Глава 1

Предательство Макса Ева переживала остро.

Забросила занятия, не отвечала на звонки подруг. Жизнерадостную и весёлую прежде девушку поглотила апатия. Исчезли жизнерадостность и лёгкость, в ней словно выключили свет.

– Ну сколько можно кукситься! – раздражалась мать. – Радуйся, что удачно отделалась, могла ведь и в подоле принести! Ты же знаешь, я не гожусь на роль бабушки!

Ева отмалчивалась и вздыхала, растирая по опухшей мордашке нескончаемые слёзы.

– Нашла время для страданий. Скоро Новый год! Пошопимся, побалуем себя обновками. Прикупим пару шикарных платьев. Ты у Светки собиралась встречать? Там и блеснёшь.

– Больше не собираюсь, – едва слышно шепнула дочь.

– Вот это зря! У неё всегда весело. Развлечёшься, потанцуешь… Заведёшь новые знакомства в конце концов.

– Мама! – простонала Ева. – Я не пойду к Светке! И в универ больше не пойду!

Мать фыркнула, разглядывая в зеркале морщинки под глазами.

– Глупости какие! Ещё сто раз передумаешь. Позабудешь о Максе, и всё наладится.

– Как ты не понимаешь! Девчонки знают, что Макс меня бросил! И радуются, что так случилось! Они всегда мне завидовали! Всегда! – Ева невольно передёрнулась, вспомнив улыбки, полные фальшивого сочувствия, и насмешливые шепотки за спиной.

– Что за глупости, дочь! С чего им завидовать?

– Они мечтали о Максе, а он выбрал меня!

– Да-а-а, – протянула мать, продолжая любоваться собой. – Это действительно странно!

– Мама! Как ты можешь!.. Я что, урод какой?

– Не обижайся. Но ты у нас такая простушка, дочь! Все эти плюшевые зверюшки, книжки… Какие-то бесконечные фантазии и сказки. Вот мозги Максу своими историями и проела. Этими… как их… мистикой да фольклором. Пора бы уже повзрослеть.

– Мам! – горестно простонала Ева, и во взгляде матери на мгновение промелькнуло сочувствие.

– Ладно, ладно. Наплюй и забудь! Он тебя недостоин. Хотя ухаживал красиво. Помнишь, какие розы мне преподнёс?

– Плевать на розы!

– И то правда, – рассеянно пробормотала родительница, копаясь в обширной косметичке. – Зачем только приходил знакомиться с нами?

– Чтобы… чтобы… п-п-посмеяться надо мной!

Губы Евы задрожали, и она безудержно разрыдалась.

Несколько месяцев назад она даже не знала о существовании Макса, а теперь вот оплакивает их неудавшиеся отношения. Почему, почему он так с ней? Что ему не понравилось? Что разочаровало??

Но горевала Ева не только по Максу. Ей довелось пережить и вероломство лучшей подруги. Светка – почти что сестра, наперсница всех переживаний и тайн с самого первого класса – легко и просто перечеркнула долгие годы дружбы.

– Мужчины не стоят наших слёз, дочь! Не хочешь праздновать у Светки – заберём тебя на море. Повидаешь тётю, развеешься, отдохнёшь.

– Не хочу на море! – взвизгнула Ева. – Не поеду!

– Поедешь, Ева. – отчеканила мать. – Тебе нужно сменить обстановку.

– Я не поеду. Не поеду, мама!

– Не спорь. Я уже всё решила.

– Ты! Ты… никогда не понимала меня! Даже сейчас не можешь отлипнуть от зеркала! Видишь и слышишь только себя! Себя!

– Успокойся, дочь. Нам хлеб нужен. Сходи за ним. Заодно и голову проветри.

Проглотив обиду, Ева послушно раскопала в ворохе одежды любимую курточку и, громыхнув дверью, скатилась по лестнице вниз.

На улице было противно и зябко. Ноябрь подходил к концу, и мысли о близкой зиме окончательно испортили настроение.

– Ненавижу… ненавижу… – бормотала Ева, сжавшись под ветром. Руки мгновенно закоченели, нос заломило.

За хлебом она не пошла – бесцельно побрела в сторону от магазина. Город вовсю готовился к Новому году – в витринах сияли огоньки гирлянд, красовались ёлки всех размеров и цветов. Бесчисленные полчища разномастных Санта-Клаусов покачивали головами в красных колпаках под заезженную давно приевшуюся мелодию.

Ева всегда любила это время, но сейчас приметы праздника совсем не радовали – раздражали.

