Да, сынок, да, все теперь будет хорошо.

Это было все, что смог выдавить из себя Кирилл.

Видевшие все это охранники застыли и не смели даже пошевелиться, дабы не помешать встрече отца с детьми, женщины-рабыни тихонько плакали, и на их перепачканных лицах оставались дорожки от стекающих слез. Все смотрели на воссоединившуюся семью, и была такая тишина, что даже птицы не посмели ее нарушить, весь мир сейчас смотрел на отца, нашедшего своих детей, и на детей, которые все-таки дождались своего спасения. Вот так и рождаются легенды в среде рабов, дарящие надежду в их нелегкой жизни.

Первым пришел в себя Скифид, он радостно хлопнул в ладоши и крикнул охранникам:

Что стали бездельники, все бы вам не работать, стол накрыть и накормить детей моего друга.

После этих его слов жизнь вновь потекла своим чередом, птицы, замершие на ветках деревьев, запели, ветер вновь подул, весело играя с травой и листьями, даже солнце стало светить как-то ярче. Началась новая жизнь, пусть не для всех, но все-таки началась. Кирилл взял двух малышек на руки и пошел к реке, там он посадил их на траву и сказал мальчишке:

Сынок, иди к шатру и попроси у почтенного Скифида мой мешок, который я в шатре оставил, и ничего не бойся, ты свободный человек, ты мой сын, ты никому ничего не должен.

Мальчик поколебался немного, но спорить не стал, просто пошел к шатру, видно было, как он превозмогал свой страх и неуверенность.

Пришел он не один, а в сопровождении Скифида, в руках которого был немалый мешок Кирилла. Скифид, не выпуская из рук мешок, спросил:

Ты что, в путь собрался, и об элементарном прощании забыл, а?

Как мог ты так подумать обо мне, я всего лишь детей мыть собрался, да и накормить ты их обещал, я ж не могу мимо такой удачи пройти.

Кирилл говорил спокойно, как будто ничего не случилось, и детей он мыл в этой реке каждый день. Караванщик в свою очередь засмеялся во весь голос, и сказал:

Я тоже помоюсь, коли так, но мыться я буду так, как твои дети. Голос его звучал, как вызов на шуточный поединок.

Как тебе угодно будет, друг мой, как тебе угодно.

Кирилл тоже улыбался, и, казалось, он был на вершине счастья. Он достал из мешка бутылку с вязкой жидкостью и налил эту жидкость в руку. Потом растер ее о волосы самой маленькой, и все увидели, как эта жидкость превратилась в густую пену, распространился приятный запах и страх, который сперва посетил детские души, исчез, пена смывала не только грязь, но и прошлую жизнь этих исстрадавшихся детей.

Ух ты, а мне нравится, и я тоже хочу такую же настойку для мытья, – с радостью и удивлением ребенка произнес Скифид.

Это не настойка, это шампунь, и я тебе дам такой, но потом, – занимаясь своим делом, сказал Кирилл.

Подошли охранники, принесли одежду и положили на песок рядом с лохмотьями, в которые были одеты дети.

А это от меня подарки твоим детям, – радостно заявил Скифид и указал на вещи.

Старшая девочка стояла в нерешительности, она не могла раздеться в присутствии двух мужчин, увидев это, Кирилл посмотрел ей в глаза и по-отцовски произнес:

Подожди, пожалуйста, дорогая, я и дядя Скифид сейчас уйдем, и ты сможешь вымыться, потом вы придете к шатру, где я вас буду ждать, хорошо?

Да, отец, так я и поступлю, сделаю, как ты говоришь.

Девочка не могла еще определиться, как ей себя вести, и это так заметно было, что Кирилл слегка растерялся сам. Кирилл вымыл малышей и вынес их на руках из воды, вынул из мешка полотенце и стал вытирать детей. После того, как он вытер их, подошла старшая и стала одевать сестер, Кирилл поднялся и пошел в сторону лагеря, и тут он услышал за спиной тихий голосок самой младшей:

Папа, папа, не уходи, и я с тобой.

Кирилл повернулся и увидел, как маленькие девочки, не сходя с места, тянут к нему свои ручки и плачут, только в его присутствии они могли чувствовать себя в полной безопасности.

Я не ухожу от вас, просто подожду вас у шатра, хорошо?

А ты, правда, не уйдешь, а?

В девочке говорил страх, она боялась потерять обретенное счастье, и то видно было отчетливо.

Нет, милая, я никуда не уйду, я же так долго вас искал, я жить без вас не смогу, а не то, что уйти.

Кирилл говорил как мог мягче, чтобы дети смогли успокоиться.

Ну, хорошо, только ты далеко не уходи, чтобы я смогла тебя позвать, хорошо, – с улыбкой сказала маленькая дочь.

Двое мужчин шли медленно и молча, только в шатре наедине Скифид нарушил во- царившуюся тишину:

Ты очень мужественный человек, такой поступок не каждый сделает, но я никак не возьму в толк, зачем тебе это? Ведь это твои дети, так же как и мои, как мне думается.

