— Что же, барышня, и не стыдно брату вашему по таким местам ходить?

И сплюнул на мостовую. Но по указанному адресу поехал.

— Вы, голубчик, прямо при входе Кирилла Сергеевича Астахова спросите. Пусть передадут, что тетушка его требует — дело важное и срочное.

С заданием возница справился быстро — через пять минут уже снова сидел на козлах. Вот только брата в игорном доме не оказалось.

— Не было, сказали, его нынче вовсе.

Шуре стало дурно при одной только мысли, что придется ехать на Набережную. И нужный адрес назвала извозчику почти шепотом. Тот аж присвистнул.

— Нет уж, барышня, как хотите, а я туда не пойду. И ко крыльцу не подъеду. Поодаль остановлюсь. А там уж как знаете. Только послушайте совета старика — не ходите вы туда. Домой возвращайтесь. Мыслимое ли дело — девице из хорошей семьи в такой притон соваться.

Но вернуться к тетушке, не выполнив поручение, Шура и подумать не могла. И дело было вовсе не в гневе Таисии Павловны — его бы она как-нибудь перетерпела. Тетушка гневалась по несколько раз в день — дело привычное.

Но от ее смелости сейчас зависело, быть может, счастье брата. Они с Кириллом жили у Таисии Павловны на правах бедных родственников. Из милости тетушкиной жили. Своих доходов у них не было. Брат пробовал работать клерком в какой-то конторе на Псковском проспекте, но оказался недостаточно внимательным, и места быстро лишился.

Сама Шура мечтала когда-нибудь стать учительницей, но понимала, сколь мала вероятность, что эта мечта осуществится.

Для Кирилла женитьба на Катерине Верещагиной была едва ли не единственным способом «выйти в люди», и Шура не хотела, чтобы брат лишился этой возможности из-за собственной глупости. Она не была меркантильна, но понимала, что если с тетушкой что-то случится, то они с Кирей окажутся на улице — с кузеном Евгением (единственным сыном Таисии Павловны, который жил в Екатеринбурге) они не были даже знакомы.

Повозка остановилась за несколько домов до нужного. Возница, как Шура ни уговаривала, в «гнездо разврата» идти отказался.

Она ступила на булыжную мостовую и огляделась. Этот участок Набережной был освещен несколькими фонарями, и особенно ярким было как раз крыльцо дома терпимости. Хозяева как будто ничуть не стыдились своего промысла.

Каждый шаг давался Шуре с большим трудом — к ногам будто были привязаны гири. Ступенька, еще одна.

Звякнул колокольчик на двери, и девушку обдало приторно-сладким запахом дешевой парфюмерии.

— Чего изволите? — услышала она такой же слащавый голос.

Она вздрогнула, подняла взгляд от ступенек.

Пышнотелая женщина рассматривала ее с нескрываемым любопытством.

Шура испугалась, как бы та не подумала, что она ищет здесь работу.

— Сударыня, мне нужен брат мой, Кирилл Сергеевич Астахов. Он, кажется, нынче сюда собирался.

Интерес во взгляде женщины сменился равнодушием.

— Может, и есть здесь такой. А может, и нету. Мы у клиентов паспортов не спрашиваем.

Шура заговорила торопливо, уже в спину удалявшейся мадам.

— Сударыня, пожалуйста! Мне очень нужно кое-что ему передать.

Женщина не остановилась.

Шура изо всех сил старалась не расплакаться.

— Сударыня, прошу вас! Это очень важно! Если он не поедет домой сию же минуту, будет большой скандал, и, боюсь, вы потеряете его как клиента.

Женщина обернулась-таки и рассмеялась, сверкнув золотым зубом:

— Что, жена неожиданно вернулась? Или тесть навестить приехал? Ну, ладно, ладно, не мое это дело. Но беспокоить клиентов до окончания оплаченного времени у нас не принято. Так что ежели желаете ему что передать, идите сами. Двадцатый нумер.

Шуру аж в дрожь бросило, как представила, что войдет внутрь, увидит пьяных мужчин и полуголых женщин. И что они увидят ее!

Мадам пожала плечами:

— Ну, как знаете!

Отступать было поздно, и Шура шагнула через порог.

