Мы привыкли к сюжетам о том, что герой отправляется в странствия в поисках приключений. Он разгадывает тайны, покоряет неизведанные земли и побеждает врагов, а в награду получает принцессу. А что если всё будет совсем наоборот?

Ведь девочки тоже любят приключения.

«Вот сплетёшь свою паутину, тогда и будешь решения принимать! А пока я несу за тебя ответственность!», – такое от матери слышит каждая арахния в юности.

Ну вот, в прошлом году мне стукнуло сто восемнадцать лет. Теперь у меня отдельная паутина – и что же? Как принимать эти самые решения, как жить эту непонятную взрослую жизнь?

Родилась я в обычной арахнийской семье: матушка, шестеро сестричек и семеро братцев. Представьте себе, каково это – придумывать имена такой ораве детворы. Меня назвали в честь прабабки, Арсигоной. Не то, чтобы мне не нравилось, просто имечко уж больно простецкое.

То ли дело у старшей сестры, Лавиорна! Да и сама сестрица – гордость семьи. К своему ставосемнадцатилетию она переросла мать. Золотистая шёрстка на её лапках сверкает драгоценностью, а узор на спинке напоминает цветущий крест. Молодые арахниды так и вьются вокруг завидной невесты. Что говорить, своего первого жениха она съела задолго до совершеннолетия.

Не понимаю, зачем так торопиться взрослеть? И есть его было вовсе не обязательно. Хотя, сестрице-то что терять? У неё очередь из таких же, быстро другого найдет. «Когда я съела вашего отца, мне было всего сто шестнадцать», – одобрительно качала головой мама. Хоть она арахния старых правил, по молодости слыла той ещё оторвой.

Вот бы тоже дать повод для гордости, да куда мне. Я в семействе самая мелкая, и лапки обычные, бурые с серыми полосами. Если по правде – настоящая уродина, ведь у меня, как и у прабабки, семь лап вместо восьми. Но она-то – великая воительница! А я… Обычная неудачница.

О славе даже не помышляю, мне бы хватило тихой семейной жизни. Хоть бы один арахнид в мою сторону посмотрел! Я бы даже не стала его есть. Зажили бы вместе в одной паутине, уж я б нас двоих как-нибудь прокормила. Помогал бы деток растить, чтобы не пришлось, как матушке, всех на себе таскать, надрываться. Но нет, мечты, мечты…

Сама виновата – поселилась где-то на отшибе. Моя родня живёт в горах, в большом каменном городе. Сестрица так вовсе предпочитает практичное убранство без излишеств. Свила себе паутину-воронку в горной пещере, так добыча сама внутрь падает, прямо к обеденному столу.

А я, дурочка романтичная, ушла в лес. Отыскала высокое дерево с видом на округлое озерцо, там и раскинула сети. По ночам на моём озере распускаются пышные белые цветы, и, привлечённые их ароматом, из дупла в дереве вылетают крыланы, чтобы запустить в бутоны длинные язычки. Любят они полакомиться нектаром. Так и кружат над водой, а к утру возвращаются спать в дупло. Я слышу, как они толкаются во сне, шурша и попискивая.

Красиво, конечно, но скучно. С крыланами ведь не поговорить даже. И я уже почти смирилась, что проживу одна до самой старости у этого озера, но волей Араньи-паукозащитницы, моя жизнь готовилась перевернуться книзу небом.

Эта ночь не предвещала никаких неожиданностей. Я проснулась в спальном коконе, потянулась, и, улыбнувшись ясной луне, собралась перекусить. Сторожевая паутинка трепыхалась, подсказывая, что стол накрыт: свежепойманное блюдо уже ждёт меня.

Добыча удивила: не заяц, не олень или другой зверь, а что-то совершенно неведомое. Две руки, две ноги, ни копыт, ни когтей, орёт дурным голосом. Как-будто половина арахнида, а вторую – оттяпали. Но я вдруг подумала, что где-то видела подобных существ.

Стоило приблизиться, чтобы получше рассмотреть жертву, как та высунула серебристое жало и всадила острие прямо мне в лапу.

