Все, кто умирал на глазах Гейба, тоже ничего не получили взамен, но, возможно, и их последние аккорды песен звучали ярко и красочно.

Присев на по-правильному холодный и неустойчивый контейнер, Гейб тяжело вздохнул: сюжет казался затянутым и напрягал. Никаких доступных способов проснуться он навскидку не придумал — через пару минут вспомнилось, что можно себя ущипнуть: болевой импульс передался так же, как наяву, на коже появилось едва заметное розоватое пятно, но ничего дальше не последовало.

Галлюцинация пришла резко, наложилась на осязаемый, но иллюзорный фон — в море синего света, словно нарисованное, проступило лицо юноши. Струящиеся длинные золотые волосы и горящие голубые глаза вызвали лишь одну ассоциацию: ангел.

Всё-таки христианство, будь оно неладно.

Гейб смотрел на ангела, ангел смотрел на него незамутнённым чистым взглядом, и казалось, что мир вот-вот схлопнется до одного протона и перестанет существовать. Всё, конец пути. Короткого, но, безусловно, интересного. Гейбу нечего было сказать, он заулыбался, и на лице ангела появилась тень смятения.

— Жди здесь, — сказал он не голосом, а импульсом, проникающим в мозг, и пропал.

В ответ хотелось лишь рассмеяться — Гейб попал в западню неправильного мира и не знал выхода. А следовательно, никуда уйти не мог.

Время тоже тянулось странной субстанцией, Гейб потерял счёт, не имел возможности следить и устроился на полу, бросив туда лист термоизоляции. Ощущения были реальными, а мозг понимал, что ни пола, ни листа, ни, скорее всего, Гейба не существует.

Хотя организм держал поразительно высокую для видения планку достоверности: желудок начал робким урчанием сообщать о голоде, мочевой пузырь тоже напомнил о себе, но нужда ещё не была острой. Удалось даже заснуть — никаких галлюцинаций, только ясный образ Солнца и камня на его фоне; сон во сне теперь уже не воспринимался сюром, пусть Гейб совсем перестал что-либо понимать.

По его прикидкам прошло несколько часов, но точнее никто сказать не мог — Гейб вздремнул дважды, успел обследовать каждый уголок своего неожиданного плена и вновь сел на лист, закрыв глаза.

Открыл, когда кожи коснулся приток свежего, с ароматом соли, воздуха — в стене вновь появился проход. Что он сулил, Гейб угадывать не брался, но без колебаний встал и пошёл: возможно, там, за голубой пеленой, будут ждать ответы на все вопросы. Ну, или хотя бы на один.

Однако ответом стало всё то же побережье, но Солнце уже приближалось к линии горизонта и расчерчивало водную гладь на две части широкой искрящейся тропой. Смеркалось, стало прохладнее, мир окрасился в золотисто-красные цвета — совершенно не такие оттенки, как на Титане, — и Гейб вспомнил, что у него нет одежды. Оглянулся на пирамиду — дверь пропала, и стены стали безупречно гладкими. Зато в воздухе над морем завис камень, то есть космический корабль, сделанный из такого же материала. Гейб видел его во сне сотни раз, но в другом окружении, и не понимал тогда, что это корабль. Теперь — понял.

Две идущие навстречу фигуры Гейб заметил минутой позже, они шагали от приземлившегося посреди поля катера — по развевающимся от ветра светлым прядям опознал ангела, хотя волосы были значительно короче, а фигура не казалась хрупкой; второго мужчину Гейб условно назвал громилой — даже с расстояния решил, что тот крупнее всех, кого он когда-либо видел.

Гейб смотрел на них, прикрывая пах руками, а они шли и тоже на него смотрели — чёрная в сумерках форма на деле отливала тёмно-синим. Явно военная, но не имеющая ничего общего с формой космофлота по цвету и по покрою. Шевроны поблёскивали в уходящих лучах солнца, Гейб разглядел эмблему с разновеликими серебристыми звёздами, когда двое приблизились на расстояние нескольких шагов.

