По дороге встретила несколько дамочек разных возрастов, в очень странных нарядах. Как всякая русская, а Аля была особо русской: не любопытной и остерегалась выглядеть глупой. Отсюда постаралась не пялиться на спешащих женщин.

– Эй! Новенькая… чего ворон ловим! – вздрогнула она от хрипловатого оклика.

– Мне бы форму получить…

– Я тут, по-твоему, зачем торчу! – рявкнула дама с Беломориной во рту.

Увидев, что ей подаётся наряд, того же фасона, что и на девицах в коридоре, Аля оторопела, спросив, как в этом работать.

– Хочешь к верху каком, аль балет сваргань. Короче, что Раиса велит то и выдаю. Клиент не жалуется. Да и удобно… всегда сухая… Кожа, между прочим, чистая Турция. Опять же не маркая, прохладу держит. Во… блестит то как. Берёшь или кочевряжиться решила? Смотри, Райка каприз не жалует, останешься за бортом. Если выпрет, хрен, где возьмут. У ней связи! Москва не резиновая и плясать под траурный марш заставляет не такую кралю, как ты!

– Но в нём, я почти голая…

– Ты, хотела работать в бане в норковой шубе, – разразилась смехом курилка.

В коморку вошла женщина, лет тридцати, с пышной копной рыжих волос.

– Веселье по какому поводу? – полюбопытствовала та с порога, и не дожидаясь ответа продолжала: – Трусы другие выдай, то эти не выдержат натиска гориллы.

– Везёт тебе, Анжелочка, с клиентом… втюрился наверно…

– Никак, новенькая… откуда Раиса выкапывает самобытность…

– Что ты, Анжелочка… шепчут, сама явилась. Вот, отказывается, принят наряд. Лепечет, нагая буду…

–Да… оголодала деревня! Что отказывается… ну и дура. Халява не устраивает, пусть за кровные купит по душе и к телу, – вывела суждения Анжелочка, и прихватив трусы удалилась.

Аля вздохнула и подумала: «Если сотрудницы носят, я что особенная. В самом деле… баня же. Здесь положено быть оголённым. Потом не подавать же чай или убирать кабинеты в синем утреннем платье: жара задушит».

Форма пришлась кстати: подчеркнула изгиб талии, выделила упругие бедра, а стройные ноги обрели завершённость в тёмных туфлях на шпильках.

– Прямо, красотка! Уверена, своё не упустишь. А я, девка, никогда не ошибаюсь, – усмехнулась курилка, и велела Але заняться делом, припугнув… или Раиса не засчитает трудодень: – Да, вот ключ от шкафчика. Твой сто пятый. Вещи смело ложи, у нас не шалят.

– О! Новенькая, где пропадаешь. Тащи чай в сто пятый, – велел уже знакомый парень, и вручил разнос с чайником, двумя красивыми чашечками и сладостями в миниатюрных вазочках.

– Зачем в сто пятый, это мой шкафчик, – брякнула от волнения Аля.

– Причём шкафчик, посылаю в сто пятый номер! Ну деревня… наберут по объяве и мучайся, – проворчал парень.

«Сто пятый», – шептала Аля, опасаясь разбить содержимое разноса. Чашечки, как назло, стукали друг друга, Крышка на чайнике трепыхалась, в такт её волнующему сердцу.

…Подойдя к номеру, постучала.

– Заходи, – послышался мягкий баритон.

Аля толкнула дверь. И не узнала помещение, которое убирала утром. Диванчик в предбаннике превратился в уютную кровать, со взбитыми подушками, застеленную алой шёлковой простынёй. Рассеянный свет, пританцовывая в хрусталиках бра, создавал чарующий уют.

– Почему замерла на пороге? – подал голос рослый мужчина лет пятидесяти, выходя из сауны.

Але удалось преодолеть смущение, делая вид, что привычно видеть чуть прикрытое мужское тело.

Все же гость заметил лёгкий румянец и приподнял на бёдрах полотенце.

