Игорь поднялся. С поля подул сильный ветер.

– Привет.

Она делала перекаты. Взгляд прошелся по ее гибкой ноге до кроссовка «FILA», к которому она тянулась кончиками пальцев. Игорь посмотрел сверху на ее круглый красивый лоб и сверкающий от пота закругленный кончик носа, устремленный к земле. Он только сейчас заметил, что у нее от природы невероятно длинные ресницы и оттопыренные уши – такие же, как у него, только более аккуратные.

Прежде чем поднять на него взгляд, она посмотрела на его дырявые кроссовки «Адидас» из советской серии, которые отец Игоря бесплатно раздобыл на складе, где подрабатывал грузчиком. Неудачный заход, подумал Игорь. Во рту пересохло, он напрочь забыл, что когда-то был взрослым, а перед ним обыкновенная школьница. Ладно, не совсем обыкновенная.

Наконец, она подняла на него свои удивительные глаза.

– Мы знакомы?

Если это все еще чудесный сон, то ему снова пришлось удивиться, как его создателям удалось скопировать даже этот звенящий голосок с едва уловимым акцентом, который часто растворялся в заразительном смехе, разносящимся по школьным коридорам его детства.

– Вчера я видел тебя в школе и…

Игорь замялся.

– Что «и»?

– Раньше я тебя не видел. – Соврал он. – Ты новенькая?

Анна сделала перекат на другую ногу.

– Да. Вчера был первый день.

– И как тебе школа?

Она поднялась. Оказалось, что эта невысокая девчонка одного с ним роста.

– Слушай, мне нужно тренироваться.

Она направилась по гаревой дорожке к финишной линии стометровки. Игорь двинулся следом.

– Да, конечно, извини, я только хотел…

– Аня! – раздался женский голос с конца трибуны.

Игорь увидел ее мать с маленькой сестрой и крупного мужчину в кожаной куртке, который быстро шел в их сторону.

– Все в порядке! – крикнула Анна, махнув рукой.

Мужчина остановился на краю беговой дорожки и стал хмуро глядеть в их сторону.

Игорь знал, что ее отец выглядит совсем иначе, значит это…

– Твой тренер по фристайлу? – спросил Игорь.

Аня с удивлением на него посмотрела.

– Нет. Мой тренер придет завтра. Только причем тут фристайл?

– Разве ты не фристайлом занимаешься?

В огромных странных глазах он заметил испуг и понял вдруг, каким на самом деле грозным оружием обладает. Анна Вайсс начнет заниматься фристайлом позже и возможно фристайл существует пока только в ее мечтах, которые она ни с кем не обсуждала.

– Я занимаюсь лыжными гонками, но почему ты сказал про фристайл?

– Мне кажется, он больше подходит тебе. Фристайл или, возможно, горные лыжи.

Она бросила на него еще один подозрительный взгляд, и сразу стало понятно, что непринужденного общения не выйдет.

Кроме того у финиша стометровки, со второго ряда трибун поднялась ее мать – Игорь вспомнил ее некрасивое надменное лицо. Удивительно, как у нее родилась такая дочь. Игоря она явно не одобряла – бедная одежда, ссадина на лице. Уж точно не такие мальчики должны находиться рядом с ее милашкой. Игорь ее понимал.

– Аня, ты уже закончила? – спросила она со стальными нотками в голосе, что можно было перевести как: Ты сюда тренироваться пришла, или болтать с малолетними хулиганами?

– Нет, – ответила Анна, и Игорь уловил в ее голосе те же стальные нотки, направленные на этот раз в адрес матери.

Утомительная родительская опека, догадался Игорь.

Высокий мужчина с хмурым лицом ошивался поблизости и Игорь, наконец, догадался, что это охранник. Отец Анны сильно разбогатеет в начале нулевых – отчасти это станет причиной трагедии, но уже в девяностые он был состоятельным коммерсантом. Вот только он не помнил, чтобы у самой Анны были какие-то охранники.

Игорь посмотрел на ее мать, и рядом за парапетом младшую сестру Анны – девочку лет пяти, которая пальчиками извлекала что-то из маленькой упаковки и совала в рот, с интересом глядя на Игоря.

Он помнил ее стройной девушкой, но не такой красавицей, как старшая сестра.

