Не-е-е-е-ет.

Перед ними стояли на табуретах четыре гроба, в которых лежали дети Кирилла. Сам же Кирилл сидел перед гробами, сгорбившись как дряхлый старик. Он не реагировал на происходящее за его спиной, он смотрел на своих детей. Он был неподвижен, из его глаз не текли слезы, от этого он сам походил на мертвеца. Новах бросился к телу любимой и заливаясь слезами целовал ей руки. Он просил небо вернуть ему ту, ради которой он все эти годы жил, но небо не ответило ему. Страдания Новаха привели в чувства Кирилла, он повернул голову и поглядел на несостоявшегося зятя. Его голос звучал как голос мертвеца, без эмоций, низкий:

А где же ты был, когда моих детей убивали? Тоже прятался за воротами, которые вы заперли, чтобы вас не коснулось мое горе? – Этот голос говорил о том, что говоривший с Новахом человек умер, и его следует оплакивать вместе с его семьей. Новах не ответил потрясенному горем отцу, он не мог ничего ответить. Его горе было настолько велико, что он и сам постепенно умирал вслед за своей невестой, это было очевидно. За него ответил Замугр, самый младший из учеников:

Нам сказали, что залесцам нужна помощь, и срочно нужно выезжать. Но по дороге Манурес не выдержал и признался Новаху, сразу после того мы и вернулись, только опоздали мы. Прости, наставник, если сможешь. – Почему-то все ученики чувствовали свою вину перед наставником. Они готовы были провалиться сквозь землю, только бы не видеть всего произошедшего. Кирилл не пошевелился, он так и сидел, смотря на страдания своего ученика, потом сказал:

Ничего не исправишь. Моих детей не поднять, вы не виноваты в трусости ваших отцов, и вам не нужно искупать их вину. Идите домой и не казните себя. Вы ничего не могли сделать, а я мог, но не сделал – это мой грех. – Его голос звучал как приговор, только приговор этот он вынес сам себе, и осталось только его привести в исполнение. Новах встал и, вытирая, слезы дрожащим от горя голосом сказал, обращаясь к наставнику:

У меня нет больше дома там, где я раньше жил. Я останусь с Тобой наставник и буду жить и умру рядом с тобой. Я не уйду, и не гони меня.

Через мгновение после его слов все остальные в один голос произнесли как клятву верности:

Мы будем жить рядом с тобой, наставник, и умрем рядом, если это будет нужно, не гони нас. – Все ученики стали на колени и склонив головы, ожидали решения наставника. Наставник не спешил с решением, он еще долго сидел на своем стуле, не подавая никаких признаков жизни, потом встал и, повернувшись ко всем, сказал:

Я пришел в ваш мир с одной целью, и эта цель может привести некоторых из вас к смерти. Посмотрите на моих детей, это может произойти и с вами. Не клянитесь в верности, не подумав, тогда и нарушать клятвы не придется. Идите в дом родителей ваших, не роняйте слов лишних. Если не измените решения, приходите за час до рассвета и тогда я приму вашу клятву, а до тех пор я один побуду, у меня всего одна ночь осталась, чтобы попрощаться с детками. – Подавленные парни вышли из дома и направились в деревню. Никто из них не проронил ни слова. Ворота были распахнуты и в них стояли подъехавшие мужчины, из тех, кто увел парней из деревни. На смерть перепуганные матери выбежали к воротам встречать своих детей, слезы заливали их лица, вот только непонятно какие, слезы радости за то, что их сыновья живы и здоровы, или слезы горя из-за произошедшего. Траурная процессия, состоявшая из девяти парней, молча проследовала через ворота, не обращая внимания ни на одного из встречающих. Также молча все вошли в общинный дом и уселись за столом. Никто из парней не вымолвил ни слова, они сидели как каменные изваяния, не двигаясь, и даже казалось, не дыша. Только Новах остался в доме наставника, он сидел у гроба своей любимой и ничто на свете не могло бы ему в этом помешать. Так они с Кириллом и просидели до полуночи. В полночь Новах встал и сказал наставнику:

Я должен кое-что сделать в деревне. Я приду очень скоро, и после этого мы будем жить вместе и умрем вместе.

Не дожидаясь ответа, он вышел из дома и пошел в деревню. Придя в общинный дом, он увидел своих друзей сидящими за общим столом без движения и в полной тишине. В доме находились все жители деревни, все молча наблюдали за происходящим, женщины тихо плакали, мужчины были угрюмы. Новах подошел к столу и, не садясь за него, сказал, обращаясь ко всем собравшимся:

Я… – Все парни при этом встали как по команде, и подошли к нему. Он посмотрел на окружающих его друзей и продолжил:

Мы решили, что не можем больше жить среди вас. Мы уходим за нашим наставником, чтобы жить рядом с ним и если надо умереть за него.

