– Что ты такое?

Я оглянулась и оторопела: на меня смотрела огромная, словно гора, зверюга, гибрид капибары и мамонта, оплетённый чем-то вроде сбруи. На верхотуре этого биологического изделия размещался гианг, чья морда была покрыта призрачным узором из затейливых полос. Голос принадлежал ему.

Пора было включать дуру.

– Я БОГЭМ с гиангскими генами, самка, брожу по галактике в поисках своего места, – затянула песню я, понимая, что от моей убедительности целиком и полностью зависит вопрос того, останусь я тут мёрзнуть или нет, – В этом году настала моя первая весна, и я хотела бы увидеть самок вашего вида.

– Хм, – наездник понюхал воздух, и я заметила, что его шерсть гораздо гуще и пышнее, чем у Вэла, – Только выделяешь феромон?

– Да, сэр.

– Бедное неполноценное создание. Так уж и быть, я подброшу тебя до одного из диких селений, находящегося неподалёку от Главного города, но дальше не пойду: я не собираюсь вмешиваться в дела самок, и не буду ручаться за то, что тебя примут.

– Это уже мои проблемы, – кивнула я.

– Договорились, – по боку громадного ездового зверя прокатилась, разворачиваясь, верёвочная лесенка, – Забирайся.

Некоторое время, устроившись на козлах возле пушистого кучера, я боялась, что моя песенка спета, но наш путь пролегал всё по той же безмятежной белой пустыне без единого намёка на какой-либо конвой, так что я всё же смогла расслабиться, разглядывая наш причудливый гужевой транспорт.

– Этот зверь зовётся жвич, – заметив мой интерес, погладил спину питомца гианг, – Наверняка ты их ещё не встречала. Жвичи хрупкие, их тяжело вывозить с Миту, так что они наше национальное достояние.

Я бы в жизни не заподозрила эту громадную скотину в хрупкости, но лишь покивала в ответ.

Мы ехали так долго, что когда моему взору предстали не заснеженные холмы, а что-то явно рукотворное, я даже протёрла глаза, думая, что картинку исказили слипшиеся от мороза ресницы.

– А вот и селение, – мой провожатый дёрнул поводья на себя, и жвич согласно остановился, – Удачи, да хранит тебя Рэраван.

– Спасибо, – я осторожно спустилась по лесенке прямиком в пышный сугроб, доходивший мне до ключицы. Разумеется, никто не собирался расчищать для меня дорожку, так что я, сомкнув стучащие зубы, направилась к пункту назначения.

Поселение выглядело безлюдным, а в воздухе не носилось запахов пищи. Неужели мой доброхот ошибся, и здесь никого нет?

Вынырнувшая возле меня голова гианга легко опровергла эту версию.

– Кто ты? – тупая мордочка детёныша каймана наклонилась ближе, безбоязненно обнюхивая меня.

– Моё имя Кармен, я пришла поговорить, – мои негнущиеся от мороза пальцы выудили из кармана телефон, на который я сфотографировала вещдок из дела Со, – Вот об этом.

– Где… – морда самки выразила эмоцию, которую я уже научилась определять у Валентино как смятение, – Где, во имя Рэравана, ты это взяла?

– Мне нужно увидеться с той, кто у вас главный. Главная.

Незнакомка сделала моющий жест лапами, и, наконец, решив, что опасности я не представляю, развернулась, показывая более тёмную, цвета соли с перцем, спину:

– Следуй за мной.

Сделав пару шагов, моя новая знакомая нырнула в снег. Приглядевшись, я рассмотрела туннель, замаскированный сугробами. Моя мечта о чинном и исполненном достоинства спуске провалилась, едва я ощутила ледяную гладкость обкатанных стен. Развив приличную скорость и всё же умудрившись не завизжать от испуга, я неуклюже шлёпнулась на гору шкур, буквально потонув в густом меху. Произойди это в другом месте, я бы, пожалуй, сочла такое весёлым.

– Старейшина! – моя провожатая уже встала на четыре лапы, окликая их матриарха, – Я нашла БОГЭМ, которая пахнет, как мы, и у неё с собой снимок хранилища аромата!

Пользуясь возникшей заминкой, я огляделась.

