– Неверная, – раздался женский голос позади, и девушка вздрогнула, выронив мочалку из рук.

– Твою мать, Бэйл! – разозлившись, Софи брызнула в сторону мужа водой. Черноволосая женщина сделала шаг вперед и, подняв мочалку, намылила её и принялась намывать спину юной Мортис-Димер.

– Ты в порядке? – немного обеспокоенно спросила Люция. Софи кивнула, опуская взгляд.

– Немного напугана, но я в порядке, – ответила девушка, разворачиваясь к смуглой женщине и наблюдая, как та отжимает мочалку, повернувшись боком. Взгляд Софи медленно прошелся по знакомой татуировке на спине. Люция заметила на себе взгляд и усмехнулась, рукой коснувшись мокрой щеки Софи.

– Ты чего?

– Я все еще продолжаю узнавать о тебе, – с грустью улыбнулась Софи. – Мне всегда кажется, что ты знаешь обо мне все, а я о тебе лишь малую долю.

– У тебя вся вечность впереди, чтобы узнать обо мне, – коснувшись своими губами лба Софи, Люция приобняла девушку. Софи почувствовала, как её щеки покраснели, так как она впервые обнимала обнаженную женщину. Ощутив, как Люция опустила голову и приблизилась к губам Софи, девушка слегка отдалилась.

– Это странно, – пробубнила она и Люция лишь усмехнулась.

– Возможно, таким развлечением мы займемся в другой раз, – щелкнув пальцами, Люция покрылась ярким голубым пламенем, что заставило её тело обрести мужские черты. Софи улыбнулась привычному образу своего мужа и кинулась ему в объятья, вдыхая его знакомый аромат и ощущая его горячие руки на себе. Странно, но тот загадочный сон заставил девушку скучать по своему мужу еще сильнее.

– Прости, я действительно не знаю, что это был за сон, – тихо произнесла Софи, чувствуя, как горячие капли воды касаются её спины.

– У меня есть предположение, – обняв девушку сильнее, Бэйл уставился в стену, – я подтвержу с Таной и дам тебе знать, если я прав.

– Ладно, – кивнула Софи и посмотрела в карие глаза Дьявола. Этот прекрасный цвет его очей полностью отражал характер Белиала. Он такой жесткий, резкий – как горечь кофейных зерен. Но иногда бывает таким нежным и мягким, как сладость шоколада. Мужчина долго глядел на Софи. Её мокрые волосы казались длиннее. Капельки воды застывали на ресницах, спадая вниз, как слезы. Её большие глаза цвета голубого неба успокаивали, расслабляли. Всю её окружала непонятная аура нежности. Это согревало.

Софи не знала почему, но она вдруг потянулась вперед и поцеловала Бэйла. Что-то внутри неё заставило это сделать. Ей казалось, что приближалось что-то ужасное, что-то страшное. Эта идиллия, эта гармония между ними могла быть последним, что они испытают перед устрашающей битвой за жизнь. Девушка просто впилась в мужа губами, стараясь прижаться к нему как можно сильнее.

Он был удивлен. Удивлен, но доволен. Вот только не было желания делать каких-либо насмешек. Почему-то сейчас Дьяволу хотелось именно просто насладиться этим ощущением. Он накрыл руками щеки девушки, открыв губы.

Он медленно провел языком по её нижней губе, обжигая своим горячим дыханием. Необъяснимое чувство вдруг заставило его сердце биться сильней, и он начал целовать Софи неистовей, чувственней, глубже. Он тоже это чувствовал… затишье перед бурей. Этот сладостный момент, который в любой момент может ускользнуть от обоих.

Этот нежный порыв вдруг обрел более страстный оттенок. Нескончаемое желание одолело двоих. Бэйл сжал в руке волосы девушки, натягивая их и заставляя Софи наклонить голову назад, показывая всю красоту своей шеи и ключиц, по которым стекала вода. Дьявол языком начал проводить по разгоряченной коже девушки, слизывая теплые струйки. Он усадил жену на себя, она обхватила его руками и ногами.

Дикий, любовный танец был исполнен ими двоими под водопадом горячих струй, которые остужали их пыл и заставляли кружиться в эротическом танце все больше, все искренней и сильней. В голове Софи вдруг раздался божественный хор духовной песни, которую она когда-то слышала в отдаленных стенах женского монастыря Константинополя. Время, казалось, остановилось.

