Он готов был поклясться, что после его слов температура в комнате упала на несколько градусов, но будь он проклят, если бы согласился взять эти слова обратно.

Леди, все как одна, повернули головы к Амелии, видимо, ожидая, что она оправдает их.

– Право, майор, – заговорила она резким, неприятным голосом, – вы же не хотите сказать, что мы, леди, не имеем права защищать себя от негодяев.

Лукас отпил глоток из своей чашки и ответил:

Я всего лишь утверждаю, что если бы деньги не имели для вас никакого значения, то ни одной из вас здесь бы не было.

– Так вы считаете нас корыстными, – резко произнесла мисс Норт.

Да, он так и считал, но был не настолько глуп, чтобы произнести это вслух.

– Я просто не могу понять, почему вы, дорогие леди, так сосредоточились на этом. Если ваше состояние может сделать вас и какого-нибудь парня счастливыми, почему вам не выйти за него замуж? Мне вполне понятен мужчина, который слишком горд, чтобы взять деньги жены, но почему женщина должна быть чересчур гордой, чтобы их отдать?

– Я совершенно согласна с вами, майор Уинтер, – сказала Сара Линли.

– Помолчи, Сара, – шикнула на нее мисс Норт. – Ты не спешила бы соглашаться, если бы мужчина, за которого ты хочешь выйти замуж, не обладал титулом. – Она сердито посмотрела на Лукаса: – Полагаю, сэр, что вы охотно выдали бы любую из нас за какого-нибудь мерзавца, которого ей повезло бы подцепить.

Миссис Харрис положила свою ладонь на руку мисс Норт.

– Я уверена, моя дорогая, что ничего подобного майор не имел в виду. – Вдова смерила Уинтера обычно не свойственным ей холодным взглядом голубых глаз. – Но вы должны понять, сэр, что женщине бывает трудно определить, какими мотивами для брака руководствуется мужчина в том случае, когда у женщины есть деньги, а у него нет. Как вы сами сказали однажды, некоторые люди готовы на все ради денег. Так в состоянии ли мы угадать истинный характер мужчины, если к отношениям между ним и его избранницей примешивается вопрос о деньгах?

Ее слова больно укололи Уинтера. Призраки споров между отцом и матерью настигли его – бесконечные дискуссии, в которых любовь и деньги переплетались так тесно, что даже отец не мог бы их разделить. Они вынуждали отца работать напряженнее, быстрее, дольше во имя того, чтобы удовлетворить амбиции матери. А суть в том, что именно она и довела отца до...

Нет, только не думать об этом теперь. Не здесь, среди молодых копий его матери.

– Мужчина не должен считать, будто леди смотрит только на его кошелек, когда она улыбается ему; так почему же вы считаете, что у джентльмена корыстные мотивы, когда он улыбается вам?

– Быть может, потому, что он часто это делает? – сказала Амелия, и глаза ее вспыхнули.

Проклятие, ведь она говорит о нем! Это задело Лукаса еще сильнее, хоть он и понимал, что у Амелии есть серьезные основания не доверять ему.

– Такая красивая женщина, как вы, не может поверить ничему подобному. – Не обращая внимания на вызванное его словами волнение среди леди, Лукас поставил свою чашку на каминную полку. – Поверьте мне, леди Амелия, мужчина скорее заинтересуется вами, потому что ему понравятся ваша наружность, ваш запах или то, как вы говорите, или то, как вы думаете, а не потому, что у вас есть деньги.

Ошеломленное молчание последовало за его словами. Лукас не сразу сообразил, что они могут быть поняты как публичное признание его интереса к Амелии. Именно так восприняла их она, судя по тому, что на щеках у нее загорелся яркий румянец.

Молчание нарушила леди Венеция, звонко рассмеявшись:

– Поздравляю тебя, Амелия, ты встретила единственного в мире мужчину, которого занимает, что говорит и о чем думает женщина.

Ее шутка развеяла возникшее в гостиной напряжение. Девушки принялись весело болтать о причудах мужчин.

Черт побери, он практически признался на людях, что Амелия ему нравится, а она отнюдь не выглядела польщенной, наоборот, казалась еще более раздраженной, чем прежде. Что же ее разгневало?