Обитель самок была то ли вырыта в снегу, то ли выдолблена во льду, тогда как надземная часть представляла собой полыми гибридами чердаков и труб, оснащённых виденными с высоты жвича пластинами, пропускающими внутрь достаточное количество света от родных звёзд Миту – тандема из красного и коричневого карлика. Кроме того, тут было на порядок теплее, чем на поверхности, что не могло меня не радовать.

Выбравшись из объятий шерстяного батута, я спустилась на пол, строго-настрого запретив ногам не разъезжаться. Поверхность ничем не уступала первоклассному катку, но встретившая меня самка была способна бегать по нему из стороны в сторону. Тихий звук, напоминающий отрывание застёжки-липучки, заставил меня предположить, что устойчивость гиангов обеспечивают как когти, так и волоски, в изобилии растущие между пальцев и слегка примерзающие к поверхности при каждом шаге.

– Что здесь происходит?

Десять самок, выбежавших оценить невиданное прежде существо, расступились, пропуская одиннадцатую, снежно-белую, с бледно-жёлтыми останками прежнего окраса на сгибах суставов. Цветок на её груди выглядел дряблым, должно быть, Старейшина разменяла не один десяток лет.

– Какое странное дитя, – старая самка приблизилась ко мне, с шумом втягивая воздух, – Кто сотворил с тобой такое?

– Боюсь, я сама, – я вытащила телефон снова, поднеся изображение к подслеповатым глазам собеседницы.

– Быть не может, – Старейшина довольно ловким движением лапы увеличила фотографию, разглядывая склянку.

– Этот вещдок изъят у некоего дзирейра по имени Со, который использовал феромон, чтобы натравить гианга по имени Зейцу на меня и моего напарника.

– Зейцу? Ты сказала «Зейцу»? – засуетилась самка, проводившая меня, – Ты странно произносишь его имя, но… Как он выглядит?

– Большой, очень активный, на шкуре небольшие пятнышки и небольшие уши.

Полный агонии вопль не дал мне объясниться. Он донёсся с другого входа, откуда веяло солёным морским ветром. Закричавшая самка выронила из лап сплетённую из сухожилий сеточку, полную бугорчатых моллюсков.

– Альтейа, – голос Старейшины наполнился металлом, но рассвирепевший четвероногий снаряд уже мчался ко мне. Я застыла на месте, ожидая расправы, но добытчица вовремя затормозила, и лишь раздосадовано стукнула по полу передними лапами в каких-то паре дюймов от моих ног:

– Это ты! Ты покалечила моего сына!

– Альтейа, прекрати немедленно, – Старейшина оскалилась, и две самки безо всякого сигнала оттеснили меня назад, – А ну говори, что ты сделала, негодная девчонка. Ослушалась меня?

– Зейцу – моё всё! Я должна была рискнуть! – шерсть на хребте самки встала дыбом, и я заметила пятнышки, похожие на узор горностаевой мантии правителей человеческой древности.

– Альтейа, ты забыла, что мы, самки, дарим жизнь, но не определяем её, – Старейшина села, сложив лапы под рёбрами.

– Я уберегла моего мальчика от ножа, а эта, – мать Зейцу грозно зыркнула в мою сторону, – Всё испортила!

– Ваш сын попал в руки к маньяку, который использовал его в своих целях при помощи Вашего подарка, – я указала на фото склянки. Шерсть Альтейи пригладилась, гнев уступил место горю:

– Мой сынок… Что же я наделала?..

Обступившие нас самки опустили головы, понимая очевидное: их подруга уже была достаточно наказана.

– Мне жаль, правда, – негромко произнесла я, – Но не сделай я того, что сделала, Зейцу бы убил меня и покалечил моего напарника.

– Я знаю, – голос Альтейи звучал будто со дна колодца.

– Говори, – Старейшина положила лапу на голову своей подопечной, – Говори, что намеревалась сделать.

– Ты знаешь, – отвела от неё глаза безутешная мать.

– Не мне, – матриарх кивнула в сторону меня.

– В том, что сотворила я, обвинили моего напарника, хотя он не сделал ничего дурного, – сжав кулаки, быстро проговорила я, – И я намерена освободить Вэла, чего бы мне это ни стоило.

– Чего бы ни стоило, говоришь? – Альтейа усмехнулась, и я увидела в её глазах жуткую усталость, – Раз так, я расскажу тебе, что случилось.

Остальные жительницы поселения как по команде легли прямо на лёд. Провожавшая меня самка дружелюбно вытянула в мою сторону хвост, и я не посмела отказаться, садясь.