– Мать-перемать. Мать-на-батянин-мать-долбанный-Улей-мать-местных-ёжиков-мать-всех муров стаба Сосновый несколько раз подряд без остановки-мать-и кваза Квазимодо во все дыры персонально! – Если бы Лучник закрыл глаза, то посчитал бы, что командир учебного полка корпуса пластунов Российской Императорской армии, незабвенный гранд-майор Сабиров провалился вместе с Платоном в мир Стикса и разоряется прямо рядом с ним. Но выдал сию словесную многоходовую комбинацию не гранд-майор Сабиров, а заместитель командира отряда Лучника – знахарь Гость.

К тому же закрыть глаза Платон не мог чисто физически. Он, наоборот, смотрел в кузов грузовика, широко растопырив свои зенки, а посмотреть было на что – пятнадцатитонный кузов полностью забит людьми в кандалах, а сами кандалы прикреплены к трём стойкам, сваренным прямо внутри кузова. То есть прикованные люди сидели и стояли в четыре ряда – два лицом к лицу по центру кузова и два лицом к боковым бортам грузовика.

Мужчины, женщины, дети-подростки. Совсем маленьких детей не было. И не все иммунные. Приблизительно десятая часть из общего количества людей оказалась неиммунными, но пока не переродившимися – Платон на всякий случай проверил людей Тигром, но главное заключалось не в людях.

У самого края к центральной стойке стояли два кваза женского пола. Напрасно говорят, что мужчина должен быть чуть-чуть красивее обезьяны – те, кто такое говорит, никогда не видел мужчин-квазов. В основном они здорово на лотерейщиков смахивают, а вот дамы-квазы походили на волосатых горилл из фильма «Планета обезьян». Или «Обезьянья планета»? В каждом мире у этого фильма имеется своё название.

Различия, конечно же, имелись, но не сильно заметные. К тому же эти различия стыдливо прикрывала кучерявая рыжая шерсть, полностью покрывавшая тела квазокрасавиц. Больше никакой одежды на них не существовало. И были они одинаковыми. В том смысле, что людьми квазы, скорее всего, являлись сёстрами-близнецами.

Разумеется, квазихи были скованы и по рукам, и по ногам, и прикованы за шеи, и к стойке дополнительной металлической полосой, и во все глаза смотрели на матерящегося Гостя, а тот всё не унимался, выдавая такие словосочетания и словесные выражения, что даже у Лучника уши самостоятельно принялись сворачиваться в трубочки.

– Я тебе, Лучник, и так по гроб жизни обязан, а теперь мои долги выросли многократно, – Гость наконец-то перешёл на членораздельную речь. – Ты даже представить себе не можешь, кого мы с твоей подачи в очередной раз спасли! – и Гость, явно наслаждаясь моментом, медленно стянул маску.

– Угрюмый! Иметь тебя колотить! – слитно, но от этого не менее эмоционально высказались квазы. – Трата-татата-тата-та-тата. Ты не Угрюмый, ты тратата! Тратата-тата твою мать, выловим гада и будем… – Дальнейшее было и вовсе, как говорят в приличном обществе, непечатным.

Странно, но эти двух с приличным лишком метровые миленькие обезьянки, покрытые рыжевато-бурой шерстью, хотели сделать с Гостем всё то же самое, что его незадачливый приятель только что мечтал сделать с миром Стикса, мурами стаба Сосновый, бедными местными ёжиками (их-то за какие грехи?) и квазом Квазимодо до кучи. При этом произнесённая тирада здорово напомнила Лучнику мотив популярной в его мире песенки. Кажется, она называлась «Крутится-вертится шар голубой». Вот только в мире Платона за произнесение подобных слов в общественных местах можно было влёгкую заработать тысячу (а то и не одну) часов самых грязных общественных работ.

Всё бы ничего, но работа в ассенизаторской службе столь длительное время для неподготовленного к подобным превратностям судьбы человека иногда приводит к полному расстройству личности этого самого человека. Месяца три потом от навязчивого запаха отходов жизнедеятельности человеческих организмов не избавишься, а некоторые (как купец первой гильдии Солодовников, к примеру) до конца своей жизни запоминают. Сей купец после отработки «на обчество» в Соловецком монастырском комплексе с концами сгинул.