– Ай-яй! – завопила я от боли. – Учила же меня мама: сначала укуси жертву, а как яд подействует, тогда и рассматривай!

– Не надо меня кусать, – отозвался пленник.

– Ух ты, говорящая еда, – ещё больше поразилась я.

– Какая я тебе еда! – возмутилась добыча. – Только попробуй подойти, лапы повыдергаю!

Я уж было собралась обидеться на такую грубость, но подумала: раз оно разговаривает, значит, разумное. И тут, конечно, я не права, раз нападаю на мыслящее создание без повода.

– Ладно, если не будешь больше жалить, я тебя отпущу, – предложила я и существо согласилось.

Жаль было портить новёхонькую паутину, да ладно, сплету новую. После года одиночества возможность поговорить с кем-то, пусть даже со столь несуразным порождением богов, казалась куда привлекательнее сытной трапезы.

– Кстати, не пытайся убежать, всё равно догоню, – предупредила я, отпуская жертву.

Мой пленник, а теперь уже гость, отряхнулся, выпрямился, и теперь мы смогли рассмотреть друг друга. В свете полной луны я увидела, как его щёки покраснели. Его сердце застучало чаще. Создание отвернулось, словно боялось бросить случайный взгляд в мою сторону.

– Почему не смотришь на меня, настолько некрасива? – насупилась я.

Признаться, моя нелюбовь к себе не ограничивались цветом и числом лапок. Огорчение доставлял и размер груди.

– Вовсе нет, – поспешил заверить незнакомец. – Просто… Ты не носишь одежду.

– Одежда? Что это?

Мой новый знакомый показал мне свою оболочку. Как паутина, но очень плотная, и совсем не липкая, она струилась вокруг тела, укрывая его сверху до низу. Мне стало страшно интересно, кто и как сплёл такую паутину, но тут я вспомнила о вежливости.

– Ах, да, я – Арсигона, седьмая дочь седьмой дочери Арсигоны Семилапой, Великой воительницы пятой эпохи, – представилась я. – А ты что… Кто такое?

– А я Каис, просто человек, но, может быть, в будущем – прославленный герой, – усмехнулся мой собеседник.

– Человек, настоящий?! – охнула я.

Неспроста вид этого создания показался мне знакомым.

Кроме матушки, сестёр и братьев жила с нами бабка – древняя, умудрённая опытом ведунья. Гнездилась она в норе под землей, да так глубоко, что почти перестала полагаться на глаза, всё больше доверяла слуху и чутью. Помню, как в детстве матушка вручила мне связку светляков и отправила проведать бабулю. Жучиный свет с трудом разгонял подземный мрак, и я всё-таки угодила в паутину. Тогда-то бабушка и сцапала меня. Она показалась мне огромной. С длинными седыми волосами, белоснежной шерстью на брюшке и лапах, с шестью красными глазами и парой длинных жвал – бабуля сперва напугала меня.

– Не бойся, не съем, я же твоя бабушка, – рассмеялась она, вынимая ревущую внучку из сетей.

На стенах её просторной норы я увидела те рисунки.

– Бабушка, зачем ты нарисовала неправильных арахний? – удивилась я. – У них не хватает лапок, и всего по два глаза.

– Это не арахнии, внучка, а люди, – объяснила она. – И их нарисовала не я. Они сами себя нарисовали, давным-давно, ещё до того, как мы сюда пришли…

Так я узнала правду о каменном городе. Всегда смотрела на статуи, украшающие наши норы, как на должное. Ни разу не видела, как арахнии строили хоть что-то, кроме паутин, но думала, что есть те, кто создал этот город. Но нет: всё, что было тут нашего – огромный отпечаток линьки в скале. Место почитали, так как считали следом, оставленным Великой Араньей-паукозащитницей. А остальное: жилища, статуи неведомых богов и пирамиды – наследие древнего племени людей, появившееся задолго до моего рождения. И даже рождения мамы. Потом они все разом ушли. Никто не знает причин, но не пропадать же добру – в брошенном городе поселились мы.

А теперь мне довелось увидеть живого человека!

– Но зачем ты тут? – опасливо спросила я у Каиса. – Вы хотите забрать назад свои дома?