А он точно демон? Что-то он подсел на лёгкие жанры…

– Ну, ежели так просят… – я леплю на щёку пластырь, укрывая особо глубокую ссадину, и иду за любимой ручкой и пачкой бумаги.

Комментарий к Конфигурация двадцать седьмая

Рассказ:

https://ficbook.net/readfic/11353195

========== Из «Энциклопедии абсоолютного и относительного сновидения». Глифы ==========

Глифы можно назвать первой известной попыткой изобретения универсального общеанамнетического языка, отголоски которого встречаются и используются и по сей день.

В вирте не существует разницы в языке, ведь любое обращение есть, по сути, трансформированная мысль, а процессы мыслеобразования протекают схожим образом у всех живых тварей. Правда, животные могут намеренно блокировать свои мысли от разумных существ вроде людей, предпочитая связываться друг с другом при помощи собственных каналов. Однако с развитием системы возникла необходимость в создании письменных носителей информации, в частности, книг. До изобретения очков-дешифраторов, позволяющих без труда уловить мысль, излагаемую автором в труде, хоть бы и написанном на его родном языке и чужом для читателя, была предпринята попытка создать так называемый «ангельский язык»; этим занялась группа мистиков и лингвистом, среди которых были специалисты по иероглифам. В итоге был создан грандиозно сложный алфавит, в котором для каждого имени собственного благодаря тасовке составных частей «букв» создавался свой персональный глиф. На глифах было удобно записывать многостраничные заклинания, и вскоре многие демоны создали свою тёмную магию, основанную на нанесении противнику печати с приказом, например, «блокировать», «стой», «заперто». После такого успеха появились даже персональные гербы с собственным, записанном в виде глифа, именем; мода сохранилась и по сей день.

Считается, что в древних библиотеках всё ещё хранятся результаты экспериментов со звучанием и написанием, что в купе с рычащими и чуть певучими демоническими заклинаниями позволяет вызвать существ невиданной мощи, от чьей поступи способен содрогнуться весь мир сновидений.

========== Конфигурация двадцать восьмая ==========

– А может, ты просто объешься перед сном шоколада? – в голосе Твари Углов слышится какая-то щенячья тоска, когда он топает со мной на границу города.

– У меня творческий кризис, – я не сбавляю шага и полна решимости как ледокол в Арктике, увидевший на горизонте открытое море, – И у меня есть возможность сходить туда, где редко кто бывал. В Инкубатор я не сунусь. И вообще, тебе какое до меня дело?

После стычки с религионерами и того абсолютно мимишного рассказа я никак не могу избавиться от мысли, что моя жизнь понемногу превращается в абсурд, и всё, что я могу – это сидеть в первом ряду и лениво листать программку сего действия. Чего он там ноет?..

– Такое, что я останусь без дармовой еды. И как бы меня тут не схлопнуло вместе с городом, если тебя сделают детским питанием для детёнышей Мигрирующих… Втопила и не слушает меня, вот же чёрт!

– Не схлопнет, тут всё равно есть Голем, – я подозрительно оглядываюсь. Мне ещё не хватало, чтобы эта дурында держала меня за ногу перед порталом. Что за драматический театр я тут развела?!

Я дотрагиваюсь до шрама. Это будет моим штрих-кодом для попадания в Мир Тысячи Ходов. Это складчатое пространство, в котором отражаются сны всего живого на Земле. Так говорят. Я же хочу выяснить, что да как там на самом деле. И набраться вдохновения, конечно же.

– Вали, – наконец сдаётся Тварь Углов и оббегает меня полукругом, – В конце концов, если ты вернёшься с идеями, мне будет что поесть.

– Ты соображаешь, – хвалю своего гостя я, делая ряд пассов, которыми столетиями нельзя было ничего открыть.

Войти в Инкубатор не составит труда – но выйти из него или дойти до другой стороны практически невозможно. В одном месте у Мигрирующих дети, в другом – кормовая база. Им есть, что защищать, и осуждать их не за что.

Открывается. Подозрительно искрит, но проход есть. Отлично.