Сейчас Гейб чувствовал себя максимально глупо — стоял голый и ждал незнакомцев, но ощущение иллюзорности его наконец оставило: и парящий корабль, и катер, и военные были реальностью, а не сном.

Напряжённо-вопросительный взгляд «ангела» в военной форме легко считывался, и Гейб не стал испытывать судьбу и представился первым:

— Гебриэл Дэвис, бригадир с Онтарио… был.

Внезапно открылась истина, что Гейб не понимает, кем он по факту является: гражданин Земной Федерации, как и все, но со статусом дело обстояло сложно — ничего не противоречащего закону не озвучишь.

— Ишшем, — нахмурившись, ответил «ангел». Его безупречная внешность казалась одновременно и привлекательной, и отталкивающей — Гейб уловил те же оттенки превосходства, что и у жандармов, но мысленно благодарил человека со странным именем, что тот смотрит исключительно в глаза. Стоять обнажённым перед незнамо кем было по меньшей мере некомфортно.

— Мэйнарт, — широко улыбнувшись, бородатый — волосы в закатном свете блестели медью — здоровяк быстро расстегнул китель, снял и протянул его Гейбу.

— Спасибо, — поблагодарил он, завязывая рукава на талии и теперь уже сам стараясь не глазеть на сплошь исписанное чёрными татуировками мускулистое тело: серая нательная майка мало что закрывала.

— Вы с Онтарио, Гебриэл? — переспросил Ишшем: говорил он на английском легко, но со странным акцентом, а возраст определить было сложно — если в пирамиде Гейб дал бы «ангелу» не больше двадцати, то теперь он выглядел старше.

— Да, с комбината на озере, — кивнул Гейб, вновь желая провалиться сквозь землю или рассыпаться в прах; совсем не абсурда ожидал от этой встречи. — Точнее, я там работал. А потом… потом я очнулся здесь. — Выдавать правду о сопротивлении пока не стоило.

— А озеро… где? — Ишшем вопросительно изогнул левую бровь и тоже, похоже, испытывал неловкость.

— На Титане, — ответил Гейб и вновь в глазах собеседников не нашёл понимания: Ишшем и Мэйнарт смотрели на него как на диковинного зверя.

— Спутник Сатурна? — вдруг взгляд Мэйнарта просветлел. — Солнечная система?

— Д-да, — Гейб уже начал сомневаться в адекватности работы своего мозга, словно Солнечная система являлась не домом для миллиардов людей, а чем-то далёким и непонятным для его визави. — А вы откуда?

— «Ц-2», — без раздумий ответил Ишшем.

— Чего?

— «Цитадель-2». Станция такая, — пояснил Мэйнарт, бросив на сослуживца недовольный взгляд. — Союз.

— А это разве не Земля? — Гейб обвёл рукой стремительно темнеющую местность.

— Точно нет, — покачал головой Мэйнарт. — Надо индекс планеты глянуть в навигационной системе, я не запомнил.

— А как я тут… — Гейб замер, наконец полностью осознав, что он всё-таки жив, здоров, просто угодил в незнакомое место, но и в этом не было ничего страшного: его уже нашли те, кто собирается спасти.

— Поговорим позже, — с нетерпением и заметным нажимом сказал Ишшем. — Сейчас тебя нужно доставить на «Цитадель».

— Мне нужно на Титан, — вместе с осознанием пришло и понимание, что Гейб всё ещё может вернуться к повстанцам.

— На «Цитадель». Это важно, — повторил Ишшем, и Гейб не назвал бы дуэль взглядов с ним простой: чувствовалась впитанная под кожу власть, когда человек привык, что его слушаются.

— На Титан, — твёрдо произнёс Гейб. Плевать, что там о себе возомнил блондин, расшифровать звание по нашивкам не получилось, так что формально Гейб никому из присутствующих не подчиняется. — Я должен помочь друзьям добраться до Ганимеда. Это важно.

— Ладно, — медленно опустив опушённые длинными ресницами веки, согласился Ишшем. — Поговорим по дороге.