверять выводам своей собственной логики. Следовательно, он не может принять теорию, что человеческий разум произошел в результате естественного отбора. Если бы это было так, тогда выводы нашего разума должны полагаться не на Истину, как она есть, а на продукт естественного отбора. Этот вывод делает все научные теории, включая теорию естественного отбора, – ненадежными» [11].
Увы, ненадежной получается теория Всего, зацикленная исключительно на так называемой научной идее «случайно-спонтанного эволюционного развития Вселенной», ибо такое «развитие», в соответствии с научными же критериями, является настолько маловероятным, что может быть определено как невозможное.
5. Почему философия тормозит процесс создания адекватной теории Всего
Современная философия, стремясь к обретению статуса «науки» в рамках волюнтаристски установленных критериев «научности», отказывается разумно сформулировать свою исследовательскую задачу и цель познания как поиск истины. Она не считает необходимым осознать реальность как Всё, т. е. так, чтобы убедительно и непротиворечиво объяснить мир в целом, определить смысл разумной жизни, дать четкие и однозначные ответы на вопросы, определяющие предназначение человека и человечества в этом Всём.
Так, в исследовательском труде «История западной философии» английский философ Бертран Рассел приводит наиболее показательные философские вопросы, среди которых, увы, нет вопроса обо Всём: «Разделен ли мир на дух и материю, а если да, то что такое дух и что такое материя? Подчинен ли дух материи или он обладает независимыми способностями? Развивается ли вселенная по направлению к некоторой цели? Если же существует образ жизни, который является возвышенным, то в чем он состоит, и как мы его можем достичь?» [12] Показательно, что он называет их «вечными вопросами философии», т. е., по сути, констатирует неспособность философской науки хоть когда-нибудь дать на них четкие и однозначные ответы.
Наиболее близко к теме Всего (правда, с противоположной стороны – со стороны Ничто) подошел один из виднейших мыслителей XX века Мартин Хайдеггер, который критическим образом характеризует философию: «Философия всегда несвоевременна. Это чудачество… Её изначальная задача – делать вещи более трудными, более сложными» [13].
В книге «Время и бытие» он не без горькой иронии описывает по существу «застойное» состояние философской мысли, перманентно требующей толчка для своего развития в виде осмысления Всего сущего: «Философия приходит в движение только благодаря своеобразному скачку…, чтобы в своих взлетах она постоянно возвращалась к основному вопросу метафизики, самим Ничто вынужденному: почему есть Сущее, а не наоборот, Ничто?» [14]
В противовес теоретико-волюнтаристскому философскому подходу Хайдеггер утверждает: «Для меня основной вопрос философии заключен не в назывании феноменов (кто знаком с критическим подходом немецких классиков, тот понимает его абсурдность – “вещь в себе» всегда будет представать перед нами как «вещь для нас»), а в том, чтобы, проживая жизнь, человек обретал собственную обоснованность» [15].
Между тем, философия как будто забывает о том, что не надуманное определение феноменов, включая феномен «Ничто», а именно изначальный Логос-Слово задает истинный смысл Всего сущего, и именно логика как проявление неискаженного смысла лежит в основе познания и подлинной научности.
В качестве показательного примера негативного результата философской алогичности рассмотрим так называемый «основной вопрос философии» в интерпретации диалектического материализма, который в XX веке явил себя наиболее цельным, заостренным на социальную практику учением, «вершиной философской мысли» и концепция которого сегодня после развала СССР «рассыпалась, как изветшавший и безжизненный дом» [16]. Последнее, кстати, неудивительно на фоне постоянной борьбы многочисленных противоречащих друг другу философских течений, а также с учетом откровенно негативного отношения к философии создателей диалектического материализма, в частности, Карла Маркса, писавшего в работе «Немецкая идеология»: «Нужно “оставить философию в стороне”, нужно выпрыгнуть из неё и в качестве обыкновенного человека взяться за изучение действительности. Для этого и в литературе имеется огромный материал, не известный, конечно, философам. … Философия и изучение действительного мира относятся друг к другу, как онанизм и половая любовь» [17].
Вопрос «об отношении мышления к бытию и сознания к материи», который рассматривается с двух сторон: «Что является первичным – мышление или бытие, сознание или материя?» и «Способно ли мышление достоверно познавать мир?», был обозначен диалектическим материализмом в качестве основного потому, что «от характера его решения в конечном счете зависит рассмотрение не только всех без исключения проблем самой философии, но и мировоззренческих проблем любой конкретной науки, а также практических вопросов политики, проблем морали, искусства, воспитания, юридической практики и т. д.» [18]. Как говорится, всё было бы хорошо, но искаженность сегодняшнего философского сознания, которое в той или иной степени наследует диалектическому материализму, свидетельствует либо об ошибочности ответов, данных на «основной вопрос философии», либо об ошибочном выборе самого вопроса.
