Я сидел у экрана монитора и мучительно сочинял какой-то жутко умный комментарий к заинтересовавшему меня посту, как меня окликнула Света. Ее голос показался мне странным.

— Вова, подойди на минутку, — сказала она тихо и кивнула в сторону кухни. Я подошел и глянул по направлению кивка.

— Ты видишь то же, что и я? — спросила она еще тише.

Я обомлел: за обеденным столом сидело какое-то полупрозрачное человекоподобное существо и с наслаждением уплетало только что приготовленные Светланой котлеты.

— Извини, — сказало оно с набитым ртом, — я страшно проголодался, а ты ни разу не соизволил меня покормить. Непосвященным это прощается, но ты — другое дело.

— А ты кто? — Я удивился тому, как хрипло прозвучал мой голос.

— Как кто? Я — Буня, твой домовой, — он опять принялся аппетитно чавкать. Возникла пауза.

— Пива хочешь? — я брякнул первое, что пришло в голову.

— С удовольствием… Да ты не серчай. Каюсь, я нарушил субординацию, но только из самых добрых побуждений… Безусловно, ты здесь главный, ты выше по духовному статусу, я всецело тебе подчинен, и в твоей власти ходатайствовать о моем разжаловании… Ты не сердишься?

— Нисколько, я скорее в растерянности… Сейчас принесу пиво… И соберусь с мыслями… А может, водочки?

— Благодарствуй, не откажусь.

Через пять минут на столе появились «Утиная охота», «Жигулевское» и «Рислинг». Правда, первое и последнее — в уже распечатанном виде. Из еды — жареная картошка, маринованные грибочки и краковская колбаса.

— Остальных будешь приглашать? — поинтересовался Буня.

— Кого это, «остальных»?

— Ну, как полагается: богов, низших бестелесных. Ты ведь в курсе, ты все это описывал в своих книгах!

— Я не знаю, я никогда такого не делал; я не родновер, я — только сочувствующий!

— Вижу: ты христианин, но ты осведомлен, а значит, посвящен. Хотя, как сочтешь нужным… Но я бы рекомендовал!

— Ты ведь неспроста проявился?

— Конечно, столько здоровья истратил… Меня делегировали.

— Кто?

— Бесплотные с Геи. Люди ушли, а они остались. Теперь у них проблемы. Просили помочь.

— В чем должна заключаться помощь?

— Домовые не могут долго существовать в домах, откуда ушли хозяева, так же как сарайные в сараях, амбарные в амбарах и так далее. Постройки без хозяев ветшают, из них уходит дух жизни. Бесплотные рискуют зачахнуть, переродиться, оказаться разжалованными в скальных, бугровых, тропиночных…

— Мне нужно там поселиться?

— Нет, что ты! Надо найти нового хозяина — пусть изредка приходящего. Это может быть кто-нибудь из ушедших, хорошо бы его найти, а еще лучше — всех. Может быть, они все в одном месте. Это просьба, и ты можешь отказаться, хотя, тем, кто меня послал, надеяться больше не на кого. И еще: если ты откажешь, то это не повлияет на мое к тебе отношение. Ты свободен в выборе.

— Я подумаю… Ты смог бы мне в чем-нибудь помочь?

— Я тоже об этом подумаю. Понадоблюсь — просто призови меня.

— Как это?

— Назови по имени три раза. Спасибо за угощение!

— На здоровье… Эй, ты где?

На кухонном столе осталось только несколько хлебных крошек, говорящих о том, что все произошедшее было явью.

Говоря по правде, я уже был внутренне согласен, и, мало того, примерно представлял, с чего следует начать. Света посмотрела мне в глаза и только спросила: «Ты хорошо подумал»? Уверен: у меня появилось лукавое выражение лица, ибо во мне проснулся азарт. Я встал и направился к тому месту, где был спрятан сердолик.

С некоторой опаской я взял в руку этот тепло-медовый камешек. А ну, как неведомый враг, которого я увидел посредством этого артефакта в последний раз, еще на прежнем месте? Готовый, если что, сразу разорвать контакт, я заглянул внутрь камня — и вздрогнул от неожиданности: с той стороны на меня смотрел глаз — но не человеческий, а, похоже, что птичий. Это карк! — догадался я.

— Совершенно верно, — ответил карк, — милости просим! — И отодвинулся в сторону. Я подался вперед и оказался в роще карков на острове Яна. Карк, рассматривая меня, прищурил один глаз.

