Литмир - Электронная Библиотека

Отец, досадуя, больше обычного суетясь и беспричинно понукая лошадь, выдавал свое еще не прошедшее волнение. За его широкой спиной было уютно и спокойно. Нависающие над дорогой вершины сосен и елей медленно плыли перед глазами. Скрипели полозья, да изредка фыркал Серко, старательно исполняя свой повседневный лошадиный долг. Холодное небо многочисленными звездами глазело на микроскопические человеческие страсти, на всех нас и происходящее вокруг на этой маленькой грешной планете, летящей в капельке голубой атмосферы среди черной непостижимой бездны огромного мироздания.

На следующий день местный охотник дядя Дема Бродягин из своей довоенной «трехлинейки» достал-таки зверюгу и, положив ее на сани, этаким фертом подъехал к нашему дому. Мы все высыпали посмотреть на трофей. Я был еще маленький, но, увидев мертвую волчицу, лежащую с впалым животом и прикушенным посиневшим языком, не смог обрадоваться вместе со взрослыми. Не знаю почему, но чем дольше я на нее смотрел, тем сильнее барахталось во мне чувство справедливости, которое восторжествовало, смешанное с подступившим комком какой-то неизъяснимой жалости.

Капитан Власенко

Уже над горами вокруг голубых проталин неба завиднелись легкокрылые облачка, и слегка подсевший снег по утрам искрился корочкой. Томяще и свежо запахло весной. А робкое касание лучей более согревало душу, чем огрубевшее от долгой зимы лицо.

Было около полудня, когда отец, управившись со скотиной, неторопко направлялся к дому, помышляя о завтраке. Он никогда не садился за стол, не обиходив все свое прожорливое хозяйство, пока оно мычало, хрюкало, кудахтало и лаяло. Застройщиков из города, с которыми он днями пропадал на лесосеках, слава Богу, с утра не было, и это обстоятельство открывало приятную возможность без спешки подготовить инвентарь к полевым работам. Заметил, как у дома лесника притормозила трехтонка, а из ее кузова под дружный лай собак спрыгнули двое в военной форме. Из открывшейся кабины показался офицер с завидной выправкой, по-армейски представился отцу, подошедшему и слегка досадующему о нарушенных планах: «Капитан Власенко». Еле угомонив изнемогающих в гостеприимстве собак, пригласил неожиданных гостей в дом. По красным околышам фуражек и форме не составляло труда догадаться, что это НКВД.

Мама в ту пору хлопотала на кухне, которая представляла собой большую русскую печь и рядом с ней приземистую «чугунку» – так называли армейские печи для обогрева личного состава, размещенного в блиндажах или землянках. На этом «агрегате» мама и готовила свои немудрые сельские разносолы. Дом наш, по ее выражению, напоминал проходной двор. У нас вечно ночевали какие-нибудь приезжие лесозаготовители, загорающие шоферы, припозднившиеся путники, охотники, обросшие и заскорузлые старатели. Для всех и всегда находился кусок хлеба, картошка в мундире, кружка молока и теплый уголок в нашем большом пятистенном доме, который был сруб лен в 1905 году, еще до революции, о чем гласила резная табличка над высоким крыльцом, увенчанная вензелем. Поэтому приезд на попутке трех сотрудников НКВД никого из родителей особо не удивил. Два сержанта, размяв задубевшие в дороге ноги, присели у печки согреться, а капитан придвинул табуретку к столу и, хрустнув кожаной портупеей, положил перед собой планшет. Не ускользнула от внимательного взгляда и новенькая звездочка на его погонах. Он был моложав, с умным острым лицом, корректен и явно опытен. Ситуация, как говорится, перестала быть томной. Отец, еще не зная, что ожидать от этого визитера, – а ожидать в те времена можно было всего – сидел на скамье с лицом подсудимого. Мама, мельком поймав его взгляд, незаметно поднесла палец к губам, слегка кивнув, ободрила и дала понять, что она все берет на себя, а ты, по возможности, помалкивай. Она была авантюристка по натуре, и ей даже нравились подобные ситуации. Сейчас это называется адреналин. Негромко что-то напевая, продолжала орудовать со своими кастрюлями. Достав из планшета бумагу и развернув ее, пригласил родителей сесть поближе и, поглаживая листок, задал свой вопрос: «Поступило заявление, что Вы, Яков Тимофеевич, 31 декабря 1948 года, будучи с супругой Анной Петровной в поселке Танха салютовали, сделав несколько выстрелов из пистолета. Я уполномочен… Наличие у вас… Изъятие… Оружие нарезное… Обыск… Санкция прокурора… Ознакомьтесь со статьей, предусматривающей уголовную ответственность… и т. д.». Эти слова падали на бедную голову отца, больно и обидно отзываясь в сердце. Сколько их тогда вернулось, искалеченных и виноватых только в том, что это была вой на, и что они еще могли радоваться, оставшись в живых. Подчеркивая важность и необычайную серьезность момента, жестко отрубая каждое слово, капитан продолжал: «Вы можете подтвердить наличие у Вас нарезного огнестрельного оружия?» Отец с ответом медлил. Мама, неожиданно вспыхнув и воспользовавшись паузой, дерзко ответила: «Да, у нас есть трофейное оружие, которое принес мой муж с войны, а еще он принес награды за вой ну, два костыля и инвалидность по тяжелому ранению, а Вы его тут в уголовники записываете? У Вас есть ордер – ищите, товарищ капитан!» – и, резко повернувшись, показала, что разговор окончен.