Похоже, что квазы умели синхронно выражаться не хуже знахаря, а их словарный запас был значительно большим, но Гость перебил их.

– Я тоже рад вас видеть, девочки! Помнится мне, в нашу последнюю встречу вы пообещали кастрировать бедного знахаря, если поймаете его не в стенах стаба. Думаю, что нашему командиру не стоит торопиться с вашим освобождением. Мы всё же не в стенах стаба. Может, посидите в относительном комфорте и безопасности, пока мы не доставим вас к ближайшему стабильному поселению? Можем и не к ближайшему – это как пойдёт. Заодно вы подумаете о неудачно сказанных в своё время словах. Знакомься, Лучник! Это Зита и Гита – мои самые любимые подружки. Причём чем дальше я от них нахожусь, тем сильнее их люблю. Они, я надеюсь, испытывают ко мне такие же нежные чувства. Зита и Гита, познакомьтесь! Это Лучник – командир самого необычного отряда в мире Стикса.

На что Лучник как можно почтительнее произнёс:

– Барышни! Очень приятно. Простите моего друга, он немного неотёсан. Но что поделать? Тяжкое детство, недостаток витаминов, деревянные игрушки, периодически мокрая и оттого холодная постель, отсутствие света и иных не менее необходимых благ цивилизации вроде тёплого клозета и горячей какавы по утрам наложили определённый отпечаток на умственные способности этого человеческого индивидуума. Именно поэтому мне приходится периодически его отёсывать, одёргивать и даже иногда посылать на детородный орган. Впрочем, куда Гостя ни пошлёшь, он всё равно возвращается – видимо, его нигде так вкусно не кормили. К тому же моему не слишком везучему другу и одному из моих заместителей так же, как и вам, пришлось посидеть на цепи. И не несколько дней, как столь милым барышням, а несколько лет, что тоже не добавило ему интеллекта и сносности характера. Так что будьте, пожалуйста, снисходительны, но, как вы понимаете, теперь вам придётся дать мне слово, что первичные половые признаки моего друга не пострадают. Ваш старый знакомый и мой друг, конечно же, может прожить какое-то время и без своих драгоценностей – всё равно отрастут, но это создаст нам некоторые трудности, а их на данный момент у нас и так слишком много. Исключительно по этой причине давайте обойдёмся без подобного экстрима? И вообще без экстрима в отношении моего друга по имени Гость, которого вы называете его старым именем – Угрюмый. Хотя, конечно же, озвученная идея очень хороша. Давайте её чуточку позже вместе обдумаем. Может, что и получится в ближайшем стабильном поселении.

– Видишь, Зита! – басом сказала Гита. – Какой галантный мужчина! Ну почему к этому дерьму всегда прилипают такие хорошие люди? Даём слово, что Угрюмого не тронем?

Зита ответила таким же солидным басом.

– Даём! В конце концов, эти люди не виноваты, что хорошо нам знакомое Угрюмое дерьмо прописалось у них в отряде.

– Даём слово, Лучник! – опять хором сказали квазы.

– Вот и ладушки. Только одно маленькое дополнение: с вас рассказ о том, как вы попали в это явно неподобающее для вас место, а с не слишком воспитанного Гостя рассказ, куда конкретно вы таким необычным способом не доехали, и рассказ о возникновении нашего отряда и его бойцах. И поверьте мне на слово, вам будет очень интересно. Боцман! Выдай нашим гостьям фирменного живца, накорми и займись кандалами, но выпускаешь только этих милых девушек. Остальные подождут. Я пока не знаю, куда всех их отпускать. В город или вслед за мурами на тот свет. Что, в принципе, одинаково. Разница только во времени и способе смерти. Барышни! Это Боцман – мой второй заместитель. Все вопросы по вашему вооружению и экипировке к нему. Я думаю, что вы попали к нехорошим, но, к счастью, уже сдохшим мурам не с голыми торсами. Ваши вещи вам вернут сразу же, как только мы их найдём и… я не прощаюсь. – Платон, учтиво склонив голову, выпрыгнул из грузовика.

За ним, едва сдерживая смех, вывалился Гость, а следом не мешкая выпал Боцман. Истерично смеяться, а если честно, до неприличия громко ржать Гость принялся, едва отошёл на десяток шагов. Ему вторил Боцман.