На пристани они не сразу смогли пройти к трапу на пароход. Там собралась большая толпа, осаждавшая стоявших у трапа матросов.

— Люди добрые, смилуйтесь! — плакал невысокий худой мужичонка с заплатанной одежонке. — Одну ночь токмо и проехать-то! Я никакой работы не боюсь. Если нать, и палубы помою, и дров с берега натаскаю.

Не сразу, но Шура поняла — мужик направлялся по обету в Сию, в монастырь. А пароход был той самой оказией, на которую он рассчитывал. Вот только денег у него было так мало, что даже на билет в трюм не хватило.

Мужик валялся на дощатом полу пристани, хватая за ноги матросов, а те отпихивали его — чтобы не мешал проходить на пароход пассажирам.

— Мил-человек, сжалься над стариком, — увещевал он теперь уже помощника капитана, который вышел на нижнюю палубу, чтобы выяснить причину волнений. — Сын тяжко болен, обещался я.

Андрей Николаевич пропустил Шуру вперед, чтобы мужик ненароком не задел ее, не испугал. Она поднялась по трапу, но в каюту не пошла, осталась на палубе.

Мужик шмыгал носом, но уже молчал, только смотрел на матросов с такой тоской, что сжималось сердце!

— Жалко его, — прошептала она. — Как еще он сможет до монастыря добраться? Пешком — это несколько дней пути. Да и не дойдет он.

Кузнецов тоже оглянулся на мужика, вздохнул:

— Каждого, Александра Сергеевна, не нажалеешься.

Она прошептала:

— Каждого, может, и нет. А всё равно жалко.

Она мысленно ругала себя за то, что не взяла в поездку те скромные сбережения, что были у нее самой — вот бы они пришлись кстати. А у тетушки, знала, на такие дела просить бесполезно. Таисия Павловна если и одаряла кого из нищих, то только по праздникам.

Андрей Николаевич вздохнул еще раз:

— Ну, что же с вами, Александра Сергеевна, поделаешь!

И подошел к помощнику капитана. О чем они говорили, Шура не слышала, но только через пять минут мужичонке разрешили подняться по трапу на палубу. Он кланялся всем в ноги и благодарил, благодарил. У Шуры от слёз аж в горле запершило.

— Ах, Андрей Николаевич, не знаю, как вас и благодарить! — расплакалась она, когда Кузнецов к ней вернулся. — Вы такой добрый!

Он усмехнулся:

— Это только ради вас, Александра Сергеевна. Это вы добрая! Да и не стоило мне это почти ничего.

Она замотала головой:

— Легко быть доброй за чужой счет. Нет, и не спорьте. И не жалейте, что что-то хорошее совершили. Вам Андрей Николаевич, дано много, но с вас и спросится больше. А этот мужичок помолится за вас в монастыре, вам и зачтется.

Кузнецов смотрел на нее с улыбкой, и она смутилась, замолчала. А на душе было хорошо-хорошо!

12. Благородный мужчина

Дерюгин встретил его с распростертыми объятиями.

— Как прошло путешествие?

Андрей начал рассказывать о погоде, о тех местах, где приставал пароход, о пассажирах. Аркадий нетерпеливо прервал:

— Да я вовсе не об этом спрашивал! Как твоя прелестная нимфа? Надеюсь, я не ошибся, и Шурочка уже твоя?

Кузнецов поморщился:

— Ты вульгарен, Аркаша!

Друг не стал спорить:

— Да, возможно, это так. Но вопрос, тем не менее, остается. Ты сумел затащить мадемуазель Астахову в постель?

Темные глаза Андрея гневно сузились.

— Перестань болтать вздор, если не хочешь, чтобы мы поссорились. Надеюсь, ты не думаешь, что я бы стал ее к чему-то принуждать?

Дерюгин замахал руками:

— Конечно, нет! Я знаю, насколько ты галантен с дамами. Но разве ты позвал ее в поездку не для того, чтобы воспользоваться ситуацией? Белый пароход, прогулки по палубе под луной. Что может быть более романтичным?

