Осенние мотивы Давай ломать себя, Как день в календаре Как боли в позвонке В долине сентября. Давай искать в зиме, В засушливой погоде, При жёлтом небосводе В осколках на земле, Искать в слезах и дне, Который обнаружен, Когда совсем простужен И вовсе не в уме. Давай ломать в себе Природные богатства, Чтобы природы яства Нашли себя в тепле. Давай снимать в кресте С синдромом фильм Дальтона, Где названное слово Отторгнется на дне. Давай с карандашом Возделывать святыни, Где в нотоносной пыли Мы названы штилём. Давай черкать в листе, Который словно крылья, Несбывшиеся былью, И сделаны вдвойне. Солдатам белой армии Сверкает бледная луна, И замирают звёзды в небе. Бегут по Омску поезда, Все генералы на пределе. Идёт домой одна беда, Наискосок заходит в двери, А после власа седина Мелькает в призрачном туннеле. Идут обратно, не всерьёз Бойцы, уставшие и цельны. Идут домой промеж берёз, Идут солдаты самоцели. На сапогах усталый снег, Дрожит винтовка на плече, За ними алый человек Бежит с улыбкой на лице. Бежит там что-то в тишине, Вагоны бьются друг о друга. В том обречённом шалаше Нет ничего для них святого. Упало небо, что так чёрно, Наутро красным станет вновь. И непонятно, от чего то: То ли от солнца, то ли кровь. Их жёны ждут, прикрыв глаза, Бегущих быстро, неустанно. Казалось, вот она, война, А с ними ничего не стало. Всё тот же блеск от их погон! Всё так же ярка их улыбка! А перемены в общий дом Вошли без стука и без скрипа… Казалось, вот они, одни, Лежат под грохотом снаряда. В неотвратимости судьбы Им будто ничего не надо. Слагая песни на устах, Таких неслышных или тихих, Бегут по Омску поезда И растворяются в пунктирах. Студенческий вечер Просто вы дверь перепутали, Улицу, город и век. Б. Окуджава Закат. Луна. Затменье гробовое, Второй фонарь зажёгся как всегда На том же месте, как и голубое Пылает небо сумрачного льда. Есть вечер. Сырость. Всё остыло. Мерцает выше огонёк квартир. В квартире номер девять это было, Среди других миров – единый мир. И в этот вечер в кухне той смеркалось, И это был девятый час, ночной. В такое время людям полагалось Дремать в кровати, рядом со стеной. На кухне с чаем, крепким, терпеливым, Ложилась на сердце рука его. И там летит скользяще по перилам Вечерней улицы свободное перо. Пора в ночи народу возвращаться, Искать дорогу в гладеньких потьмах. Но здесь сидят, готовые остаться Как будто бы друзьями навсегда. Знакомые от силы полминуты Сейчас готовы говорить, светя И зажигая на других салюты И звонкие, и нежные «Ура». Смеркается, ложится тень ночи, С гитарой бойкой люди в кухне спят. Теперь друзьям пристало быть одним И разбредаться вновь по городам. Песенка
Приоткрой свои белоснежные шторы И оставь свой листок на пороге двора. Коли нам суждено примиряться с заботой, Значит, ночь достигает конца своего корабля. Значит, вновь опоясав собой на востоке, Она тронет рукой своей ветви любя: Ветви лип, что спокойно лежат на пороге, На пороге идущего в ночь корабля. Ветерок их подхватит и вверх унесёт, Эти жёлтого цвета немые остатки. Унесёт их туда, где встречается ночь с кораблём И где солнечный свет оставляет любые подарки, И где он любопытен блестящим руном. Залетает в закрытые в сумраке парки, Улетает по ночи листва с кораблём, Сквозь забытые шторы с изящным узором на рамке Улетает туда, где встречается ночь с кораблём. «Я родился в гремящем столетье…» Я родился в гремящем столетье, Или, верно сказать, мгновенье. Осознание жизни навеяно Поворотом назад во времени. Я душою оттуда, где снятся Бесконечные сны о конце, Где привычно для всех преклоняться Перед солнцем, идущим в окне. Я из времени буйного века, Не ушедшего никогда, Где по буквам гуляет эхо Потерявшегося следа. Я родился в начале времени, Но повязан я с ним не особо. Пропустите меня в знаменье… Разрешите родиться снова… |
