— Но они успели сделать то, что хотели?

— Увы, по мере приближения к руинам отряду становилось всё хуже, они постепенно сходили с ума, начинались видения и миражи, постоянно слышали чьи-то голоса, а по ночам лагерь кто-то посещал. Уже на подходе к месту их атаковали странные существа. В дневнике так и сказано, без подробностей. Часть рыцарей погибла, остальные попытались держать оборону. О дальнейшем повествуется невнятно, последнюю страницу месье Гийом писал в спешке, там говорится, что из всей группы выжил только он один, он заперся в единственном уцелевшем здании, где и пишет эти строки. Но он не упал духом, уповает на Всевышнего и попробует всё же провести этот обряд в одиночку.

— Не провёл, — сделал я закономерный вывод.

— Скажу больше: он не встал из-за стола, где мы его и нашли. Это здание занесло песком, места там засушливые, почти пустыня. Только поэтому дневник и сохранился. А вместе с дневником нашлось нечто, вроде пособия, то самое, где объяснялось, для чего служат артефакты и как проводить обряды с целью получить силу.

— И что было дальше?

— Дальше мы всё подробно записали, отсняли все документы (до сих пор себя за это хвалю), часть находок привезли в Университет, а оттуда собирались отправить в Москву. Беда была в том, что почти все документы были написаны на латыни, а латынь в совершенстве знал только один из нас: глава экспедиции профессор Родион Иванович Трескин. Он проявил самое живое внимание к дневнику и особенно, к инструкции по использованию артефактов. На досуге он постоянно читал, стараясь, видимо, выучить наизусть.

— А артефакты вы тоже нашли?

— Разумеется, двадцать один, они лежали в особом сундуке, тот от времени рассыпался в хлам, а предметы отчего-то выглядели, как новые. Мы даже заподозрили подделку позднего времени. Так вот, поначалу это попахивало сенсацией, но, после первых публикаций шумиха отчего-то заглохла. Зато с нами связался Ватикан. Время тогда было интересное, как раз Союз распался, границы открылись. Так вот, те самые попы, и как бы не сам папа Римский, связались с нами и попросили показать находки им, мол, у них есть дополнительная информация. Да только они опоздали. За день до того, как к нам должен был прибыть посланник от Святого Престола, в хранилище Университета случилась кража.

— Трескин?

— Подумали на него сразу, дело в том, что он имел доступ к хранилищу, в тот вечер ушёл с работы поздно и имел при себе большой мешок. Пропали все предметы и записи, всё, что найдено нами в экспедиции. К счастью, остались фотокопии. Как положено, завели уголовное дело, да только фигурант пропал. С тех пор никто его не видел, он не приходил на работу, не появлялся и дома. Жена говорила, что он приходил ещё два раза в её отсутствие, из квартиры пропали некоторые вещи и книги. Искать его не стали.

— Почему?

— Тут следует оговориться, Родион Иванович был уже очень стар, он родился в тысяча девятьсот двенадцатом году, надо отдать ему должное, в восемьдесят лет отправиться в такую даль. Но он был неизлечимо болен, состояние его быстро ухудшалось, настолько, что жить ему оставалось, по прикидкам врачей, от полугода до года.

— И он решил…

— Именно, видимо, близкая смерть настолько изменила его сознание, что он готов был хвататься за соломинку. А соломинка была непростая. Чуть позже его объявили в розыск. После того, как обнаружили три истерзанных трупа за городом и следы магического ритуала. Там сохранились его отпечатки пальцев. Трупы, надо полагать, были не первые, но других просто не нашли.

— Так, а Ватикан тут причём?

— В университет прибыли люди от папы, собрали всех участников экспедиции и долго беседовали. Сначала просто выясняли обстоятельства. Потом, по какой-то причине выбрав меня, побеседовали предметно. Сказали, что дело дрянь, что скоро начнутся убийства, что нужно любой ценой остановить Трескина, и, чем дальше с этим затягивать, тем труднее будет с ним справиться.

