– Ложусь, уже ложусь, – заворчала я, увидев, что инспекция в виде крокодилообразной морды снова посетила дверной проём моей комнаты, – Вэл, я знаю, когда не выспалась, необязательно проверять меня каждый вечер!

– Я не за этим, – мой напарник как-то странно замялся, не решаясь войти.

– Так, интрига держится, – я убрала руку от сенсорной кнопки ночника, – В чём дело?

– Я кое-что нашёл. Хотел тебе показать. Запись с исследовательского зонда.

– Ого, а с какой планеты? – заинтересовалась я.

– С Земли, – в лапе гианга была зажата вещь в форме ромашки, – Здесь есть отрывок, на котором мелькает гренландская акула… Не гляди на меня так, сама же хотела её увидеть.

– Серьёзно? – у меня даже дыхание перехватило.

– Да.

– Вэл.

– Что?

– Ты копался в архивах библиотеки, чтобы найти для меня запись гренландской акулы. Знаешь, что это значит?

Со стороны гианга веяло прямо-таки ощутимой тишиной.

– Кое-кто из нас не каменный к чужим мечтам и потребностям, – я потыкала пальцем в мускулистый бок, – Теперь можешь делать что угодно, я в жизни не поверю, что это инстинкт или долг!

Валентино негодующе отвернулся, не желая признавать поражение:

– Смотреть будешь, или как?

– Буду! – всё же испугавшись, что он передумает, я спустилась с кровати, садясь рядом со своим недопсом, – Готова!

– Это будет гораздо круче ваших кинотеатров, поэтому постарайся не бояться.

– Я тебя умоляю, это же всего лишь…

Коготь ткнул в центр «ромашки», и я едва удержала визг, выжав из себя слово «запись». Моя комната исчезла, вокруг, насколько хватало глаз, простиралась кромешная бездна с редкими белёсыми клочками, проплывающими то тут, то там. Должно быть, Вэл был очень доволен собой, когда я со страху вцепилась в его переднюю лапу, с немалым трудом убеждая себя, что всё вокруг – голограмма.

Акула показалась в кадре не внезапно. Плыла она совсем неторопливо, будто по инерции. Я мигом припомнила латинское название хищницы, происходящее от слова somnus, «спящий». Её шкура была покрыта многочисленными шрамами от укусов сородичей, доставшихся в брачный период. Черви, стерегущие её слепые зрачки, слабо светились бледно-зелёным. Потёртая туша с невероятным для акул изящным маленьким ртом, она (или он) жила в своём особом мире, без явных тревог и волнений, десятки и сотни лет, совершенный хищник мрачных глубин: не менее невероятная, как и пришельцы с далёких звёзд.

Гренландский реликт направлялся прямо к нам, и я невольно нагнула голову. Мне казалось, что если я вытяну руку, мне удастся дотронуться до грязно-белого брюха, но это было невозможно. Внизу, под моими ногами, расстилался мрак, но испуг ушёл. Жизнь была и в этом негостеприимном мире, и, как я выяснила, не была редкостью в нашей галактике. На секунду в моей груди завертелось ощущение того, что я – часть чего-то важного и очень, очень большого. Жизни. Множества разных форм, прекрасных даже если они пугают или делают то, что вызывает страх, ярость, отвращение.

Эсхатонги могли не есть мужа Раико, но это их Природа. Пфирт моглу не помогать нам, но это его… Что? Альтруизм, который мы по ошибке зовём человечностью?

– А теперь живо спать, – распорядился Валентино, дождавшись, пока голограмма полностью развеется.

– Конечно-конечно, – протянула я, снова забираясь на прежнее место, – Это было потрясающе. Спасибо, Вэл.

Гианг кивнул на прощание, выходя прочь. Увы, его указание так и осталось невыполненным: я думала о Вселенной и своём месте в ней до тех пор, пока за окном не раздалось пение птиц.

========== Кейс 3. “Малыш” ==========

Насколько я могла судить по опыту, вся моя жизнь проходила под эгидой противоречивых чувств.

Со времени дела «Счастливой лапки» не прошло и трёх дней, как меня всосало в новую амбивалентность: школьную экскурсию, организуемую родителями, на этот раз – моими родителями.