Это мои дети, и все тут, не спрашивай меня, почему так, я не смогу ответить. Кирилл говорил так, как будто ничего не произошло, все было, как всегда.

Ну тогда ты, наверное, помнишь, что старшую дочь твою зовут Нилея и ей четырнадцать лет, средней – четыре года и зовут ее Ания, младшую трехлетнюю Манилу и восьмилетнего Стартуса ты тоже не забыл, я знаю, – Скифид произнес это все с хитрой усмешкой на лице и глядя Кириллу в глаза.

Да, я помню это прекрасно, как можно забыть своих детей, но все равно спасибо, друг мой.

На лице его не дрогнул ни один мускул, он выглядел абсолютно спокойным и невозмутимым. Скифид даже отложил кусок мяса, который взял в руку, и рассматривал его, раздумывая, есть или нет.

Ну и нервы у тебя, не перестаю удивляться.

Пришли дети, они стояли у входа в шатер и не решались войти, да и все, что происходило с ними, было впервые, и скромный шатер караванщика им казался королевским дворцом. Это были совсем другие дети, в новой добротной одежде они не были похожи на недавних рабов, что сидели в клетке и не могли даже гадать о своей судьбе. Приталенное слегка платье струилось по девичьему телу Нилеи, и от того она похожа была на невесту, малыши были похожи на ангелочков, только без улыбок и не таких полнощеких, но не менее прекрасных, парень выглядел немного старше своих лет, и по взрослому серьезен. Это были его дети, от мысли такой замирало сердце.

Не стойте, дети, у входа, садитесь подле меня и поешьте. Нилея, веди всех к столу и накорми детей.

Все это Кирилл сказал таким будничным тоном, что дети опешили еще более: у стар- шей девочки налились слезами глаза, она едва сдерживала их, если и были какие-то со- мнения у нее, то Кирилл только что их развеял, как солнечный свет растворял утренний туман. Она неуверенно шагнула вперед по направлению к Кириллу, а младшие девчонки, как ужаленные, подбежали к нему и уселись по обеим сторонам от него. Только мальчишка, полный мужского достоинства, не спеша подошел к своему отцу и, немного по- колебавшись, сел по правую руку от него.

Нилея села по левую, но к еде никто не прикасался, все чего-то ждали.

Ну давайте кушать, что ли, – с улыбкой сказал Кирилл и потянулся к столу, дети его опередили, они ели и улыбались, младшие старались заглянуть в глаза Кириллу, Скифид улыбался, глядя на все это, а дети, казалось, даже забыли про свою прошлую жизнь, которая закончилась неполный час назад. Потом Скифид разошелся не на шутку: он начал дурачиться за столом, что немало позабавило детей, они смеялись, не стесняясь, громко и весело. Да и как можно не смеяться, когда взрослый мужчина ведет себя, как избалованный ребенок. То он ел так, что еда разлеталась во все стороны, то подбрасывал куски мяса вверх и ловил ртом. Из этого мало что получалось, но когда получалось, то Скифид так причмокивал, как будто он совершил самый героический подвиг. Дети смеялись от души, размахивали руками, и в этот момент кусок мяса из руки Ании вылетел и попал Скифиду на грудь. Мясо осталось лежать на груди замершего Скифида, в шатре воцарилась оглушительная тишина, даже охранники на улице повернули головы в сторону шатра, не зная, чего ожидать.

Ания смотрела на караванщика широко раскрытыми глазами, полными ужаса. Все ждали. Скифид с серьезным видом приподнялся, налил в кубок воды, потом резким движением плеснул в девчонку, от неожиданности происходящего у ребенка захватило дух, и она замерла с открытым ртом и с не менее открытыми глазами. Кирилл тоже налил воды в свой кубок и спокойно подал дочке, та, недоумевая от того, что ей предложили, кубок приняла, немного подумав, глядя на воду в кубке, потом поглядела в лицо отца. Тот ей кивнул, одобряя ее решение, и плеснула воду в лицо Скифида. Тот сделал глубокий вдох и выдох, разбрызгивая воду на всех, делясь ею с каждым, и засмеялся так, как не смеялся, казалось, никогда. Дети взорвались звонким смехом – это была победа над страхом, который сжимал их сердца всю их жизнь. В шатре так смеялись взрослые и дети, что все в караване невольно нет-нет да и посмотрят на шатер, где веселился народ. Веселые и довольные мужчины вышли из шатра и пошли в сторону клеток с рабами. Вслед за ними вышли дети. Кирилл взял младшую Манилу на руки и в окружении своих детей пошел к рабам, они шли вдоль клеток с рабами, и все рабы глядели на них, как на совсем других людей, как будто они только что спустились с небес, а не вышли из клетки для рабов. Никто из рабов не выронил ни слова, просто смотрели, и взгляды эти красноречивее слов были.