Потянуло холодком обострения. Капитан, с трудом скрывая эмоции и досадуя, что в такой элементарной ситуации, которые он десятками щелкал, как орехи, споткнулся об эту скверную бабу. Орать на фронтовика и угрожать он не решился. Освободители были в большой чести, и их ордена, омытые собственной кровью, не называли цацками, как принято сейчас. Повсюду еще были видны отголоски войны. Безногие калеки привокзальных площадей разрывали души на гармошках, и помню, как плакал единственным глазом однорукий нищий солдат, невольно окропляя слезой консервную банку с лежащими в ней медяками.

«В данной ситуации, Анна Петровна, – уже холодно обратился к матери капитан, – Вам лучше добровольно сдать это оружие органам». Но конец его фразы поглотила звенящая безответная тишина. Последовала команда, и группа в полном составе приступила к обыску. В запотевшее окошко я разглядел, как две фигуры в шинелях метнулись по лестнице вверх. Чердак для тепла и легкости был засыпан сухим овечьим горошком, который они добросовестно перегребли вручную несколько раз. По двору всюду валялись кизяки, извлеченные из завалинки. В бане ломом поднимали бревна сруба, выковыривая из углов мох. Даже в сарае, где ночевала невинная ни в чем животина, вскрыли полы и вырвали жерди из утепленных опилками стен.

В доме тщательно порылись в единственном сундуке – источнике всего нашего благосостояния. Оглядев сей убогий интерьер, один из них со знанием дела, заглянув в трубу русской печки, отодвинул вьюшку. Когда убедившись, что и там нет пистолета, он повернул лицо. Капитан невольно гмыкнул и вышел вон.

А у отвернувшейся мамы от беззвучного смеха еще долго тряслись плечи. Картину всего происходящего я втихомолку наблюдал из-за занавески. Капитан Власенко коротко отдавал команды сержантам, много курил, но с родителями не обмолвился ни одним словом.

Глядь, а уж и день как корова языком слизала. Последний лесовоз, отгромыхав на отвале еще засветло, покрякивая на поворотах прицепом, задавленным стылыми сосновыми хлыстами, медленно корячился, растворяясь вдалеке в белой пелене еще не стаявших снегов. Уже смеркалось, когда закончились «трудовые будни» прославленной опергруппы капитана Власенко. Было очевидно, что они останутся в нашем медвежьем углу до утра. Районный отдел НКВД был в верстах шестидесяти от кордона и, слава Богу, мобильников не было тогда и в помине.

А у мамы, между делом, в чугунке уже томился наваристый борщ. Привычно двигаясь, она собирала на стол ужин. С одной лишь разницей, что кроме борща на столе появилось сочное розовое сало, соленые огурчики с капусткой, сметана, яйца вкрутую, грибочки с нарезанными кружочками лука и ее собственный душистый хлеб домашней выпечки. Молодые сотрудники были настолько голодны, что пренебрегли всяким приличием, не мигая смотрели на стол. Вывозившись в сеннике трухой и коровьим навозом, они уже не выглядели так воинственно и, будто птенцы, вытягивая тонкие шеи, обреченно и жалко поглядывали на это невиданное по тем временам роскошество. Капитан, покуривая и заметно нервничая, сидел поодаль и явно не знал, как себя вести дальше в этой довольно неуклюжей ситуации.

4
{"b":"786684","o":1}