Услышав эти слова, женщины заплакали, закрывая рты ладонями, чтобы ни разры- даться во весь голос. Манурес встал и выглядел он весьма растерянно, неуверенным го- лосом сказал:

Вы должны жить рядом со своими родителями, дабы быть им опорой в старости, и защитой для всех живущих в деревне.

Это заявление вывело из себя Новаха, он с вызовом в голосе почти закричал:

Надеждой и защитой? Вам? Вам, кто предал того, кто вам ничего не сделал. А что бы сказал Колсард, если бы он знал, что Кирилл мог спасти его сына, но не стал рисковать своей жизнью из-за него. Как бы повел себя Сарек, если бы Кирилл не спас ценой своей жизни его дочь. А вы забыли, как мы жили до прихода Кирилла. Сейчас вы все забыли, что такое голод зимой, и даже соседям помогли, такие вы стали зажиточные. И чем мы все отплатили тому, кто так много сделал для вас?

Все в общинном доме замерли в ожидании чего-то, и в этот момент раздался голос Зимарга:

Вспомните, о чем я вам, говорил, и не плачьте, ибо вы сами сотворили то зло, от которого страдаете. И Ваше горе – не горе по сравнению с тем, что в доме у реки поселилось. Все повернулись к малышу, и как громом пораженные смотрели на него. В этот момент молодые парни вышли из дома и пошли к своему наставнику. Когда все присутствующие в общинном доме повернулись к общему столу, там никого не было, как будто десять парней растворились в воздухе. Придя в дом наставника, Новах не плакал, он просто сидел и смотрел на свою невесту, которая бросила его одного. Она ушла из жизни так рано, что только горе оставила после себя. Кирилл, не меняя своего положения, сказал:

– Приготовьте четыре костра погребальных. Не жалейте дров, пусть погребальный костер отнесет их к небу. Сами же приготовьтесь дом мой охранять, пока я не вернусь, как вернусь, мы уйдем из этих мест.

Все вышли во двор и стали готовить похороны. Они носили дрова молча, никто не проронил ни слова. Все работали самоотверженно и по возможности быстро. Жители деревни вышли за ограду, и молча наблюдали за ними, боясь подойти. За два часа до рассвета все четыре гроба стояли на месте сожжения. Новах и Кирилл попрощались с детьми, и Кирилл, взяв факел у одного из учеников, поджог дрова, на которых стояли гробы его любимых детей. Огонь с жадностью стал поедать дрова, и через полчаса в ревущем пламени невозможно было разглядеть то, что когда-то было гробом. Пламя неистово ревело, словно и оно понимало горе людей, которые стояли перед ним, провожая тех, кого оно должно унести в мир мертвых. Оно тоже плакало, но только плач его был похож на рев обезумевшего от горя огромного зверя. Свет от погребальных костров осветил траурным светом стены, окружающие деревню. Жители которой стояли у ворот, но не посмели идти к дому, в котором хоронили погибших ни в чем не повинных детей. У муж- чин катились по щекам слезы, они молча смотрели на результат своего преступления, и каждый из них готов был прыгнуть в этот огонь, лишь бы это помогло все исправить. Но все было так как было, и осталось лишь угрызение той самой совести, которая спа- ла при вынесении решения о предательстве. Костры погасли почти одновременно, Кирилл стоял еще долго. Он ждал когда встанет солнце, с первыми лучами солнца, которое просыпалось с большой неохотой, он стал собирать пепел в урны. Ему помогал Новах и остальные ученики. Когда все было готово, Кирилл взял урну, в которой был прах Ании, и пошел к реке. Все остальные последовали за ним, неся с собой урны. Кирилл подошел к воде, посмотрел на нее, и высыпал прах в реку. Река, как мать, приняла прах ребенка. Вода приняла форму ладоней человека, и унесла прах с собой. Все ученики были поражены таким поведением Кирилла, и тем более реки. Потом Кирилл велел разжечь костер на берегу. Сам же голыми руками выкопал небольшую ямку, недалеко от воды, и высыпал в нее прах Нилеи. Земля тоже не осталась безучастна к горю человека. Прямо на глазах у людей, на месте где, было небольшое углубление в земле, появились прекрасные цветы, что еще больше удивило присутствующих при этом учеников. Кирилл взял в руки урну с прахом Манилы. Ветер тут же примчался за своей подопечной. Он, подхватив прах ребенка, унес его в небо. У костра Кирилл стоял долго и смотрел на пламя, он вспоминал тот момент, когда Стартус в первый раз напугал его, играя с пламенем огня, а сейчас это пламя должно разлучить их с сыном. Кирилл высыпал прах сына в огонь, и ничего не произошло, все удивленно приблизились к костру, желая увидеть еще одно чудо, но чуда все не происходило. Кирилл насторожился, и в этот момент огромный столп огня рва- нулся к небу. Он так сильно осветил всех собравшихся, что они закрыли глаза руками, отшатнувшись назад. Потом пламя погасло вовсе, оставив дымящиеся головешки, как напоминание о том, что Стартус ушел.