— А вы?

— А я отказался, решил, что попы просто свихнулись, нет ведь никакой магии, а Трескин просто свихнулся на старости лет и решил от мира уйти. Они оставили координаты и ушли. А потом случилось то, что случилось. Тогда я связался с ними.

— С тех пор вы охотитесь на них?

— Это, пожалуй, будет преувеличением, но да, охочусь. Дело в том, что Родион Иванович и в обычной своей жизни был человеком неглупым. Он регулярно залегал на дно, иногда мы не слышали о нём пару лет и больше. Первые обряды проводились топорно, оставались следы, поднимался шум, а следовательно, ему приходилось затихать.

— Он сразу стал вербовать адептов?

— Нет, не сразу, лет через десять после начала, технология жертвоприношений устроена так, что демонам важно не только количество убитых жертв, не только правильное оформление обряда, но и число адептов, что служат им. При этом сам патриарх, как мы его называем, мог и не участвовать в ритуалах. Он просто находил нужных людей, давал им артефакт и показывал, что с ним нужно делать. А сам являлся проводником той, силы, что отправлялась его покровителям. Крохи доставались исполнителям, чуть больше — ему самому, а остальное — им.

Рязанцев допил кофе, после чего решительно встал из-за стола.

— Что-то мы засиделись, предлагаю пройтись. Здесь красивая природа, есть на что посмотреть. Да и психика успокаивается.

Я отказываться не стал, мы втроём покинули дом и отправились на прогулку в близлежащий лес.

— Как можно убедить взрослых рациональных людей приносить человеческие жертвы? — спросил я, когда мы отошли от дома.

— За сто с лишним лет жизни Трескин стал неплохим психологом, он научился видеть людей насквозь, понимать, чего они хотят. Человеку может не хватать денег, власти, любви. Но самое верное средство — обещание жизни. Как и он сам, в страхе перед неминуемой смертью, пошёл на убийство.

— Но как можно доказать, что это правда, что обряд поможет? Большинство современных людей в магию не верит, а если и верит, то не настолько, чтобы убивать.

— Скорее всего, личным примером. Сила его растёт, способности вполне позволяют говорить о магии. Вот с этого он и начинал. Страдает человек от неизлечимой болезни, а к нему приходит волшебник и взмахом руки избавляет его от боли. Не до конца, разумеется, просто облегчает муки. А потом снова. У человека появляется надежда, он уже готов на всё ради своего спасителя. Вот тут и начинается предметный разговор о том, что ничего в этой жизни даром не бывает. За всё нужно платить. Хочешь жить? Отбери жизнь у другого, да не одну, да правильным способом. Кроме того, он мог просто показать пару фокусов, которые, я уверен, умеет делать.

— Запустить файербол?

— Напрасно иронизируете, члены одной группы, которых мы поймали, нечто подобное и описывали. На человека это хорошо действует.

— Скольких вам удалось поймать?

— Вы о людях? Или найденных артефактах?

— О вещах.

— Четыре, четыре группы адептов ликвидированы, после многомесячных поисков. Две из них в буквальном смысле, так, как действуете вы. Ещё две переданы властям вместе с доказательствами их вины. Артефакты изъяты и отправлены дипломатической почтой куда следует.

— Что планируете делать дальше? И как устроена ваша организация?

— Дальше мы планируем делать то, что и делали. Что же до организации, то выглядит она довольно бледно. Дело в том, что наши покровители не хотят афишировать это дело. А потому все мы действуем инкогнито. У нас достаточно денег, у нас есть оружие, правда, большей частью нелегальное. Есть неплохая аппаратура слежения. Наконец, есть люди, фанатично преданные своему делу.

— И много этих людей?

— Вы видели больше половины. Я сам, Павел Сергеевич, который, несмотря на свой возраст, составляет главную часть нашей силовой поддержки. Те двое, что сидели на крыльце. Это Тони и Свен, прикомандированные к нам Святым Престолом. Святые братья из ордена Иисуса.