– Я не собиралась обижать Глеба, – я не понимала, почему она так завелась.

– И не стоит даже смотреть на него.

– Ты как-то забыла, что Глеб сам может решать свою судьбу.

– Ну, не совсем.

Странные речи соседки только разожгли любопытство. Да и Глеб сам тянулся ко мне. Я обожала слушать его голос, любоваться им, прикасаться к нему. Мы все чаще уходили на крышу общежития. Глеб стащил ключи у коменданта и сделал копии. Наверху он оберегал меня от ветров, поил зеленым чаем из термоса. Он стал моим вдохновением тоже. Пока поэт писал свой очередной стих, устроившись на подстилке, я рисовала его профиль. Специально брала этюдник и черный уголь. Жирные и черные штрихи придавали облику Глеба еще большую хрупкость.

– Ты так чудесно рисуешь, – его тонкие пальцы парили белой птицей над моим творением, желая и не решаясь прикоснуться.

– Спасибо, – ответила я, любуясь оригиналом, – ты меня воодушевил на шедевр.

– Ты где-то специально училась?

– Нет. Но хотела…

– Так почему не пошла в художественную школу? – парень приблизил ко мне свое лицо. – Или начни сейчас.

– Сейчас поздно, – прошептала я, вырывая портрет из альбома. – А когда было в самый раз, по возрасту, мама сказала, что это глупости все. Далеко добираться… И много других причин.

– Мир, возможно, потерял художника, – Глеб принял мой дар, аккуратно положил рисунок в сумку.

– Глупости, – я зарделась, как закат, за которым мы наблюдали.

– У тебя талант! – наставительным тоном протянул Глеб. – А ты от него отказываешься.

– Хорошо, я буду просто самоучкой.

Когда нам дали задание искать красивые пейзажи и фотографировать их, парень вызвался помочь мне. Все отправились, конечно, к Байкалу или в лес. Глеб же решил показать мне старинный мраморный карьер. Наш путь был долгим. Сначала ехали на автобусе, потом на попутке. Но конечная цель стоила того. Я не могла оторваться от созерцания гигантских ступеней, вырезанных в белоснежном мраморе.

– Как насчет пикника с видом на карьер? – мой спутник в свою очередь пристально изучал меня.

– Я только за!

Прожевывая очередной пирожок, я думала о том, что, возможно, Глеб – это моя судьба. Он следил за мной, сложив руки на колене и устроив на них подбородок.

– Почему сам мало съел? – спросила я.

– Да сейчас не хочу, в голове крутится строчка, боюсь отвлечься и потерять.

– Что за строчка?

– Про мягкую линию губ.

– Про мою, может? – я тогда просто пошутила.

– Да.

Я аж поперхнулась, потому что не ожидала прямого ответа.

– Прости, – он смущенно опустил глаза. – Просто мы уже ходили на свидание… И я…

– Ты подумал, что можно сделать комплимент? – я и хотела признания и боялась его.

– Да, ты права, – парень оживился. – Время воспевать твою красоту.

– Хорошо. Тогда я тоже сделаю тебе комплимент, – я хитро улыбнулась, следя за тем, как он меняется в лице от волнения. – У тебя космический цвет глаз. Он похож на зеленый чай, который дает силы и утоляет тоску.

– Очень тонко. Я бы взял эту фразу в стих, – я видела, что мои слова порадовали Глеба. – Ты не против?

– Для тебя мне ничего не жалко.

Пикник просто добил меня окончательно. Я вспомнила, как Алекс накрывал на стол, Женя беспокоился за мои оценки, Феликс укладывал меня спать. Странное детство… Но оно было моим, и ностальгия вызывала только теплые чувства и желание вернуться. Наверное, именно в тот момент, когда я увидела, как Глеб заботливо хлопочет, я влюбилась окончательно. Мне хотелось сказать, какой он потрясающий, милый, талантливый. Но в горле встал комок из противоречивых ощущений, мыслей, страхов. Я была неуверенна в себе, во взаимности, в правильности своего решения.

А в общежитии нас ждала буря, которую устроила Галя. Она набросилась, словно мифическая фурия на своего брата.

– Что происходит? – удивленно спросила я и получила пощечину.

– Потуши свой пожар! – проорала мне в лицо соседка.

