Многие пытались угостить припасённым на чёрный день алкоголем, Арни достал откуда-то подёрнутую белёсым налётом сладкую плитку, но Гейб неизменно отказывался — вакуум в голове разрастался, и все ресурсы организма уходили на поддержание нормального функционирования. Он продолжал общаться, даже исправно усваивал всё, что ему говорили, но сведения не проникали вглубь. Там больше почти ничего не осталось — каркас личности, то, кем был когда-то Гейб, крошился на глазах, рассыпаясь в труху. Остов стал пугающе прозрачным и хрупким. До опор тоже добрался тлен. Но Гейб не имел права отпустить всё сейчас. Рано.

Значение теряли даже самые важные вещи, и Гейб ощущал, что стоит в шаге от проявления постыдного и банального малодушия, но сдерживался. Пока получалось. Особенно в полном одиночестве — сидеть на койке, уставившись в одну точку, получалось лучше всего.

— Можно? — дверь с лязганьем сдвинулась, и в щель протиснулся Рик.

— Можно, — уже постфактум разрешил Гейб.

В аскетичной комнате с одной кроватью и стулом повисла густая, неловкая тишина — Рик сначала побледнел, потом покрылся красными пятнами, но не решался заговорить. Гейбу было неважно, потому он ждал, не стремясь ускорить ход событий. Незачем.

Зрительный контакт ввиду состояния обоих давался плохо. Наконец Рик глубоко вздохнул и потянулся к пряжке своего ремня, Гейб посмотрел вопросительно.

— Я подумал, раз это… — Рик запинался и отводил взгляд, силился справиться с брюками, а Гейб встал с кровати и взял его за запястья, останавливая.

— Просто побудь со мной.

Рик открыл было рот, но вновь закрыл и кивнул — согласился и сел рядом с Гейбом на узкую койку. Его тёплая ладонь безвольно выскользнула из руки Гейба.

Не сказать, чтобы Гейб совсем не хотел секса. Напротив, гормональный всплеск мог бы расчистить туман и вернуть ощущение нормального притяжения — Гейб даже с Крисом умудрился отключить сознание на пару минут. Увы, настрой на последний и первый раз категорически не совпадали: Гейб не имел физической возможности проявлять терпение и заботу, проявление низменных инстинктов в такой ситуации Рику точно не нужно.

В итоге они просто молчали — Гейб вернулся к созерцанию трещины на стене, а Рик не смотрел на него и шумно дышал. Или Гейбу его дыхание казалось громким, чужеродным и лишним в чистейшей пустоте, к которой стремился разум в последнюю ночь.

Наконец Рик задышал размереннее — задремал — и плавно отклонился на Гейба: высокие скулы, широкие брови, немного крупный нос и длинные тёмные ресницы были куда интереснее грязно-серого пластика стены. Однако Гейб мог поклясться, что не запомнит черты — в голове оставалось место лишь для деталей полёта.

— Единый вознаградит праведников! — от голоса Льюиса Рик крупно вздрогнул и, оглядываясь, не сразу сообразил, где находится; Гейб ему улыбнулся.

— Льюис, иди на хуй, — желаемые эмоции Гейбу не удались, слова не сочетались с невозмутимостью, но Льюиса как кипятком ошпарило: скрылся мгновенно. — Рик, мне нужно снотворное принять, — извиняющимся тоном сказал Гейб.

— Да, конечно, я понимаю, — Рик вскочил с кровати, пятясь, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Несмотря на лекарство, пришёл всё тот же сон с Солнцем — появился и повод для радости: Гейб увидит великое светило собственными глазами. Пусть больше чем в миллионе километров — зато настоящее. А ещё там будет Сатурн с роскошными кольцами: достойное предсмертное зрелище.

Пока Гейб спал, были завершены последние приготовления — оставалось только повторить маршрут. Вдруг забыл от волнения.

К счастью, Гейб помнил даже мельчайшие детали и ощущал небывалое внутреннее спокойствие: наверное, именно поэтому никак не среагировал на повстанцев, вышедших проводить его в ангар. Смотрел мимо и не видел лиц, перестал различать голоса, сливавшиеся в ровный гомон. Гомон, который абсолютно безразличен.

У Гейба есть только челнок. Одна ракета. И древняя станция, вращающаяся вокруг Дионы. Всё.

Скафандр надевался непростительно долго, а забираться в кабину челнока было неудобно — конечности тоже, казалось, Гейбу уже не принадлежали. Но бортсистема приветствовала пилота прочерченной трассой и прогнозируемыми условиями полёта: бури на Титане в ближайшие полчаса не будет.

Не имело значения, что Гейб летал раньше исключительно на симуляторах — та самая, родившаяся двое суток назад часть управляла челноком безукоризненно. Выйдя из шлюза на маневровых двигателях, Гейб сначала переключился на маршевые, а потом перешёл на ускорители — расстояния поглощались их мощной тягой, поэтому обещанной на пятидесяти километрах турбулентности он не заметил.

Горы Эхориат располагались на экваторе полушария, не обращенного к Сатурну, так что сквозь сплошную дымку облачности проступала плотная чернота — космос не отдавал свет, и Гейб испытал разочарование: лишь когда атмосфера Титана выпустила челнок из своих дурманящих объятий, показались робкие мерцающе-серебристые песчинки звёзд. Истинная невесомость не испугала, Гейба прочно держали ремни, а мозг работал в автоматическом режиме: нет времени для рассуждений, только действия. Только цель.

Сатурн находился слишком близко — и здесь Гейб обманулся, хотя всё равно не сводил с молочно-жёлтого гиганта глаз, пока набирал разгон у Титана с целью взять курс на Диону. Скорость пьянила — и это был челнок с едва работающими ускорителями, даже не стандартный гражданский корабль и тем более не военный. Почему Молли ушёл из космофлота? Летать по-настоящему — прекрасно.

Совсем не гигантская, но очень яркая искра Солнца оставалась позади, зато оно отлично освещало Диону — навсегда покинутый людьми серый спутник выглядел пустыней, изъеденной карьерами, словно исполинскими червями.

Теперь Гейб смотрел строго на цель, отсчитывая километры и минуты и молясь: хоть бы всё прошло по плану. Но видел совершенно другое: белозубую улыбку отца, морщинки в уголках смеющихся глаз матери; Солнце; Юпитер.

Гейб нажал на пуск ровно в назначенный момент — нельзя ни раньше, ни позже — и даже успел задать курс на Титан, начав манёвр на разворот. Чем Единый не шутит. Но Единый никогда не шутил. Его просто не существовало: исцарапанный экран допотопного радара показал стремительно приближающуюся к челноку ракету. Слишком стремительно, чтобы осознать и успеть о чём-то подумать. Гейб только усмехнулся, почувствовав всем телом удар. Ни на что больше времени не хватило.

========== Глава 10. Ангел ==========

Из-за сплошного красного марева казалось, что веки полностью прозрачны и неограниченно пропускают свет: слепило, даже непривычно жгло. Когда Гейб приоткрыл один глаз, моментально стало больно — светлые пятна разливались по всему полю зрения, но сфокусироваться не выходило: колкий шар прямо над головой выжигал на сетчатке свой силуэт.

Гейб неловко перевернулся на живот, и что-то мелкое впивалось в кожу. Сил смотреть, что там, уже не осталось, и Гейб положил лоб на предплечья и замер, стараясь вспомнить последние минуты перед тем, как отключился. Но ответом мозга были лишь бешено пляшущие на чёрном фоне фиолетовые пятна и пугающая пустота, Гейб не мог объяснить, как оказался там, где оказался.