— Тебя как звать?

— Вова. А тебя?

— Сейчас никак. Если хочешь, придумай мне имя.

— Карл подойдет?

— Более чем. Когда-то меня так назвала одна девочка. Она приходила в нашу рощу, кормила меня и моих друзей, а потом тренировалась в магии. Ее звали Перенега. Наверное, она ушла со всеми… Кстати, туда не ходи! — Карл кивнул головой в сторону Сторожевой горы, — там войска и маг с планшетом. Они по всему острову шастают, ищут, куда ушли люди.

Я кивнул. — Вы все умеете разговаривать, или ты единственный?

— А тебе что, мало? — ответила птица. — Я сам не знаю, как это получилось. Просто вдруг я заговорил. Это стало сразу после ухода людей. Остальные ничего не понимают, и боятся, когда я к ним приближаюсь, норовят меня заклевать. Теперь я — изгой. Идем, погуляем по острову. Может, тебе что-нибудь из увиденного покажется важным. И я знаю, где можно столкнуться с пришлыми. Они с придурью: сначала стреляют, потом думают. На Земле все такие?

— К сожалению, подавляющее большинство.

— Они и в меня стреляли… Первые дни были настороже, потом расслабились, потом начали по вечерам потихоньку пить водку, потом уже не только по вечерам. А не так давно пристрастились палить. Придут в нашу рощу с железными палками и давай молнии метать! Но попадают редко — во-первых, пьяные, а во-вторых наши, завидев их, разлетаются, кто куда. А недавно мы набросились на одного и повыщипывали ему все перья на голове. Он так верещал! Пусть знают: мы в обиду себя не дадим!

— А что боги?

— Истуканы светятся по ночам, а так — больше ничего. Пришлые их обмотали проводами, суетятся, но, по-моему, у них ничего не выходит.

Иногда пришлые собираются в стаи и заходят поглубже в лес. В центре — те, что с проводами, по краям — те, что с железными палками. Ходят, высматривают. Ёлман над ними издевается, как может. У них есть такая штука, они называют ее компасом. Так Ёлман приноровился им в этом компасе стрелку крутить, они и ходят кругами, а потом ругаются. А ещё Ёлман научился кричать: «Гу!». Он иногда как крикнет у них над головами, они тут же накладывают в штаны и начинают палить вверх. Им на головы сыплются ветки, да Ёлмана разве из железной палки убьешь? Надысь он завел их в большую лужу перзофиля, ох, мы и нахохотались!.. Ш-ш-ш!!! Слышишь, палят? Идем, глянем на этих придурков, похоже, что-то происходит на самом берегу… А-а-а, вон пришлые. Видишь?

— В кого они стреляют?

— Ваши называли их комароулитками… После того, как люди ушли, те опять расплодились. Не знаю, откуда они берутся, и Ёлман не знает. Нам самим они — как кость поперек горла. Иногда они забредают в лес и оставляют противные слизистые следы — жгучие сопли. Однажды пробовали охотиться на нас, но у них ничего не вышло… Ты летать умеешь?

— Нет.

— Жаль, а то ходить пешком долго и неинтересно. Давай, попробую тебя поднять… Какой ты тяжелый!

— Карл, мы можем осмотреть брошенные жилища и пещеры?

— Там уже все излазили эти, с железными палками и проводами. Но, если хочешь… С чего начнем?

— С пещер, с макета Паруса.

— Я попробую пронести тебя через верх.

Через десять минут.

— Где мы?

— Если можно так выразиться, на чердаке. В день, когда люди ушли, случилось землетрясение, и открылся еще один, невидимый ни снаружи, ни изнутри, вход в пещеры под самым потолком. Ты умеешь видеть в темноте? Нет? И я не очень… Лучше я подожду тебя здесь, дальше я тебе не помощник, спускайся сам. Видишь вдали какие-то отсветы? Возможно, это то, что ты ищешь.

Не буду рассказывать, как я спускался с, примерно, трех- или четырехметровой высоты в кромешной темноте по стенке пещеры. Все закончилось подвернутой ногой, разорванной рубахой и парой огромных ссадин. Зато — вот он, передо мной, Парус. Вернее, его дубликат. Вокруг никого, из небольшого озерка бьют в потолок пять лучей, пять, немыслимым образом свернутых в трубочку, радуг… Вдруг они повернулись ко мне, я зажмурился, и…