Она плохо разбиралась в таких делах.

— Что будет, когда он предъявит расписки к оплате?

С губ брата сорвался тяжкий вздох:

— Суд в таких делах весьма скор. Будет вынесено решение — оплатить в течение стольких-то дней. Самое большее — в течение месяца. Но думаю — в течение недели. А ты же понимаешь, что за неделю столько денег мне не собрать!

— А сколько нужно денег? — шепотом спросила Шура.

— Почти четыре тысячи, — так же, шепотом, ответил Кирилл.

У нее даже голова закружилась от такой огромной суммы. За три тысячи можно было купить автомобиль.

— Тетушка ни за что не даст тебе таких денег.

Брат кивнул:

— Да я понимаю! Но думаю, если она даст мне в долг хотя бы тысячу, я сумею решить вопрос с кредитором. Попрошу рассрочку, пообещаю ему вернуть остаток долга с большими процентами.

Она не спросила, откуда он собирается брать деньги для выплаты больших процентов, но вопрос этот так явно отразился на ее лице, что Кирилл ответил:

— Я пойду работать. Не так, как в прошлый раз. Я буду стараться! Поверь мне!

Она не могла ему не поверить. Но сомневалась, что тетушка отнесется к делу так же.

Так оно и оказалось. За обедом (Кирилл сбежал, дав Шуре возможность обсудить эту щекотливую тему с тетушкой тет-а-тет) Таисия Павловна только рассердилась, услышав просьбу племянницы.

— А я тебя, Александра, за умную держала. Неужто сама не понимаешь, что дать эти деньги твоему непутевому брату — всё равно, что в колодец бросить. Даже если он работать пойдет, сколько ему жалованья в месяц положат? Поначалу рублей двадцать, не больше. Да и возьмут ли его еще куда? Скоро об его расписках каждая собака в городе знать будет.

— Но его же в тюрьму посадят! — расплакалась Шура.

Тетка на нее шикнула:

— И что же? Сам виноват!

— Верещагин после этого ему к Кате даже приблизиться не разрешит, — выдала она еще один аргумент. — А вот если бы вы ему сейчас помогли, а потом он женился да за ум взялся…

Тетушка рукой махнула:

— Мели Емеля! Неужто сама не понимаешь, что после этой истории никто из губернских купцов своих дочерей за него не отдаст. Они-то деньги считать умеют! Так что про Верещагина забудь.

Шура вытерла слёзы, но не отступила:

— Кирилл сказал, если кредитор в суд обратится, а вы над ним не сжалитесь, ему в бега податься придется.

Но Таисия Павловна только сурово сдвинула брови:

— До старости, что ли, бегать будет? То-то ославится! Ты, Александра, к моей жалости не взывай. Кабы у меня еще свое дело было, я бы, может, и подумала, а ради Кирилла у Евгения деньги отбирать не стану. И ты не смей в эту грязь вляпываться! Поняла?

Она наклонила голову. Умом она понимала, что тетушка права, но сердце-то не могло за брата не тревожиться.

— Ты, Шура, вместо бесполезных размышлений лучше делом займись. Отнеси вон к портнихе мою шляпку. Кружево на ней заменить нужно.

После обеда она отправилась выполнять тетушкино поручение. Шла медленно. Не представляла, как скажет брату, что Таисия Павловна в помощи ему отказала.

И от мыслей своих невеселых она не заметила шедшего ей навстречу Кузнецова. И вздрогнула, когда он поприветствовал ее.

Она хотела этой встречи, но и боялась ее. А сегодняшние разговоры и вовсе отодвинули ее, личные, проблемы на второй план.

— Здравствуйте, Андрей Николаевич! Рада видеть вас в добром здравии. Но прошу меня простить, я тороплюсь.

Но он не отступил в сторону, не дал ей пройти.

— Мне нужно поговорить с вами, Александра Сергеевна.

Должна ли она выслушать его? Наверняка, он снова повторит свое предложение. Снова разбередит ей душу. Вот только это ни к чему. Теперь, когда Кирилл в такой опасности, она даже думать об этом не должна.

Она замотала головой:

— Извините, Андрей Николаевич, но у меня нет времени с вами разговаривать.

Он продолжал буравить ее взглядом.

— Даже, если это касается вашего брата?

19. Сделка

Он вовсе не собирался ее пугать, и сердце болезненно сжалось, когда он увидел, как задрожали ее хрупкие плечи.