Кузнецов усмехнулся:

— Да на пароходе и шагу нельзя ступить, не нарвавшись на любопытные взгляды других пассажиров. Мы, действительно, гуляли вечерами по палубе, а однажды, в моросящий дождь, когда кроме нас на променад никто не отважился, я даже осмелился взять ее за руку. Но рассчитывать на что-то большее на пароходе было бы безумием! Если бы Александра Сергеевна только подошла к моей каюте, это бы тут же заметили. Нет, я не настолько жесток, чтобы рисковать ее репутацией. Сам я на мнение общества внимание обращать не привык, но для женщины это может быть важно.

— Друг мой, я тобой восхищаюсь! Если бы я всерьез увлекся женщиной, я бы не смог так трезво рассуждать.

Андрей с комфортом устроился на мягком диване и с удовольствием выпил бокал вина.

— Мадемуазель Астахова — удивительная девушка! Она не только красива, но еще и умна, а подобное сочетание встречается столь редко! Добавив же к этому доброту, мы получаем настоящий бриллиант. Право же, если бы я встретил ее пару лет назад, я бы всерьез испугался за свою свободу.

Дерюгин крякнул от удивления:

— Не думал, что ты способен на серьезные чувства. Мне казалось, женщины для тебя — не более, чем развлечения.

Кузнецов вздохнул:

— Да я и сам от себя подобного не ожидал. Впрочем, это не важно. Ты знаешь, что я помолвлен и намерен связать себя узами брака с девушкой, которая позволит мне попасть в тот слой британского общества, который называют сливками. Ее отец — известный фабрикант. Не так давно я купил крупные пакеты акций его предприятий. Но, по мнению чопорных англичан, это не сделало из русского выскочки настоящего промышленника. Нет, чтобы стать там своим, мне нужно жениться на одной из них. К тому же, Агнесса еще и привлекательна.

Аркадий добавил вина в бокалы.

— Надеюсь, ты покажешь британцам, чего стоят русские. Но, честно тебе скажу, я бы не смог жениться на иностранке. Очень уж они там, — он чуть споткнулся на недавно узнанном слове, — эмансипированные.

— Ты забываешь, — ухмыльнулся Кузнецов, — что я сам немного иностранец.

Хмель уже ударил им в головы, и у Дерюгина еще больше развязался язык.

— Андрей, ты извини, но мы немного отвлеклись от темы. Мне интересно, как ты собираешься встречаться с мадемуазель Астаховой сейчас, если она постоянно находится при тетушке?

Кузнецов покачал головой:

— Во-первых, несколько раз в неделю она ходит в публичную библиотеку. А я, между прочим, тоже люблю читать.

— Ха-ха! — зашёлся смехом Аркадий. — Если ты постеснялся ухаживать за ней на пароходе, то не думаю, что в библиотеке это будет уместнее. Там собирается столь почтенная публика, что тебя просто не поймут.

— Ты прав, — серьезно подтвердил Андрей. — Но есть и другой вариант — от Таисии Павловны я узнал, что через неделю они с племянником едут в провинцию к будущему тестю Кирилла Сергеевича. Едут вдвоем, оставляя Шуру присматривать за хозяйством. И если я приду навестить Таисию Павловну и с сожалением узнаю, что она в отъезде, не думаю, что Александра Сергеевна откажется меня принять.

— Ты хочешь соблазнить ее дома? — Дерюгин неодобрительно зацокал языком. — Не забывай — горничные любят подслушивать. Так ты скомпрометируешь свою красавицу еще сильнее.

Андрей залпом допил вино и отставил бокал:

— А вот сейчас ты говоришь вполне разумные вещи. У Астаховых я буду вести себя как подобает. Но пока тетушка будет в отъезде, Шуре не у кого будет спрашивать разрешения отправиться, к примеру, на прогулку. А если я приглашу ее погулять, когда небо будет затянуто тучами, и мы случайно попадем под дождь неподалеку от моего дома, то разве не должен я как благородный мужчина предложить девушке крышу над головой — чтобы переждать непогоду?

Дерюгин молча аплодировал. Сам он столь сложные схемы реализовывать был решительно не способен. Да этого обычно и не требовалось — его дамы бывали более покладисты.

13. Признание

Узнать, когда Таисия Павловна с племянником отправляются в провинцию, труда не составило — в клубе, где Кирилл был завсегдатаем, об этом были осведомлены все его приятели. Но Кузнецов выждал еще пару дней, чтобы у Шуры не возникло подозрений.

Он приехал к Астаховым на нанятом извозчике и сразу того отпустил. Велел горничной доложить о себе Таисии Павловне.