– Прекрати! – Глеб тоже впал в дикий гнев и получил еще более жесткую затрещину.

Она затащила парня в комнату, захлопнув передо мной дверь. Все это произошло стремительно, как будто пронесся вихрь.

– Ты погубишь себя! – продолжала орать Галя. – Ты псих! А обо мне ты подумал?

Глеб начал что-то отвечать ей вполголоса. Его сестра тоже перешла на шепот. Я стояла несколько минут и прислушивалась. Потом все же решила постучаться.

– Проваливай, – рявкнула соседка через дверь.

– Я там живу! Там мои вещи! – я начала барабанить.

Галина распахнула двери и швырнула со злостью чемодан.

– Галя!

– Заткнись! Мать будет в ярости! – скандал пошел по новому витку спирали.

От мощного броска у чемодана отлетели колеса. Поэтому я волочила его с диким скрежетом.

– Какого черта? – высунулась Наташа из комнаты. – О, Полина, ты чего?

– Да вот… меня выставили тут… – я начала краснеть от стыда и обиды.

– Ну давай к нам. У нас тут соседка замуж выходит, съезжает, – девушка открыла дверь шире. – Лен? А Лен?

– Что там?

– Полю возьмем к себе?

В комнате у моих подружек было очень уютно. Нет, стены тоже были выкрашены в дежурный бежевый цвет, тоже стояли железные кровати и старые тумбочки. Но они развесили картины, светящуюся гирлянду, фотографии родных. Спальных места было всего три. Вместо четвертой стоял стол, украшенный ажурной скатертью.

– Какая красота, – выдохнула я, прикоснувшись к узорам, которые оказались связанными.

– Это я крючком связала, – отозвалась Лена.

– Да, она очуметь, как мастерица! Садись, вот твое место будет. Кушать хочешь?

Мне стало так тепло на душе. Нет, конечно, не от предложения поужинать. Просто тогда я поняла, что я дома, я – с друзьями.

– А что случилось-то? Галя не перенесла отказа? – смеялась Лена, подавая мне бутерброды с колбасой.

– Я не знаю. Мы же тут выполняем задание по фотоделу. Глеб мне вызвался помочь, мы ездили на карьер.

– А, ну, значит она решила, что у вас все было, – заключила с видом эксперта Наташа. – А у вас все было?

– Нет, конечно. Он не такой…

– Да все они не такие, пока не пообещаешь большую и светлую любовь, – заявила Лена.– Ну ты там держись от них подальше. Уж если сестренка вся горит, то и братик недалеко ушел от нее.

– Откуда ты знаешь?

– Да она всем девчонкам уже предлагала. Больная на всю голову.

До зимних каникул оставалось сдать экзамены. Я с трудом доживала эти недели. Мне было больно видеть Глеба. Я хотела поговорить, посмотреть в его глаза, взять за руку. Мне нужно было объяснить, что я не причиню ему вреда, не посмею сделать что-то предосудительное. И каждый раз он проходил мимо, смотря сквозь меня. Его лицо, некогда живое и милое, стало отстраненным и холодным. Теперь горела я – в ледяном огне влюбленности и ненависти.

К счастью на время каникул нас всех отправили по домам. Меня забрал и привез домой Валя.

– Что, сестренка, встретила там кого-нибудь? – ехидно спросил он.

– Нет, – я не хотела обсуждать с ним свои чувства.

– А я женюсь.

– Это чудесная новость.

Валентин всегда был послушным ребенком. Он обязательно делал так, как ему велит мать. Поэтому он забирал меня из детского сада, потом из школы, брал с собой на прогулки по городу. Но при этом брат оставался отчужденным и даже уставшим от моего общества. В принципе, я редко встречала семьи, где братья и сестры ладили во всем. Поэтому считала, что наша с Валей холодная война – это обычное явление.

В своих апартаментах я так легла на пол ничком и расплакалась. Я не понимала тогда, что со мной происходит.

– Полина, привет! – ко мне зашел Толик. – Госпожа Анна сказала, что ты приехала и мне можно к тебе подняться.

– Привет.

– Что случилось? – проститут сел рядом со мной.

– Да накатило что-то, – я поднялась и посмотрела в его глаза.

В тот момент у меня созрел ужасный план. Оглядываясь назад, я каждый раз кляну себя за свои глупые идеи.