Моя мама, Медведская Нина Васильевна (19 мая 1927 – 15 апреля 2018) прожила не просто длинную жизнь в 90 лет, но счастливую, веселую, светлую. Хотя в ее судьбе были и война, и голод, и бедность, и болезни, и несправедливость. Но счастья, как она считала, было больше, и выражалось оно в творческой работе, путешествиях, новых знаниях и, конечно, в семье, любви, друзьях. Она жила будто не зная преград, ничего не боялась, рисковала, шутила, стремилась куда-то, все набирая скорость. Что бы ни случилось, всегда была наготове бесшабашная фраза: «Ничего страшного!» Такой уж характер, сильный и неугомонный.

С детства привыкшая к делу, не могла просто отдыхать. Работа спасала. Всегда, любая: и умственная, и физическая. «Я так люблю работать! – признавалась, будто оправдываясь, мама и в последние годы просила: – Дайте мне какое-нибудь дело». После 80 лет начала подводить память: «Учу, учу этот английский, и все никак», – сокрушалась мама, бабушка и уже прабабушка. И тогда мы с сестрой стали настаивать, убеждать и требовать, чтобы мама занялась важным делом – начала писать книгу о своей жизни.

«Я ж не писатель, – сомневалась мама, – не умею да забыла многое». – «Ничего, вспомнишь, постарайся, это очень нужно нам и внукам! Пиши историю семьи».

В жанре устного рассказа мама была неотразима. И не потому, что историк, лектор, экскурсовод, она говорила (по молодости, особенно) так эмоционально, заразительно, щедро отдавая знания, с неизменным юмором и симпатией к людям, что порой срывала аплодисменты, как актриса. После экскурсий часто приходила счастливая и говорила: «Опять не отпускали: вопросы, комплименты, цветы!» Маме нужен был пусть маленький, но успех, признание, уважение. До последних дней ей звонили, писали письма уже постаревшие ученики, приходили в гости, посвящали стихи, подписывали свои книги, дарили картины.

За мемуары мама взялась всерьез, писала подробно, но торопливо, перескакивая с темы на тему, где-то небрежно и поверхностно, уж как могла. Она вечно спешила, не дописывая слова, обрывая мысли, и многие события итожила одной и той же фразой: «Было очень интересно». Это единственное, что я как редактор все-таки вычеркивала. Остальное не меняла, пусть все будет в мамином стиле устного рассказа.

Приезжая летом в гости, я часами расшифровывала, печатала мамины рукописи. Потом мы усаживались на дачной веранде за чаем с пирожками, чтобы читать и править написанное. Как мама была увлечена, счастлива, довольна, что опять она в центре внимания (было такое, любила лидировать в больших и малых компаниях – смешить народ историями и анекдотами). Думаю, что писательская деятельность помогла маме сохранить ясный ум и немного продлила жизнь. Она была борцом и хотела быть долгожителем.

Мама Нина всегда много читала, а в последние годы увлеклась изучением ЗОЖ – здорового образа жизни, некоторые советы применяла к себе, пугая дочек (то уксус разводила и пила, то капли перекиси водорода, то голодать пыталась, то есть много соли), конспектировала, записывала полезную информацию по всем направлениям жизни. А потом вручала мне эти тетради. Храню их как память о маминой заботе и чудачествах. Часть этих советов решила вставить в книгу как еще один штрих к маминому портрету.

Перечитываю воспоминания и думаю: а если б Нина Филиппова осталась в Ярославле, закончив там старейший пединститут? Нет, не могла. Какая-то сила мотала ее, хрупкую девчонку, по стране, чтобы встретить у океана своего единственного – рыжеволосого Володю Медведского.

Родителей отца я не застала. Знала только, что приехали они из Белоруссии. Родился папа в приморском селе Новая Рудня. Все русые, а он, седьмой ребенок, – рыжий. Говорили – в деда. У единственного оказался и талант художника, который сам не сразу осознал. Вначале закончил рыбный техникум, а уж потом, после войны, – художественное училище. Работать начал мощно, страстно, развивая реалистическое направление в искусстве, и скоро стал участником всевозможных выставок. Часто уезжал на этюды по Приморью, в командировки на Север.