Красочные игрушки, блестящие шары, совушки, олени, медвежата не привлекли её внимания, Ева лишь мельком взглянула на них. А отвернувшись, увидела Макса со Светкой! Те неожиданно вывернули из-за угла и остановились, слившись в длинном поцелуе.

Они были совсем рядом – стоило только протянуть руку, чтобы сдёрнуть с головы бывшей подруги ярко-малиновый берет.

Сердце упало.

Что делать? Как быть?! Сейчас они увидят её и… что? Что тогда??

Допустить подобное было никак нельзя. Невозможно!

Попятившись, Ева приникла к двери ближайшего дома и, подтолкнув её, быстро скользнула внутрь.

В вестибюле было пусто и тихо. В закутке за деревянным ограждением восседала хмурая тётка, вязала на спицах длинное коричневатое полотно.

– Библиотека не работает. – буркнула она при виде Евы. – Ясно же написано – санитарный день!

– Извините, – отступила Ева, но через застеклённые двери увидела продолжающую миловаться парочку. Занятые друг дружкой, те словно приросли к месту и не собирались уходить.

– Мне… мне… в туалет! – выпалила девушка и метнулась в боковой коридорчик.

– Куда-а-а? – завопила тётка, перегнувшись через деревянный барьер. – А ну постой!

Ева пронеслась по длинному полутёмному проходу и уткнулась в тупик.

Тяжёлая металлическая дверь с табличкой «Запасник» была слегка приоткрыта, и, не раздумывая ни минуты, девушка заскочила туда. Она едва успела разглядеть узкие ряды стеллажей, заставленных чем-то вроде коробок и книг, как дверь захлопнулась, противно клацнув.

Ева оказалась в ловушке!

Занятая мыслями о Максе и Светке, она не успела испугаться. Быстро достав телефон, только собралась нажать на фонарик, как в темноте прозвучал смачный чих!

– Поезию ей подавай… – раздражённо прогнусавил кто-то и снова чихну, пробормотал сам себе. – Будь здрав, батюшка! Поезией сыт не будешь. Лучше бы рыбки попросила. Хотя, какая теперь рыбка. Кум-водяник давно приснул. Один я маюси, топчу земелю. Ни сну, ни продыху не ведаю…

Голос сбился на новый чих, а после пожаловался снова:

– Стихи, говорит, деклари… деклару… декламу… Тьфу, заумь! Что за словеса понадумали! Не желают выговариватьси!

– Декламируй, – машинально поправила Ева, безуспешно вглядываясь в черноту помещения.

– Вот, вот! – с готовностью откликнулся голос. – Точно так и сказала. Декларируй! Может, посоветуешь, кого декларирувать-то? Я в этом ни бельмеса не ведаю.

– Я Бальмонта люблю… – растерялась Ева. – Но вы же работаете в библиотеке, лучше меня должны разбираться.

В темноте завозились, прозвучал очередной смачный чих.

–Ничего я не должен! – следом возразил голос. – В долг из принципу не возьму, хоть ты проси! Тоскливая штука ваша поезия. Холодныя и голодныя! Тольки зря порошочек потратил. Аккурат на дорожку осталоси. Ну, бывай, девка. Не чихай!

Ответить Ева не успела – впереди заискрилось облако золотистой пыльцы. Внутри этого великолепия слабо просматривалась упитанная, смахивающая на кота, фигура.

Отсалютовав книжным томиком, она снова забористо чихнула, всколыхнув сияющую пыль.

Холодные точечки осели Еве на лицо – закололи легонечко кожу, защекотали в носу, и она не сдержалась, всхрюкнула следом.

В воздухе тихонько звякнуло, Еву шатнуло и куда-то поволокло.

– Держиси! – только и услышала она, проваливаясь в пустоту.

Мир раскачивался словно качели, и Ева раскачивалась вместе с ним, изо всех сил пытаясь не отключиться.

– Девка, – позвали негромко. – Ты как, жива?

Не открывая глаз, она кивнула. И прошептала следом:

– Кажется, да.

В голове гремела и билась басами заезженная попсовая мелодия.

– Та-ра-ра! Та-та-та! – вторил ей пронзительный женский голос.

Посреди небольшой комнаты пританцовывала и крутилась перед столом курпулентная розоволосая тётка. Длинная толстая коса, перевязанная алой лентой, моталась по сторонам в такт причудливым па. Чёрные лосины и улепленная стразами майка дополняли и без того невообразимый образ.