А я лихорадочно прикидываю, как у нее эту хрень забрать и не дать уколоть палец.
А то будет у меня тут мертвая царевна. Совсем мертвая. Никакой Елисей не спасет…
И вот только не надо меня спрашивать, какого, собственно, черта дико опасная вещь валяется в свободном доступе?
Во-первых, мой кабинет. В моем доме. Что хочу, то и держу. И как хочу, так и держу. Львовна здесь вообще только полы протирает, а мебель не трогает ни под каким предлогом. Хотя, вон, бар вынесла, старая карга… Но это – исключительный случай. К тому же, она – умная бабка, знает, что можно трогать, а чего ни в коем случае касаться нельзя.
И во-вторых, этот дротик лежал себе спокойно в шкафу. Закрытом, бляха! Закрытом шкафу!
Это надо особым складом ума обладать, вернее, того, что заменяет этой блонди ум, чтоб залезть туда, куда не нужно!
Пока я обмираю от ужаса, прикидывая собственный полет через стол к ненормальной девке, она, наконец, соображает поднять на меня взгляд.
Ну и, видимо, зачатки интеллекта и самосохранения срабатывают, потому что она замирает, ошарашенно смотрит то на меня, то на дротик в своих руках.
Еще шире распахивает глазки, раскрывает ротик в удивленном «О», отставляет немного руку с оружием в сторону…
И в этот момент я резко перегибаюсь через стол и что есть силы луплю по тонкому запястью.
Дротик вылетает из пальцев и скрывается в дальнем углу комнаты. Машинально прислушиваюсь, с некоторой надеждой ожидая визга лысой крысы. Ну мало ли, вдруг мне свезло, и она там устроилась, на свою беду и мое счастье?
Но визга нет, смотрю на Драконяшку, с изумлением и ужасом кривящую рот, вздыхаю.
Бляха, надо успокаивать грядущую истерику…
И не напиться потом ведь, главное!
Одни проблемы, одни гребанные нервы…
– Не реви, – первым делом говорю девчонке, и она, естественно, тут же начинает плакать.
Да так, что я в очередной раз засматриваюсь.
Есть же люди, которым слезы идут!
Драконяша, похоже, именно из числа таких вот.
Слезы появляются на ее глазах. Чистыми, прозрачными каплями текут по щекам, попадают на губы, делая их еще пухлее, еще сексуальнее…
Хочется ее утешать.
И не просто утешать, а действием прямо. Обнимать, трогать губами эти прозрачные соленые капли… Почему-то мне кажется, что они сладкими будут на языке, с ароматом и вкусом ее кожи. И ее губ.
А потом…
Короче, прихожу я в себя, уже обнимая безудержно и испуганно рыдающую девчонку. Сам не понимаю, как так произошло, даже оглядываюсь с изумлением, поражаясь кратковременной потере памяти. И выпадению из реальности.
Потому что нихрена не помню момент перемещения в пространстве.
Вот только-только стоял с другой стороны стола, пялился на ее стремительно краснеющую руку, по которой пришелся удар, отслеживая каждую слезу, катящуюся по гладким щекам…
А потом – бац! И я уже здесь!
Рядом стою! Обнимаю!
И, надо сказать, дико кайфую от этого действия.
Прикольное ощущение: она плачет, ей больно, а я… Я хочу, чтоб это длилось подольше.
– Это – опасная вещь, нельзя ничего трогать в моем кабинете, дурочка… – бормочу утешительно, глажу по тонким плечам, невольно млея от ощущений.
Торкает ведь тебя, Буров, сильно торкает… Ни от одной бабы такого не было… Признайся себе уже в этом, Буров, признайся, прими все, как есть.
Когда смотришь проблеме в лицо, легче ее решить…
Как ты сейчас можешь решить проблему, Буров?
Надо еще погладить… Глажу.
Объяснить мотивы своего поведения… Объясняю.
Утешить… Утешаю.
Поцеловать… Приподнимаю ее подбородок остренький, смотрю в большие, лучистые, заплаканные глаза. Красиво очень, когда такие девушки невинные плачут. Что-то из японского аниме… Никогда не понимал, а сейчас… Дух захватывает…
Она кусает припухшие губы, растерянно и обиженно смотрит на меня.
Ждет чего-то? Неужели, того же, чего и я? Хочет?
Стоит осознать это, верней, убедить себя, что осознаю правильно, как начинаю съезжать с катушек.
