– Так это были вы! А я-то всё гадал, почему селяне не нашли тела… но когда вы успели?!

– Сразу, как ты ушёл оттуда. Мы были там, наблюдали…

– И вы не остановили меня?!

– Рано или поздно превращение случилось бы! И те парни заслуживали этого, так что брось притворяться неженкой и сваливать на нас с матерью выдуманную ответственность за свои же поступки!

– … как скажешь…

На душе паршиво, но он прав.

– Пойдём со мной, я провожу тебя, Мирт.

– Проводишь… куда?

– Тебе пора идти.

– Но я думал, что это… будет утром.

– Планы изменились, как ты видишь, – отец рукой махнул на разделанный труп.

– Хорошо… пойдём.

Мы обходили деревню по дуге, никто не встретился из селян нам на пути. Сейчас большая часть жителей пропадает на полях. Остальная же пропадает дома, работает по хозяйству, лишь старики бездельничают, но они редко выходят из деревни. Поэтому мы были одни. Шли молча до самого леса, затем отец остановился у кустов, зашёл в один из самых неприметных, нагнулся и вытащил серый рюкзак.

– Это тебе… мама кое-что собрала в дорогу. Конечно очень жаль, что вы не сможете попрощаться, но она не могла выйти из дома сейчас. Начнётся шумиха, если бы кто-то заметил, что ты пропал, а она перед этим уходила в лес.

– Да… но ведь Себастьян наверняка привлёк много внимания, когда звал тебя.

– Слегка, пару мужиков видели, но… это оставь мне и не волнуйся. А теперь… обнимемся что ли.

Отец крепко, по-отечески, обнял меня. Поцеловал сначала в правую щёку, потом в левую, затем в лоб. Подержал меня несколько минут за плечи. В этот момент мы оба пытались запомнить друг друга, смотрели в глаза. Но миг закончился, отец отпустил меня. Хлопнул по плечу и направился домой. Я посмотрел пару минут в его могучую спину, и тоже пошёл своим путём.

Через самый краешек леса проходит тропа, которая ведёт на каменную дорогу, а та в свою очередь идёт на тракт. Мы с родителями ещё вчера обговорили, что утром мне нужно будет пойти через лес на дорогу, где меня будет поджидать странствующий маг… отец говорил, что он шарлатан. Интересно, на сколько это правда… и какой он из себя.

Путь прошёл быстро, ноги сами несли меня. Пусть и страшно покидать дом, но есть какое-то странное возбуждение, вперемешку со страхом перед неизведанным и бескрайней дорогой.

Когда тропа закончилась, я увидел небольшой фургон с крышей, запряжённый двойкой лошадей. За поводьями виднелся человек, закутанный в просторный плащ и с широкополой шляпой на голове. Я подошёл ближе и сказал погромче, чтобы меня заметили:

– Здрасьте…

Фигура вздрогнула и повернулась ко мне. Это была пожилая женщина. Она улыбалась:

– Я так понимаю, что вы молодой человек и есть тот самый Мирт!

Она женщина. Пожилая. Скорее бабуля или старушка.

– Меня зовут Мирт! – говорю, стараясь совладать с голосом, при этом казаться дружелюбным и постарше, в моей голове старость – это опыт, это то, что может этой женщине понравиться, но, к сожалению, я не стар.

– А меня зовут Кира, приятно познакомиться, молодой человек! Я так понимаю, ты явно не меня ожидал здесь увидеть?

– Не вас. Отец сказал, что меня будет ждать какой-то волшебник-шарлатан.

– Его звали Гюнтер, он был моим мужем, и совсем не шарлатаном, а магом-иллюзионистом.

– Вот как, значит был…

– Да, он умер месяц назад.

Это конечно очень грустно, но кое-чего не объясняет.

– Но почему вы здесь?

– Жду тебя, вместо моего мужа. Понимаешь, Гюнтер был дружен с твоим отцом и с радостью согласился бы помочь тебе, но он умер, и послание твоего отца получила я. Поэтому не обессудь, но я решила тебе помочь вместо моего мужа, мне кажется это добрый поступок, за который я, сейчас, не должна перед тобой отчитываться. А ты, вместо того, чтобы расспрашивать меня почём зря стоя на месте, мог бы сделать это сидя рядом со мной на фургоне, пока кони будут вести нас в дальние дали, подальше от это дыры. Что на это скажешь?

– Да, пожалуй, я сяду.