3. Гнездо разврата

Первое, что поразило ее — это буйство красок. Яркая, почти кричащая обивка стен и мягкой мебели, откровенные картины в массивных рамах, огромные зеркала, множившие всё, что было в салоне.

Вторым было полное отсутствие людей. Она боялась попасть под прицел любопытных взглядов, но, кроме нее и мадам, в гостиной не было никого.

Она замерла в нерешительности, и женщина подсказала:

— Двадцатый нумер на втором этаже. Лестница вон там, слева.

Шура почти взлетела по устланным мягким, но уже не новым ковром, ступенькам. Лестница была такая узкая, что разойтись со встречным на ней можно было, только соприкоснувшись друг с другом боками.

Из-за дверей первой же от лестницы комнаты донесся визгливый женский голос и громкий мужской смех. Из комнаты напротив — отборный мат, какой трудно услышать и в рабочих кварталах.

Шура почувствовала, что краснеет. Впрочем, в коридоре был полумрак, и ее румянец вряд ли кто-то бы заметил.

Нужная комната отыскалась в дальней части коридора. Шура остановилась перед дверьми, прислушалась. У нее дрожали и руки, и ноги. А ну как женщина обманула ее или просто ошиблась, и она постучится в чужую дверь? Ей рисовались кошмары, но в ответ на стук она услышала знакомый голос брата.

— Кто там еще?

Он был рассержен, но у Шуры не было времени считаться с его недовольством. Она не стала бы заходить в комнату, но подать голос из коридора, рискуя вызвать любопытство обитателей других нумеров, было еще хуже. Она помедлила несколько секунд (давая возможность брату и его пассии хотя бы прикрыться) и отворила дверь.

Кирилл был без штанов, в одной тонкой белой рубахе — достаточно длинной, чтобы прикрыть интимные места. А вот сидевшая рядом с ним на канапе девица прикрываться и не думала — наброшенный на плечи легкий шелковый халатик был распахнут, и ее роскошные белые телеса были выставлены напоказ. По возрасту она была едва ли старше самой Шуры.

— Александра? — изумился брат и заскочил за ширму. — Ты что здесь делаешь? С ума сошла?

Девица отправила в рот большую вишенку и вызывающе громко зачавкала.

— Милый, а это кто? — она смотрела на Шуру со смесью интереса и презрения. — Твоя жена?

Пикантность ситуации ее ничуть не смущала.

Брат вышел из-за ширмы уже в подштанниках. Шикнул на девицу:

— Твое какое дело? — и потянулся за валявшимися у канапе штанами.

Шура смотрела в пол.

— Верещагин сегодня ночью приезжает. Тетушка велела тебя непременно домой привезти.

Брат выругался, и Шура еще больше покраснела.

Девица, между тем, отвлеклась от стоявшей на столе корзинки с фруктами, весьма грациозно поднялась, потянулась и прильнула к Кириллу сзади. Одна ее рука легла ему на плечо, а вторая бесстыдно заскользила по его торсу, спускаясь всё ниже и ниже.

Шура не стала дожидаться окончания сцены.

— Я подожду тебя на улице. Там — извозчик.

Она бросилась назад по коридору, по лестнице. Робко надеялась, что в гостиной по-прежнему будет пусто. Но нет — на большом диване сидели двое мужчин.

Шура опустила поля шляпы на лицо и смотреть старалась только вниз — на ковер, на ступеньки. Ах, какой стыд!

Оставалось только пересечь холл, выскочить на улицу и забраться в повозку. Шаг, еще шаг.

Один из мужчин вдруг вскочил и шагнул в ее сторону.

— Сударыня, позвольте предложить вам кофе. Или, может быть, шампанского?

Она не сразу поняла, что он обращается именно к ней. Сначала подумала, что из других дверей вышел кто-то еще. Не может же к ней вот так, запросто, обратиться незнакомый мужчина?

Но он преградил ей путь, и Шура вынуждена была поднять голову.

Он был красив — это она смогла заметить даже в состоянии паники. Возможно, если бы они встретились при других обстоятельствах, его внимание даже польстило бы ей. Но сейчас вся она была полна страхом и в каждом встречном видела лишь врага.

Их взгляды встретились: ее — затравленный и его — неприлично-жаркий, восторженный. Свой она тут же отвела.