Дома командовала мама, шумная, веселая, как фейерверк. Мы так и жили долго по ее установкам: как мать скажет, так и правильно. Но главные решения в семье принимал папа, негромкий, мудрый, утонченный человек. В крепкой семье мы чувствовали защищенность. Но так недолго. Закончилось лихое студенчество, и папы вдруг не стало. Страшная болезнь. Как несправедливо, почему? Кажется, он был лучшим из нас, как солнце осветил путь семьи, с которого нельзя сбиться. Вглядываемся теперь в его картины, фантазируя и домысливая образ человека, который капельками живет в каждом из нас и требует быть к себе строже.

Мама, при всей своей энергичной натуре, не суетилась в жизни, не жадничала, определившись однажды и навсегда с профессией, мужем, работой, местом жизни. Была спокойна и верна своему причалу. Гордилась семьей. Никому не завидовала и не копила богатства. Жаль только, что не получила за 50-летний творческий труд ни званий, ни наград. Помню, когда маму, простого педагога, ветерана, провожали на пенсию, малый зал Приморской филармонии был переполнен ее учениками, друзьями, знакомыми. Слушая восторженные речи о маминых талантах, я не могла унять слез, а мама улыбалась со сцены, принимая цветы и грамоты. «Как ты это выдержала?» – спросила я позже. «Да я привыкла!» – засмеялась она.

Ученики ее любили. Помню, просыпаюсь ночью от приглушенного смеха, открываю дверь в гостиную, а там мама и человек 15 студентов. Вернулись с какого-то вечера, сидят на ковре, зажгли свечи, общаются, а в центре внимания, конечно, их педагог.

Жили мы скромно, в семье всего хватало, а лишнего не надо было. Так нас воспитывали. Мамины юношеские мечты об учебе в Ленинграде не сбылись, ну и что. Не страдала, не жалела – такая судьба. Вот только муж родной рано ушел, ее Володечка, талантливый художник, нежный отец. Еще 40 лет жила без него, но не с болью, а с любовью в сердце и счастливыми воспоминаниями. Своими рассказами увлекала внуков, которые теперь изучают творчество родного деда по картинам, гордятся его фамилией.

Не будучи официально назначенным семейным биографом, я всегда стремилась фиксировать важные события, вести дневники, хранить письма. За сыном записывала смешные детские фразы, этапы его взросления. Когда отцу исполнилось 50 лет, я, дочка-восьмиклассница, сделала ему в подарок альбом с фотографиями его произведений. Этот фолиант хранится до сих пор и дает объемное представление о многогранном творчестве художника. В мамину книгу я решила вставить редкие письма отца из далеких 60–70-х, писанные на Байкале, на художественных дачах Академичке и Андреевке, они добавляют подлинности семейной истории. Как и письма родителям студентки-журналистки с камчатской преддипломной практики.

Мамины письма… В них смех и слезы, страстное желание до последнего дня общаться, делиться, радовать, благодарить – море позитива и света. Я звоню, а она пишет в том же стиле, с той же легкостью и бытовыми подробностями, как в мемуарах. И все ждет, что я найду время и отвечу, чтобы получить конвертик, как раньше… Смешной совет из письма: «Надо тянуть лямку жизни!» – стал крылатой фразой в моей семье – готовое оправдание любым проблемам.

Для нас с сестрой родители были неразделимы. И в книге они тоже вместе. Мамины мемуары и папина биография, общие фото и его картины. А в целом – наша семья. Любимая сестра Ира последнее, что сказала мне на прощание: «Делай…» Я поняла – это про мамину книгу и про папину выставку к его 100-летию.

Выставка отца состоялась осенью 2020-го в Приморской государственной картинной галерее и дала яркое представление о масштабе и таланте художника Владимира Медведского. А внуки и правнуки впервые увидели его главные произведения, закупленные галереей еще в 60—80-е годы.