– Ты странно пахнешь, – заметила наша лекарка, вдоволь побурив взглядом неподвижную спину моего напарника.

– Немного феромонов, ничего такого, – отмахнулась я, – Схожу в душ.

По правде сказать, мою голову едва ощутимо жгло, но я, как примерная девочка, оставила подозрения при себе и лишь тщательнее намылилась в душе, скребя кожу ногтями. Я должна отмыться как следует, чтобы не тревожить Вэла, думала я, пятый раз смывая шампунь. У меня перед глазами до сих пор стояла сцена у озера, а изнутри нещадно скреблась совесть. Вроде бы все целы, не считая Зейцу и его фертильности, ну или хотя бы живы, но…

Интересно, у других дипломатов тоже бывают такие экстремальные стажировки, или «повезло» только мне? Даже самое спокойное наше дело – «Счастливая лапка», было наполнено моральными муками, а поиски Ву загнали меня в слизистую паутину жуткого хищника, изображение которого я нашла позже и изо всех сил желала забыть увиденное раз и навсегда. Если честно, после такого боевого крещения я и придумать не могла, что за дела ведут мои коллеги. Должно быть, они спасают миры от аннигиляции, или предотвращают войны, или…

Или раскрывают заговоры со склянками феромонов.

Странно, но уверения Квату в том, что это дело передано Совету гиангов, никоим образом меня не успокоило. Чувство надвигающегося ахтунга особенно хорошо развито у людей, воспитываемых раздражительной матерью, и мои датчики исподволь подсовывали сознанию оранжевый уровень тревоги, пока я влезала обратно в одежду. В теле поселилось какое-то натяжение, но я полагала, что именно так ощущается ответственность – взрослая ответственность, заставляющая просчитывать все шаги на пути, ведущем в будущее.

– Не знаю, что это за духи, но они определённо мне по душе, – пропела маман, заглянувшая в мою комнату убедиться, что её дочь надела именно платье и туфли, а не кугуруми и домашние тапочки.

– Я старалась, – прилежно отозвалась я. Странно. Мне казалось, что я смогла полностью отмыть этот негодный феромон, а оказалось, он просто замаскировался под призрачный шлейф аромата.

– Во всяком случае, поторопись, гости уже собираются.

– А разве не ты говорила мне, что красивую женщину ждут всегда? – внезапно подмигнула матери я. Моя родительница так и застыла в дверном проёме:

– А… Да, конечно, милая. Ты у меня самая красивая

«Враньё» – совершенно спокойно констатировала про себя я, ещё раз заглядывая в зеркало, чтобы рассмотреть линию роста волос.

Мне кажется, или после испытания секретного оружия Со они стали жёстче у основания?

– Вэл? – окликнула напарника я, – Вэл, нам пора идти.

Тишина. Немудрено. При гостях мой недопёс предпочитал прятаться в своём бункере. Наверное, снова почитывает «Иллиаду», а то и до «Декамерона» добрался, как знать. С того случая Валентино стал более замкнутым, и я не считала себя вправе осуждать его. Как-никак, нужно было время, чтобы элементарно прийти в себя. Хотя мне бы очень хотелось, чтобы Валентино был со мной в этот вечер. Я ненавижу маминых фальшивых друзей и бесконечные улыбки, которые заставляют моё истинное «я» прятаться на недосягаемой глубине.

Что ж, судя по всему, меня не разбил внезапный паралич или чесотка, так что отделаться не выйдет.

Нацепив приличествующее случаю выражение лица, я вышла во двор, всё ещё оглядывая окрестности в надежде обнаружить где-нибудь Вэла.

– А вот и жемчужинка дома! – навис надо мной субъект в светлом костюме. Имя этого типа я забыла. Не могу с собой ничего поделать: если человек мне неприятен, мозг отправляет данные о нём куда-то за пределы своих складок, уверенно мотивируя это посттравматическим синдромом. Как и в этот раз.

«Жемчужинка», тьфу.

– Добрый вечер, – тем не менее, натренировано улыбнулась я.

– У меня есть для тебя сюрприз, солнышко! Сегодня я познакомлю тебя с Брауном-младшим.