И я сел, а Кира, не задумываясь и не ожидая чего-то, быстро ударила вожжами коней и те побежали дальше, перейдя на быструю рысь. Сидя на фургоне я чувствовал каждую кочку, каждую неровность, каждую ухабину и задница моя отзывалась болью от каждого такого твёрдого прыжка, когда меня подбрасывало и жёстко опускало обратно на деревянное сидение.

Подумал вдруг о её имени. Кира.

– У вас имя девочки, а не старушки.

– Но когда-то я была девочкой и мне это имя подходило, неужели сейчас мне нужно его менять просто из-за предрассудков едва знакомого мальца?

– Да нет, просто решил как-то продолжить беседы, а получилось совсем глупо.

– Это точно, лучше не делай так больше, если у тебя нет чего-то конкретного, о чём ты хотел бы поговорить.

– Но у меня есть.

– И что же это?

– Вы. Кто вы такая? И куда мы сейчас едем? И что за это фургон такой?

– Сколько вопросов, но давай я попробую отвечать на них постепенно. Начнём сначала, кто я такая. Я Кира, как я уже сказала. Я уже старушка, как ты уже заметил. И я путешествую в этом фургоне уже тридцать лет, раньше путешествовала вместе со своим мужем, Гюнтером, а теперь путешествую одна. Куда мы с тобой едем? Мы едем с тобой куда угодно, или туда, куда занесёт нас свободный ветер.

– Ясно. Можно ещё один вопрос?

– Задавай.

– Почему вы считаете мой дом дырой?

– Потому что считаю его дырой! Мне не нравится твой дом, и знаешь почему? Потому что ты, Мирт, бежишь оттуда, а я тебя спасаю.

И я заткнулся, бесспорно принимаю логику слов Киры. И наш путь начался.

Несколько дней подряд мы путешествовали в её фургоне, не заезжая в города и деревни, останавливаясь под открытым небом, спали у костра, когда не было дождя и ветра, в иных случаях ночевали в фургоне, который внутри оказался весьма вместительным, ведь в нём хранилось несколько объёмных сундуков с вещами, таких длинных и широких, что мы на них и спали, постелив пару толстых одеял поверх.

Всё было хорошо и эти три дня прошли спокойно. Мы разговаривали с Кирой обо всём, в частности о моём доме и родителях. Я поведал ей почти всю свой жизнь. Она была хорошим слушателем, но не спешила раскрываться передо мной, а я и не давил на Киру, пусть она сама решает, что хочет рассказать, а что вольна скрывать.

Вся эта жизнь в поездке была пропитана свободой, той самой свободой, когда сам выбираешь как тебе жить, что тебе говорить, что носить и куда идти.

И так продолжалось ровно до того момента, пока не наступило полнолуние. Вернее, всё произошло за пару часов до него, когда был прекрасный закат, мы уже разбили небольшой лагерь и разожгли костёр на ночь, когда Кира вдруг подошла ко мне с верёвками в руках и сказала:

– Идём к дереву, Мирт, сегодня ты проведёшь ночь связанным и пусть мне это и не нравится, но по-другому я не смогу спать спокойно.

– Потому что я Зверь? – несмотря на полное понимание ситуации, я не смог сдержать обиду, и эта обида отразилась в моём голосе.

– Именно так, Мирт. Потому что ты Зверь, и если ты сейчас не согласишься на это, то дальше будешь путешествовать один.

В этот момент во мне взыграла гордость.

– А если и так?

– Хорошо, я не держу тебя! Можешь уходить прямо сейчас, но уходи как можно дальше, ибо если произойдёт что-то страшное этой ночью, и ты нападёшь на меня… я не буду сдерживаться и один из нас умрёт, потому зверь может быть неуправляем!

– Он лишь недавно пробудился во мне и пока поддаётся моему контролю!

– Это ничего не меняет. Либо ты соглашаешься, либо мы прощаемся, но также имей ввиду, что ты останешься один, тебе будет негде укрыться, у тебя нет денег и ты не в состоянии защитить себя, в тех случаях, когда Зверь будет отсыпаться.

Как же я ненавижу такие моменты, когда вся вера в человека и уважение покрываются трещинами сомнения, как какой-нибудь глиняный кувшин, перед тем как развалиться на части. Можно этот кувшин попытаться скрепить, намазав глиной и повторно обжечь, но в большинстве случаев сосуду конец, как конец и дружбе, когда своему близкому другу перестаёшь верить. И сейчас надо бы по-хорошему уйти от Киры куда-нибудь и продолжить свой путь одному, но я не готов и вряд ли долго протяну, именно поэтому я и говорю: