– Воспользовались случаем еще раз повоевать.

– Можно сказать и так.

– Но сейчас вы не воюете. – Амелия решилась высказать провокационное замечание. – В эти дни вы имеете дело с преступниками.

Уинтер обратил к ней острый и напряженный взгляд.

– Что вы имеете в виду?

– Пиратов, разумеется. Ах да, еще и переговоры.

– Верно. – Лицо его сделалось замкнутым. – Но ведение переговоров – это тоже в некоторой степени сражение.

– И как давно вы эти переговоры ведете? Я думала, что британцы покончили с берберами в Алжире пару лет назад. Хотя если эта вот шебека-фрегат появилась у берегов Испании...

– Да вы, я вижу, просто заворожены этими проклятыми пиратами.

Она не дала ему возможности переменить предмет разговора.

– Я заворожена чем угодно более возбуждающим, нежели та скучная жизнь, которую я вынуждена вести. Хотя бы вашими переговорами.

– И моими «приключениями».

Глаза у Лукаса потемнели, он взял Амелию за руку и хотел было привлечь ее в свои объятия.

Амелия высвободилась, но сердце у нее забилось отчаянно.

– Не здесь. Миссис Харрис может нас увидеть.

– Не может. Эту сторону корабля не видно с пристани. Легкая дрожь пробежала у Амелии по спине. Она понимала, что Уинтер всего лишь старается отвлечь ее от неудобных для него вопросов, но тем не менее была возбуждена. А то, что они находились на борту этого проклятого пиратского судна, еще усиливало притягательность романтического порыва неотесанного майора.

Амелия повернулась и пошла в обратную сторону.

– Тем не менее мы должны ограничиваться приключениями приемлемого порядка, – бросила она.

– Какими же они могут быть?

– Посещение доков. Маленькая прогулка на ялике. Осмотр шебеки.

– То есть приключениями приятными и благопристойными, вы это хотели сказать? – спросил Лукас, нагоняя ее.

Заметив поблизости люк, Амелия свернула к нему.

– Вы не кончили показывать мне этот ваш фрегат. Я просто умираю от желания увидеть, что находится внизу.

– Мне кажется, что ваша дуэнья запретила вам спускаться в трюм, – напомнил он, однако в голосе у него появился несколько странный оттенок.

Амелия подошла к люку и открыла его.

– Я этого не слышала, – со смехом отозвалась она. – Было слишком ветрено.

Но Лукас не рассмеялся в ответ.

– Стойте на месте, Амелия. – Он поспешил подойти к ней. – Не вздумайте спускаться по этой лестнице.

Она заглянула в темный проход.

– Да ну же, Лукас! Я просто хочу...

Он схватил ее за руку и резким движением буквально оттащил от зияющего отверстия люка.

– Нет. Вы туда не спуститесь, будь я проклят!

– Почему же?

Она повернулась к нему лицом, и слова замерли у нее на губах.

Лицо его было белее парусов шебеки, а глаза смотрели на черную дыру с таким выражением, словно это были ворота в ад.

– Лукас? – произнесла она, понизив голос почти до шепота.

Он, кажется, не слышал ее, а пальцы его впились ей в руку, будто когти зверя.

– Лукас! – произнесла она громче. – Вы причиняете мне боль.

Он вздрогнул и отпустил ее руку.

– Мы не пойдем вниз. – Повернувшись, Уинтер зашагал по направлению к шканцам. – Но я покажу вам остальную часть корабля здесь, наверху, если хотите.

Амелия последовала за ним.

– Почему вы не хотите спускаться в трюм?

– Я просто не хочу, чтобы вы туда спускались, – отрезал он, входя в дверь, ведущую под шканцы.

Амелия поспешила за ним, и оба очутились в скромном полукруглом помещении, которое, наверное, было каютой капитана.

– Это чепуха, – сказала Амелия и, когда Уинтер повернулся к ней лицом, добавила: – Я заметила выражение вашего лица. Вид у вас был такой, будто вы сочли трюм обиталищем дьявола.

Уинтер стиснул челюсти и несколько секунд молчал. Потом ответил:

– У вас слишком богатое воображение.

– Я более чем уверена, что это не так. Мне просто стало ясно, что вы...