Очень показательный процесс.
Медленный, но неотвратимый.
Надо ее поцеловать. Хочется же. И ей, и мне…
Она размыкает губки и шепчет тихо и проникновенно:
– Вы такой красивый… Повезло вашему… партнеру.
Сто-о-о-п!
Кому, бля?
Ощущение, словно в меня на полной скорости врезается поезд.
И дальше только ошметки по рельсам.
Отвратное зрелище, кстати, я знаю, о чем говорю, приходилось… Собирать.
Вот и я сейчас так же.
Не в состоянии собраться, медленно доходит до воспаленного горячими картинками мозга: красивый… партнер…
Кто, блять?
Пока безмолвно, словно окунь, шлепаю губами, она со вздохом выворачивается из моих рук, наклоняется, подхватывает свою визжащую тварь, идет к двери.
Я все это время стою и смотрю ей вслед. И наверно, рожа у меня та еще, потому что Драконяша разворачивается у двери и говорит:
– Вы не волнуйтесь, я никому не скажу… Это… Ваш друг по секрету сказал… Но я очень толерантно отношусь, у меня даже друзья-геи есть… И извините за… копье. Я не знала, что его нельзя трогать… Надеюсь, оно не пострадало…
Выходит за дверь, а я…
А я, бляха, невольно тянусь к «копью», которое пострадало. И очень сильно. Надеюсь, она про другое говорила…
Бессильно валюсь в кресло, поворачиваюсь к бару и злобно смотрю на закрытую дверцу.
Как не вовремя, блять! Не вовремя этот «детокс».
Когда немного отпускает, прикуриваю, рассматривая чуть подрагивающие от напряга пальцы.
Усмехаюсь.
Ну надо же, как я так лоханулся-то?
Забыл, совсем упустил из виду, что мой душевный приятель, Коняшка попрыгучий, обозначил меня «безобидным педиком» перед своей бабой и ее сестрой, чтоб, значит, мелкая не боялась оставаться со мной один на один в большом доме.
Хорош бы я был, если б сейчас начал приставать к Драконяше и пихать в нее свое «копье».
Выдыхаю, уже откровенно смеясь над тупой ситуацией.
И собой – тупым.
Ну надо же, Коняша… Удружил.
Скотина, блять.
Глава 4
– Жорик не нарочно…
– Еще бы, блять, он нарочно!
– Он маленький просто еще…
– Да? Незаметно. Насрал, как большой!
– Фу, как грубо!
– Зато верно!
– А еще писатель…
– Мне похер!
– Вот потому у вас и творческий кризис!
– Че, бля?
– Кризис! Вера Львовна говорила!
– Так. Иди сюда. И тварь эту тащи! Я его утоплю, а тебе по жопе дам!
– Нет! Приходите в себя уже! Это у вас интоксикация!
– Че???
– Пить меньше надо, говорю!
– Ах ты…
Я в ярости и бессилии наблюдаю, как длинный светлый хвост скрывается на втором этаже, щелкает замок на двери.
Черт! Мелкая тварь! И это я не о крысе, если что. С крысой все понятно, поймать и уничтожить. Хотя… Для начала неплохо бы с его хозяйки долг поиметь. Все же сгрызть особо ценный жесткий диск с практически отредактированной версией моего последнего романа, это дорогого стоит…
За это… За это…
Мозг тут же генерирует, как именно я могу за это спросить в блондинистой заразы, невероятно быстро завладевшей моим домом, моим временем и моими мыслями, но я поспешно пресекаю всякие вольности.
А то так и заиграться недолго. И забыться.
Потерять, так сказать, нить повествования. А потом опомниться не успеешь, а уже башка отрубилась, руки протянулись сами собой, и вот она, девчонка, под тобой, глазки свои таращит испуганные, губки раскрывает сексуальные, а ты…
Ох, бля, задумался все-таки!
Сжимаю губы злобно, разворачиваюсь на пятках и иду обратно в кабинет.
Выдыхать, курить, дрочить.
Короче, делать все то, что делаю в последние четыре блядских дня. Уже четыре, да! Каждую секунду ее пребывания в моем доме считаю, чтоб вы понимали!
Заодно подумаю, как восстанавливать текст. Нет, у меня, безусловно, имеется и резервная копия, и там все в порядке, но именно на утраченный диск я скинул последние правки. Их немного, но они, суки, по всему тексту, и вылавливать их снова… Ох, тот еще геморрой.