«Небеса упаси»

– Какая славная идея! – не дав мне ни шанса на защиту, подскочила моя маман, – Дилан, ты чудо! Они непременно подружатся!

Изобретателям на заметку: создайте, пожалуйста, невидимый пластырь от спонтанного закатывания глаз. Высшее общество будет вам признательно, и я даже думаю, что вы сможете не работать до конца жизни, просто продавая свой эксклюзивный товар.

– Скоро моей малышке 16, думаю, мы организуем славную вечеринку.

– И она будет блистать в новой коллекции Ваших невероятных украшений, дорогая Сесилия? – тут же подпел хлыщ.

– А то как же!

Нет, я никогда не перестану восхищаться деловой хваткой маман: включать в рекламную кампанию собственную дочь это просто, эффективно и бесплатно.

Я с тоской взглянула на столик с закусками. Птифуры с королевской креветкой, мидии на льду, Вэлу бы понравилось. Среди этих фальшивых лиц, занятых исключительно собственным обогащением и статусом, я с необычайной силой желала видеть моего единственного настоящего друга.

Браун-младший, которого всё же выволокли ко мне, оказался явно скучающим под крылом папочки существом 17-и лет от роду. Я на него впечатления не произвела – с такими деньгами парень явно видел девушек и красивее – но мы честно отыграли ритуал знакомства и разошлись по разные стороны двора, едва родители потеряли бдительность.

Дабы маман не заподозрила меня в том, что я отшила, или, того хуже, послала это восхитительное создание куда дальше нашего двора, я завязала разговор с её давним бизнес-партнёром, которого я худо-бедно, но всё же знала. К тому же, я услышала отрывок беседы о политике и не смогла сдержаться:

– Мистер Гудмен?

– А? А, привет, Кармен. Прелестное платье.

– Благодарю. Мистер Гудмен, не подумайте, что я подслушиваю, но мне показалось, или Вы говорили о политике с тем джентльменом в красном галстуке?

– О! – брови пожилого афроамериканца изумлённо приподнялись, – Да, действительно, такое было. Тебя что-то интересует?

Я кивнула:

– Чисто теоретический вопрос. Мы в школе… дискутировали.

– Я заинтригован, расскажи.

– В общем… – я помедлила, оценивая дислокацию маман, – Представьте себе государство, в котором власть сосредоточена в руках элиты, выделенной по какому-либо признаку.

– Так.

– Женщины в этом государстве рассматриваются исключительно как продолжательницы рода.

– Понимаю. Государством правят мужчины?

– Да.

– Хм, напоминает султанат Османской империи, – мистер Гудмен погодя съел маленькую корзиночку с красной икрой, – Прошу, продолжай.

– Допустим, люди этого государства очень продвинуты в техническом плане и могут контролировать демографическую ситуацию, создавая банки половых клеток.

– Так-так, а вот это уже интересно.

– По закону, стерилизации подлежат все мальчики, а вопрос обзаведения потомством зависит от того, каких успехов мужчина добился на том или ином поприще.

Мистер Гудмен поперхнулся шампанским, и я уже было сочла свою идею провальной, но мой собеседник решительно замахал ладонью, прервав мои неловкие извинения:

– Прости-прости, это показалось мне кардинальным решением, но, быть может, приемлемым для далёкого будущего. Мне уже не терпится узнать суть вопроса!

– Представьте, что в другой стране находят мальчика родом из этого государства. По документам он стерилизован, по факту – нет. Как такое могло произойти, если строгие порядки и продвинутость технологий могли обеспечить необходимый уровень безопасности процедуры?

– Хм. Он из элиты?

– Да.

– Его сослали намеренно?

– Думаю, что он, скорее, сам отправился на поиски приключений.

– Ага, – мистер Гудмен улыбнулся, – Непослушный юнец, значит. Этого следовало ожидать.

– Не уверена, что поняла Вас.

– Видишь ли, солнышко, когда я был помоложе, у меня был пёс породы алабай. Он достался мне от отца, но я совершенно не мог сладить с норовом этого зверя: Блай не был кастрирован и время от времени превращался в сущего демона.

Передо мной как наяву встал Зейцу, издававший свой жуткий брачный рёв.