– Садись, милая. Выпьем чайку, покалякаем, то ох! И скучно одному…

– Не знаю, можно ли с гостями чаи гонять. Я новенькая…

– Можно, милая, со мной всё можно. Тебе послаще…

– Давайте, налью сама. Всё же… моя работа.

– Ну… если служба требует… наливай, – улыбнулся гость.

– Может познакомимся, как-то не по-людски чаёвничать внезнанку. Меня звать Виталий Сам… впрочем, просто Виталий.

– Алевтина…

– Красивое имя. Мне нравится. Конфетку будешь, – и Виталий предложил вазочку с круглыми маленькими сладостями, – бери парочку, потчую от души.

Аля подумала, отказываться невежливо, вдруг гость умыслит, что вредничаю, пожалуется и уволят. Угощение оказалось приятно, кисло-сладеньким. Чай пришёлся кстати: хотелось жутко пить.

– Ещё чайку, – спросил гость, словно прочёл мысли.

– Пожалуй. Какой необычный у чая вкус, – сконфузилась Аля, чувствуя сухость во рту.

Допила… ощущения сменились: сухость растворилась в телесной неге, неожиданно взбрело в голову прилечь и забыться: отречься от целого мира. Ноги подкосились сами. Мужчина поймал почти на лету, уложил на диван. Подушки воспринялись мягче бабушкиных перин. «Пусть хоть стреляют, не поднимусь», – чётко обозначилось желание. Аля, закрыв глаза, восхищалась невесомостью тела.

Она понимала, что происходит, но совершенно не испытывала тяги к сопротивлению. Наоборот, захотелось нежных прикосновений.

– Поцелуйте меня, – прошептала она, – только я ещё ни с кем этого не делала…

– Милая, сколько тебе лет?

– Двадцать три…

Услышав ответ, гость поперхнулся…

– В каком холодильнике, чудо, запирали, – рассмеялся Вадим.

– Так целовать не будите… я старая, – пробормотала Аля слезливым голоском.

– Милая, точно, этого хочешь?

Аля ухватила гостя за уши и притянула к себе. Её губы впечатались в приоткрытый рот Вадима.

Окружение исчезло… Невыносимо хотелось ласки и наслаждения. Аля включилась в игру чувств со всей телесной и духовной отдачей.

Алевтина проснулась от шума. В дверь стучали. Осмотрелась… Увидела на кресле банный халат, поспешно накинула. Шаги за дверью удалились. Она зачем-то ополоснула чайник, чашечки, поставила на разнос. Заметила на белоснежном халате капельки крови. И почувствовала, как с головы до ног пробежала горячая волна.

Аля взглянула на пепельницу с окурками, оставленными гостем. «Это ж я с ним переспала. За каким лихом», – содрогнулась она, прислушиваясь к ощущениям… ни боли, ни удобства в теле не испытывалось, если не брать в расчёт слабой тяжести в голове.

Тут память, будто в осуждение, выдала картинку, как Аля просила незнакомого мужчину целовать её.

«Ой… это ж я сама! Не… Чай! Конечно, чай… в нём что-то подмешано. То, с какого бы перепуга дрыхла. Дура, чайник помыла. Что теперь… Меня уволят! Наработалась… москвичка залётная. Надо живо драпать от позора и подальше. Главное, молчок. Он наверно в сауне или… ушёл! Понятно, кто в бане ночует. Ба…ня. Ой! Как сразу не догадалась», – обожгла мысль, что к общему несчастью, умудрилась не слышать, как гость покинул комнату.

Размышления прервал новый осторожный стук.

Аля, схватила передник униформы, достала из кармашка ключ от своего шкафчика и резко отварила дверь. Не обращая внимания, кто рядом, помчалась по коридору.

Помещение раздевалки обрадовало пустотой. Алевтина переоделась. Сунув сумку под мышку, пригладила на ходу растрёпанные волосы.

– А, новенькая! – вырос перед ней, как из-под земли, знакомый парень.

Он наигранно скалился в таинственной ухмылке.

– Пусти, – огрызнулась Аля, стараясь обойти преграду.

Парень раскинул руки.