Но что бы это ни было, Амелия к тому же не ответила на приглашение на обед у Кирквудов, а этого Лукас не мог допустить. Теперь самое время поговорить с ней наедине. Он поднял с блюдца свою пустую чашку.

– Леди Амелия, могу я попросить еще чашечку вашего замечательного чая?

– Конечно, майор.

Она взяла чайник, но так как Лукас стоял в ожидании, держа чашку в руке, Амелия встала и подошла к нему. Он держал чашку близко к себе, и Амелии пришлось наклониться, наливая чай. Лукас негромко произнес:

– Мне нужно поговорить с вами наедине.

– Не теперь, – так же тихо ответила она.

– Нет, именно теперь. Я всего лишь хочу несколько... Она отошла, не дав ему закончить. Разозленный, он со стуком поставил чашку на блюдце.

– Могу ли я попросить сахару к чаю?

Амелия села на свое место и, сердито сверкнув глазами, ответила:

– Я думала, что вы предпочитаете чай без сахара, сэр. Потом она кивнула горничной, и та поспешила подать Лукасу сахарницу.

Ладно, если Амелия не желает поговорить с ним наедине по доброй воле, он постарается вынудить ее к этому. Уинтер скользнул взглядом по ее телу, которое так хорошо узнал всего несколько дней назад.

– Даже солдату время от времени требуется что-нибудь сладкое.

Эта реплика вызвала смех у двух леди, что сидели неподалеку от Лукаса. Амелия поджала губы, но тут же повернулась к своей соседке и заговорила с ней.

Лукас только теперь обратил внимание на необычную форму сахарницы, поданной ему горничной. Посмотрел и на чайник – и громко рассмеялся. Это привлекло к нему общее внимание, и тогда он сказал:

– Надо же, ручки некоторых предметов в чайном сервизе леди Амелии изображают крокодилов!

Амелия гордо вздернула подбородок:

– Сервиз выполнен в египетском стиле, как и все вещи в комнате, сэр.

– Да, мне, пожалуй, не следовало бы удивляться, памятуя о вашем пристрастии к экзотике, К верблюдам, шебекам... клинкам-мамелюкам.

– А что это за клинки-мамелюки? – спросила леди Венеция.

– Это сабли особой формы. На балу леди Амелия попросила показать ей мою.

Леди начали пересмеиваться и перешептываться, услышав его слова. Очевидно, им был понятен их иносказательный смысл. Наверное, девицы читали те же книжки о гаремах, что и Амелия, а судя по тому, как покраснела она сама, там были и упоминания о «саблях».

Стараясь подавить смеху Уинтер состроил самую невинную мину.

– Я был счастлив доставить ей удовольствие. Она так восхищалась моей саблей, что даже пожелала начистить ее до блеска.

Леди Венеция поперхнулась чаем.

– Я даже не знал, что английские леди занимаются такими вещами, – продолжал он как ни в чем не бывало, – но подумал, что если леди хочет позабавиться...

– Майор Уинтер! – Амелия резким движением встала с кресла. – Могу я переговорить с вами в холле?

– Сейчас? – спросил он.

Губы Амелии сжались в тонкую линию.

– Если вы будете так любезны.

Он кивнул и поставил чашку с блюдцем на каминную полку. Амелия первой вышла в дверь, а Лукас последовал за ней, но на пороге задержался, повернул голову и подмигнул дамам. Они ответили громким взрывом смеха. Лукас вышел и закрыл за собой дверь.

Амелия была в ярости.

– Вы самоуверенный, возмутительный...

– Почему вы не приняли приглашения леди Кирквуд на обед? – прервал Лукас, готовый обрушиться на него дальнейший поток эпитетов.

Амелия умолкла с приоткрытым ртом, недоуменно моргнула и сказала:

– Я его приняла и отправила ответ сегодня утром.

– Он еще не был доставлен, когда я менее часа назад вы шел из дома.

Амелия нахмурилась и позвала Хопкинса. Когда он подошел, спросила, что произошло с письмом, отправленным ею леди Кирквуд.

– Джон, наш новый лакей, отнес его, миледи.

– Оно еще не получено! – прорычал Уинтер.

– Прошу прощения, сэр, слуги были заняты подготовкой к приему гостей, и я смог отпустить Джона только два часа назад, но по дороге его задержали.