Я делаю глубокий вдох – и ныряю в новую реальность.

И…

Ноги погружаются в нечто, похожее на столбики из сыра моцарелла. Это растение пружинит и ненавязчиво светится в синевато-зелёном спектре.

Несмотря на название, пространство кажется маленьким и довольно уютным. Небо бездонное и чёрное, на нём нет ни одной точки. Ни одной звезды или облака.

И тут рядом со мной что-то вспучивается. Я отхожу на всякий случай, чтобы посмотреть на то, как из-под травы показывается сфера, похожая на воздушный шарик. Я что-то слышу.

…отчёты…

Да, так и есть.

– Вы не составили отчёты! Когда будет готово, я Вас спрашиваю?!

Могу поспорить на что угодно, что в самом мире царит полная тишина. Значит, я связалась с сознанием, сотворившим этот сон.

Вот, значит, как. Я в мире снов, сознание носителей которых не способно на походы по вирту. И я только что оказалась в реалиях служащей средней руки, которая видит кошмар со стопкой бесконечных бумаг и подгоняющим к подвигам начальством. Я присматриваюсь – и сквозь оболочку пузыря вижу жалко скрюченный за столом хрупкий силуэт. Плохо. Чем сон нестабильнее, тем легче Мигрирующим пробраться в её подсознание и начать пожирать страх.

Сзади намечается ещё один пузырь, и я понимаю, откуда он берётся – так надуваются стебли той самой странной травы, что встретила меня на входе в этот мир.

– Уфр.

Мне навстречу небрежно ковыляет создание, похожее на муравьеда. Оно задумчиво проводит языком по промежуткам между травинками. Местный, я полагаю. Надо будет потом его зарисовать. Падальщик, ест жухлую траву, освобождая место для свежих ростков. Очень сомневаюсь, что он кажется аппетитным для Мигрирующих Охотников, не то с его медлительностью и неповоротливостью он уже давно был бы съеден. Однако в этом месте он похож на банку шпрот, по непонятной причине оставленную среди шикарного стола, полного чёрной икры, рябчиков и трюфелей. Подфартило парню, что сказать.

Кстати об Охотниках… Нет. Никаких хлопков крыльев или голодных воплей. Судя по всему, подфартило и мне. Я делаю пару шагов – стебли травы не хрустят.

Так что я просто пускаюсь в странствие по этому необычному уголку вирта.

Снов людей больше всего; меньше всего снов крыс и кошек, да некоторых птиц вроде воронов: они ходоки от рождения. Мне случалось видеть их в самых неожиданных местах, небрежно чистящих шерсть или перья, пока вокруг разрывается пространство или идёт охота на колоссальных чудищ. Пожалуй, есть какое-то название для дримеров-животных. Надо как-нибудь выяснить.

Сны людей вызывают у меня печаль.

Очень часто это просто отголоски рабочего дня и его проблем. Отчёты, смены, встречи, надрывающийся телефон. Если оболочки их дрём истончатся до предела, любому Мигрирующему даже не придётся прилагать особых усилий, чтобы проникнуть внутрь.

И вот, когда мне уже кажется, что ничего интересного здесь нет, я нахожу чудо.

Сфера переливается, будто светлячки под матовым стеклом. Там нет слов. Это чувства. Эмоции. Страх, робость, эйфория и…

Любовь. Это первая любовь подростка. Я знаю, что это всего лишь недооформленный сексуальный импульс, но эта наивность и отсутствие опыта, эта едва осознаваемая радость, эта сладкая щемящая боль наполняют меня восхищением.

Мне это незнакомо. Моё тело не влюблялось так рано. Жаль, что этого не случилось. Возможно, такая любовь стала бы приятным воспоминанием, а не зудящим шрамом глубоко внутри… Ну так тут не попишешь – каждому своё.

От снов молодой матери меня накрывает удушающей волной. Страх, счастье, сила. И залитый опиатами мозг. Боюсь представить, через что она прошла. Её сфера исчезает очень быстро, видимо, проснулось чадо. Ей предстоит пережить ещё огромную вереницу прерванных дрём. А я просто пойду дальше.