– Я полагал, у тебя нет отца, – флегматично изрёк Валентино, пока я в странной заторможенности собирала вещи в поездку. Не то чтобы мне было многое нужно, наш пункт назначения располагался всего в часе езды, но время само себя не потянет.

– Вэл, это смешно. Я ведь не могла отпочковаться от матери.

С юмором у моего напарника всё ещё было туго, и я использовала эту паузу, чтобы выложить, а затем снова вернуть на место пачку влажных салфеток.

– Забавно, – наконец, изрёк гианг, – В доме нет фотографий твоего второго родителя.

– Они с мамой в очень натянутых отношениях, а здесь, – я обвела руками комнату, откашлявшись, чтобы воспроизвести интонацию, – «Нет ничего моего», так что фоток папы это тоже касается.

– Меня удивляет тот факт, что у людей воспитанием потомства занимаются именно самки, – кажется, мой напарник заскучал от сборов.

– А, припоминаю. Ты рассказывал, что у гиангов наоборот, – охотно отвлеклась от темы собственной семьи я.

– Да, у нас самки только дают жизнь. Нянчатся и воспитывают самцы.

– Интересно, где бы я сейчас была, находись я на попечении папы, – я задумалась, замерев с расчёской на волосах.

– Кармен, сколько ты там ещё будешь копаться? – до комнаты донёсся голос маман, и я встрепенулась:

– Уже иду!.. Вэл, тебе разрешили поехать с нами, поскольку ты – мой питомец.

– Что ж, – мой недопёс потянулся, – Соберу полные сведения о твоей семье.

– Разве у Квату в распоряжении не хранится моего полного личного дела?

– Есть, но я изучил его не сказать чтобы тщательно.

– Почему?

– Предпочитаю судить обо всём сам, – последовал гордый, но при этом кристально чистый ответ, – Конец связи, выходим в свет.

Арендованный автобус уже поджидал у нашего дома. Мама, по всем канонам поторопив меня, задержалась сама, так что моей первостепенной задачей стало прошмыгнуть в салон как можно скорее. И, разумеется, этот достойный план сразу же провалился.

– Странная девчонка нашла себе не менее странную собаку, глядите-ка.

– И тебе привет, Бриттани, – обернулась я, старательно изображая безразличие. Бриттани Майерс, чирлидер, звезда школы, которой не давало покоя только одно обстоятельство: успешность моей матери. Моя родительница зарабатывала больше отца Бриттани, что каким-то непостижимым образом ставило меня на ступень выше в иерархии нашего учебного заведения. И неважно, что я ни на что не претендовала и просто хотела тихо и мирно учиться: Бриттани была твёрдо уверена в том, что это заговор с целью свержения её с престола, а потому не упускала возможности погнобить меня минимум по двум темам: из-за моих успехов в учёбе и из-за того, что у меня нет парня. Возможных друзей она распугала от меня лично, так что тут царила тишина. И вот, наконец, собаку прибавила: ни дать ни взять, торжество фантазии и оригинальности.

– Знаешь, есть теория, что люди, которые не любят себя, специально подыскивают себе уродцев. Думают, что недостойны большего, – блондинка с громким цоканьем туфель на платформе протопала ко мне.

– А можем, я просто хороший человек?

Бриттани хмыкнула, глядя на Вэла:

– Что это вообще такое?

– Метис китайской хохлатой. И его зовут Валентино.

– Мне не нравится, как он на меня пялится. Эти белые глаза… Бр-р!

Я вздохнула, представляя сладкий, но совершенно нереалистичный сценарий: как маскировка отключается, и Бриттани визжит от ужаса, поняв, что смотрело на неё на самом деле.

Но нет. Никогда. Не в этой жизни. У ковена строгие правила на сей счёт.

Я уже говорила об амбивалентных чувствах? Так вот, они не закончились.

– А вот и я. О, привет, Бриттани.

– Мадам Фэйр! – тут же расцвела блондинка, – Как я рада Вас видеть!

Да, именно. Мой школьный враг № 1 боготворил мою родную мать. Видит небо, Провидение перепутало утробы. Моя маман и Бриттани были бы идеальным сочетанием.

Пока я без особой надежды искала, можно ли вытошнить куда-нибудь всю эту милоту, Вэл устроил мне подарок: Бриттани споткнулась об его хвост и растянулась аккурат возле входа в автобус.