– Слушай, на самом деле, я подошел к тебе только, чтобы сказать одну вещь…

Анна тут же нахмурилась, очевидно, ожидая какой-то глупый подростковый комплимент, или упаси господи признание в любви.

– Слушай, мне, правда, нужно тренироваться, – поспешила она прервать его.

Открывший было рот, Игорь вздохнул. Вероятно, она права. Он совсем не учел, что в ее глазах он всего лишь малолетний придурок с детским лицом и писклявым голосом. Кто поверит, что он говорит о чем-то серьезном, особенно если его слова звучат как бред. Все-таки стоило остановиться на первом варианте и отправить ей анонимное письмо.

– Ладно, – сказал Игорь, – извини…

Он уже развернулся, но с трибуны раздался крик.

Мать Анны била младшую дочь по спине. На округлившемся лице девочки застыла маска откровенного ужаса. Руки тянулись к горлу, рот широко открывался, лицо багровело на глазах.

Аня бросилась к трибуне, мать уже ударилась в панику и не знала, что делать. Охранник оттолкнул ее, схватил девочку и стал долбить по спине.

– Кашляй! – басил он. Но она не могла кашлять, самый худший вид асфиксии – то, что перекрыло ей дыхательные пути, не пропускало ни грамма воздуха. Четыре-пять минут, вспомнил Игорь. Все что у нее есть.

Охранник поняв, что удары по спине не помогают, тоже начал терять самообладание. Анна с матерью набросились на девочку, крича и хлопая ее по животу и спине.

Мужчина тем временем достал кирпичеобразный сотовый телефон, вытянул антенну.

– Не успеешь, – сказал ему Игорь, положив руки на парапет трибуны, – у нее всего несколько минут.

– Че?!

Охранник строго на него посмотрел, словно не понимая, кто к нему обращается.

– Возможно, на стадионе есть врач, под трибунами администрация стадиона.

Мужик надо отдать должное соображал быстро – не убирая телефона, он прыгнул прямо через парапет и побежал за трибуны.

Игорь посмотрел в лицо девочки. Губы ее уже посинели как у мертвеца, а в детских заплаканных глазах, такого же цвета как у Анны, он увидел то, что видел уже не раз – страх смерти. Но ведь она не должна умереть, отклоняясь от парапета, подумал Игорь.

– Кашляй, Анфиса! – кричала мать в истерике, но сил бить по спине своего умирающего ребенка у нее уже не было.

Оттолкнувшись от земли, Игорь перескочил через парапет, схватил за отворот детскую курточку и рванул на себя. Затем развернул ребенка к себе спиной, нащупал под тонкой кофточкой подвздошные кости.

Аня и мать замерли, реагируя на его уверенные движения. Игорь опустился на одно колено, прижав Анфису к себе, повел пальцами обеих рук к животу, дойдя до центра, обхватил ребенка руками, уперев кулак большим пальцем под солнечное сплетение, и резко встряхнул девочку.

Он слышал ее попытки дышать и глядел на рассыпавшиеся по скамейке шоколадные драже, пока в ухо ему сипел чудовищный стридор.

Снова и снова он встряхивал ее, вспоминая, как это делал врач медицины катастроф полковник Степанчук. Все тот же хрипящий свист. Где же застряло это проклятое драже? Не проще ли уже воткнуть ручку в трахею? Врач говорил достаточно трех-четырех раз, но он уже раз восемь встряхнул нечастное задыхающееся тело. Скоро она потеряет сознание.

Игорь обхватил девочку сильнее, и вложил в толчок всю свою тринадцатилетнюю силу. Драже вылетело, ударившись о скамейку третьего ряда. Детскую глотку тут же разорвал чудовищный кашель, разбавленный громкими вдохами. Вскоре к ним добавился оглушительный плач. Игорь отступил, передавая дочь матери, понимая, что самое страшное уже позади.

В эту же секунду внизу появились охранник и женщина в белом халате. Игорь запрыгнул и уселся на парапет, посмотрел на свои руки – пальцы дрожали, будто с похмелья. Странно – ведь, в отличие от остальных он знал, что Анфиса не умрет. Во всяком случае, не в этом возрасте.

Девочку все еще терзал кашель, но теперь уже доминировал плач. Скорую они все-таки вызвали, теперь это совершенно разумно.