Вокруг было полно прохожих, разговаривать посреди улицы было неудобно, и он медленно пошел в сторону Набережной. Шура тенью следовала за ним. Миновали библиотеку, несколько магазинов, ателье. Он не знал, куда она направлялась, когда он встал на ее пути, но сейчас, похоже, она забыла о прежних делах.

Когда впереди показалась голубая, с барашками от ветра, река, девушка, наконец, спросила:

— Что вы хотели сказать мне о Кирилле?

Он решил, что самое лучшее — сказать всё откровенно, без церемоний:

— Я думаю, вы знаете, что ваш брат проиграл в клубе огромную сумму?

Она кивнула.

— Насколько я знаю, своего капитала у него нет, а значит, расплачиваться ему нечем. Не так ли?

Она горько усмехнулась:

— Я не понимаю, Андрей Николаевич, почему я должна обсуждать с вами проблемы моего брата.

Он смотрел на нее, не отрываясь.

— Даже если я могу эти проблемы решить?

Она долго не отвечала, думала. Наконец, выдохнула:

— Правильно ли я понимаю, что именно вы — тот человек, который скупает расписки Кирилла?

Он чуть наклонил голову — отрицать не имело смысла. Хотя еще накануне он думал прикрыться чужим именем, но это показалось ему недостойным — он не любил врать.

— Мне следовало догадаться раньше, — вздохнула она. — Зачем же вы делаете это? Если вы предъявите расписки к оплате, это погубит его честь, а возможно, и его самого, но не принесет вам прибыли. Таисия Павловна решительно отказалась платить по его долгам. Вы потеряете свои деньги.

Он попытался взять ее за руку, но Шура отступила на шаг.

— Дело не в деньгах, — хрипло сказал он. — Я хочу получить нечто большее.

— Да? И что же?

Он видел — она и сама уже догадалась. Вон как покраснели ее щеки.

Но он не постеснялся сказать это вслух:

— Я хочу вас, Александра Сергеевна! Я уже давно говорил вам это, а сейчас всего лишь нашел способ вас получить.

— Да как вы смеете? — ее глаза метали молнии. — За кого вы меня принимаете? Даже если мой брат задолжал вам крупную сумму, это не дает вам права так со мной разговаривать. Я сообщу Кириллу, что именно вы — его кредитор, и предоставлю ему самому общаться с вами.

Мимо них прошла женщина с собачкой, и разговор прервался на несколько минут.

— Да, — согласился он, — лично вы мне ничего не должны. Но разговаривать с вашим братом я не намерен. Я предъявлю расписки к уплате, а дальше пусть решает суд. Но, уверяю вас, решение суда можно предугадать заранее — Кирилл Сергеевич будет отправлен в тюрьму. И он будет находиться там до тех пор, пока не погасит долг. Вы этого хотите? Ну, что же — извольте!

Она замотала головой:

— Нет, Андрей Николаевич, я же знаю — вы не жестокий человек. Что за корысть вам в том, чтобы сделать моего брата несчастным? А вместе с ним и тетушку, и меня.

Его сердце разрывалось от жалости, но он мысленно велел себе проявить твердость.

— Вы знаете, в чём моя корысть, Александра Сергеевна, я вам это уже сказал. Да, это жестоко. Но разве ваш брат не сам в этом виноват? Разве кто-то принуждал его играть на деньги, которых у него нет?

— В этом вы правы, — признала она. — Но Кирилл еще так молод! Будьте к нему снисходительны!

Он пожал плечами:

— Бессмысленно уговаривать меня, Александра Сергеевна. Я назвал вам цену расписок. А дальше вы сами вольны принимать решение. Вы можете спасти своего брата, а можете отправить его в тюрьму.

— Вы — чудовище! — ее голубые глаза были полны слёз.

— Послушайте, Шура, — он не был сейчас склонен к сантиментам — любой гуляющий по набережной знакомый мог прекратить их разговор, — послезавтра я отплываю в Лондон. Я хочу, чтобы вы поехали со мной. У нас будут разные каюты, и обещаю, что не буду докучать вам своим обществом. Если вы боитесь встретить на пароходе своих знакомых и захотите сохранить инкогнито, можете до самого Лондона не выходить из каюты. Всё остальное мы с вами уже обсуждали. Но если прежде я давал вам время подумать, то сейчас, простите, я требую ответа немедленно.