Лукас не дал ей договорить, шагнул к ней и крепко поцеловал в губы. Когда он отпустил ее, она оцепенела в полном изумлении.

– Зачем вы это сделали?

– Чтобы заставить вас замолчать, – сказал он, потом, обхватив голову Амелии своими сильными, твердыми ладонями, сдвинул на затылок ее шляпку и пророкотал: – А вот этот – для меня!

Поцелуй был не столько крепким, сколько проникновенным. И жгучим. И требовательным. Он завладел губами Амелии, словно предъявлял на нее свои права. Завладел, как корсар, так же уверенно и чувственно, как делал это прошлым вечером.

Она ответила на поцелуй и ощутила вкус кофе и запах моря – неотразимо экзотическое сочетание.

Но поцелуй Лукаса становился все более страстным, Амелия прервала его и отвернулась, чтобы восстановить дыхание... и способность хоть немного соображать. Именно в эту минуту она и увидела миссис Харрис, выходящую на берег через раскрытые ворота орудийного порта.

Миссис Харрис не могла бы разглядеть их в полутемной каюте, но Амелия осознала это лишь после того, как, хрипло вскрикнув, вырвалась из объятий Уинтера.

Изо всех сил стараясь восстановить контроль над своими разгулявшимися чувствами, она отстранилась от него.

– Я не давала вам позволения целовать меня! Уинтер уже не раздумывал. Его намерения были совершенно ясными.

– Вы дали мне позволение вчера вечером.

– Это совсем другое.

В глазах у него вспыхнул гнев, черты лица исказились.

– Потому что мы были наедине и вы не могли кликнуть какого-нибудь англичанина, чтобы он защитил вас от американского дикаря, если тот станет чересчур дерзким?

Амелия прижалась спиной к стенке каюты. Убежать она не успела – Уинтер обхватил ее обеими руками.

– Вы заявили, что хотите приключений. Я счастлив служить вам в этом. – Лицо его с горящими глазами было совсем близко. – Но то были всего лишь пустые разговоры, не так ли? Вам нужны такие приключения, которыми вы могли бы управлять. Но вы не можете, вы не в силах управлять мной.

– Вы в этом уверены? – спросила Амелия, глядя ему в глаза, но тут же спохватилась: не стоило говорить такое разъяренному мужчине, который вообразил, будто она и ее соотечественники намерены подчинить его своей воле. Но с другой стороны, находясь во власти своего темперамента или своих страстей, он может высказать больше, чем хотел бы. Поэтому она кивнула и добавила, стараясь выглядеть совершенно беззаботной: – Думается, до сих пор я справлялась с вами.

Затаив дыхание, она ждала его ответа: как знать, чем могут для нее обернуться ее насмешки над «дикарем»!

Однако Уинтер не разразился гневом, а вроде бы задумался.

– Ну что ж, выходит, я виноват.

– В этом нет никакого сомнения.

К удивлению Амелии, он улыбнулся, наклонил голову и прижал губы к ее уху.

– Моя сабля. Признайтесь, вы все это проделали нарочно?

– О чем вы говорите?

– Сегодня утром в вашей комнате для завтраков вы начали гладить мамелюкскую саблю, которую я вам показывал по вашей просьбе. Вы ведь понимали, как действуют на меня все эти лукавые ваши речи о том, насколько тверд мой клинок.

Амелии чуть не стало дурно.

– Не могу представить, что вы имеете в виду.

– Вы намеренно гладили мою саблю и говорили о том, что могли бы ее начистить, и о том, что ее надо вложить в ножны, выделали это с единственной целью возбудить меня и оставить в таком состоянии без всякой надежды на облегчение.

– Не будьте смеш...

Лукас не дал ей договорить.

– И я отреагировал как любой мужчина. То есть в точности так, как вы и ожидали, верно?

Он шумно дохнул ей в ухо, но Амелия не видела его лица и потому не могла понять, была в этом злость... или что-то другое. Но что бы оно ни было, сама его близость, такая угрожающая, напугала Амелию.

И одновременно придала ей храбрости. Повернув голову, она посмотрела Уинтеру в глаза:

– Если вы пришли в возбуждение, то лишь потому, что у вас развращенный ум.

Глаза у Лукаса засверкали.