Все вдруг потеряло смысл. Они не думали ни о том, кто они, где они. Они просто поддавались природному порыву – они тянулись друг к другу, как мужчина и женщина, как земля тянется к небу. Между ними сейчас проходил разряд молнии.

Лиззи тихо прошла по потертому полу пустой комнаты, что вела во дворик садика её поместья. Прохладный ветер заставил мурашки по её телу пробежаться и белый пушистый снег, что пухом падал на землю, ослеплял глаза. Посреди уснувшего сада, среди снежной перины, под замерзшим деревом дикой вишни сидел темноволосый мужчина, сидя на земле и медитируя. Короткий хвостик на его голове слегка вздрагивал от порыва ветра, но этого мужчину, казалось, ничто не поколеблет.

Лиззи поджала губы и ступила босыми ногами на снег, не обращая внимания на холод и шагая вперед. Опустившись на корточки перед своим другом, девушка слегка коснулась его руки, заставляя того вздрогнуть и открыть глаза.

– Идем, – слабо улыбнулась Лиззи, – пора, Ал.

Аластор ничего не ответил, лишь кивнув и встав с земли, отчего снег посыпался с его колен и плеч. Шагая за Лиззи, он неуверенно ступил на порог дома, но все же последовал за ней.

Разглядывая умиротворяющий декор помещения, Аластор впервые за долгое время почувствовал себя, как дома. Это поместье так сильно напоминало ему дом Асами, что душа была готова зарыдать. Смотря на фотографии незнакомых людей, Аластор старался запомнить каждого, кого видел. Все они – его семья. То утерянное звено его жизни, которая преследовала его столетиями. С каждым шагом сердце билось сильнее.

– Проходи, – мягко произнесла Лиззи, открывая раздвижную дверь в комнату. Аластор сделал шаг вперед и почувствовал, как тело начинало неметь. Эта комната отличалась от других, в ней витала атмосфера прошлого. Старинные портреты, книги и свертки окружали его. Взгляд демона остановился на древнем портрете женщины, что висел на стене посреди комнаты. Тусклое изображение в стиле классических портретов Японии все еще пахло чернилами и акварелью. Серые глаза Аластора вдруг налились слезами. Он не знал, кем была эта женщина, однако… эти глаза он мог узнать везде.

– Первая ведьма нашего рода, Ханако, – раздался голос со стороны и Аластор устремил взгляд на старую женщину, что сидела на кушетке и строго смотрела на демона. Аластор сглотнул и вновь устремил взгляд на портрет, приблизившись и коснувшись его пальцами. Сжав зубы и сдерживая ком в горле, Ал опустил голову и сжал кулак, прижавшись лбом к изображению.

– Меня зовут Мийоко, – продолжала старуха, – я бабушка Лиззи. Для меня честь принимать в гостях тебя, Арато Имамура, «Демон Молний».

– Спасибо, что позволили войти, – отозвался демон, сев на колени перед старой женщиной и поклонившись ей в ноги в знак уважения. – Я буду вечно вам благодарен.

– Благодарность должна следовать от нас, Арато-кун, – улыбнулась женщина, встав с кушетки и так же сев напротив демона. – Мы обязаны вам жизнью за вашу жертву.

– Я попросила бабушку собрать все, что у нас есть о Ханако-чан, – сказала Лиззи, пододвигая к Аластору стопку бумаг и книг, – мы долго изучали наш род и старались не утратить никакой старинной вещи. Смотри…

Приняв из руки Лиззи старый пергамент, Аластор его развернул и не сдержал свой порыв, склонив голову к земле и шмыгнув носом. На пожелтевшем пергаменте, потрепанным временем и историей, на него смотрел чернильный портрет прекрасной Асами. Он помнил этот портрет… ведь он собственными руками выводил каждую линию её лица в тот солнечный день, когда они находились в родной деревне.

Лиззи постаралась сдержать слезы, положив руку на спину Ала и утешающе поглаживая его, позволяя демону прийти в себя. Привычная холодность и сдержанность Аластора сменились отчаянием, тоской и неземным счастьем.

Взяв себя в руки, Ал коснулся другого пергамента, раскрывая его и смотря на очередной портрет Ханако с семьей. Он никогда не видел свою дочь такой повзрослевшей, в объятьях незнакомого мужчины. Сбоку улыбались двое детей и лицо Ханако выражало истинное счастье. Она была счастлива, и это было главным для Аластора. Впервые за все время улыбнувшись, демон обратил свой взор на иной портрет – это была старая женщина, но она казалась ему знакомой.