Он на самом деле ждал извинений и оправданий от Наны, но она так и промолчала всю дорогу.

И когда они вошли в свой роскошный дворец под непроницаемым куполом, Нана также не собиралась заговаривать с мужем первая.

Ни Нана, ни Мохан не подозревали, какие тучи сгущались над ними.

Гаятри, богиня, происшедшая от смертных, но обретшая, по воле сценария судьбы, огромные могущество и силу, теперь чувствовала только враждебность по отношению к Нане. Да, недавно эта олимпо-месопотамская богиня была ей, Гаятри, другом, потому что удовлетворила ее любовный интерес. Но после того, как та вздумала похвалить внешность ее мужа, все изменилось. Гаятри не могла найти себе места от ревности, в тревоге, вдруг богиня любви, кроме нового мужа пожелает себе иметь ещё и любовника — ее Зевса. Разве сможет Зевс устоять перед чарами самого сильного божества любви?

Гаятри, скрытная по натуре, теперь ощущала потребность поделиться хоть с кем-то своим беспокойством и посоветоваться, что делать в таком случае.

И Майя, вездесущая Майя, как будто услышала ее без слов.

Она без труда отыскала дворец, где обособленно от других богов проживали Зевс и Гаятри и заявилась в гости. И не могла не заметить печаль и озабоченность на лице Гаятри. И тут же, вкрадчиво и, как бы играя, она вытянула из той причину этого.

— А чего же ты ждала от Инанны-Афродиты? — подала плечами Майя. — И олимпийский, и месопотамских пантеона порочны и развратны, а это божество славится в этих пантеона х, как самое развратное. Или ты верила, что у нее есть какая-то честь или достоинство?

— Мне хотелось в это верить… Ведь она помогла мне обрести любовь Зевса…

— О, она, кажется, не сочтёт за аморальный поступок если, подарив тебе любовь Зевса, захочет и сама с ним спать!

— Не говори, не говори так, Майя! — вскричала Гаятри и слезы выступили в ее больших глазах.

— Я могу промолчать, но я, богиня лжи и обмана, лучше всех знаю, насколько для каждого опасно лгать себе самому. Если бы ты была честна сама с собой, ты бы поняла, что следует либо смириться, что Зевса придется делить с другой, либо понять, что началась война за него.

— О, неужели моя судьба будет подобна ужасной судьбе Геры, которая постоянно ревновала и боролась за свой брак?

— Но если ты считаешь, что Зевс — твой мужчина, то не этого ли тебе всегда хотелось? Гаятри, ты кроткая и покладистая, но ты сильная, а у сильного рано или поздно появляется потребность проявить свою силу. Если тебя привлек Зевс, тебе ли бояться войны с другой женщиной за него? Разве вся твоя жизнь в эпоху сценария судьбы не была тихой тайной борьбой за то, чтобы стать единственной женой Брахмы?

— Но я проиграла…

— Просто таков был сценарий судьбы. А когда мы все стали свободны от сценария, Брахма просто оказался тебе не нужен.

— Богиня обмана, ты сейчас говоришь правду.

— Обман и есть обратная сторона правды.

— Знать бы ещё, какая именно из двух сторон — правда

— Правду знает каждый, другое дело, не каждому она выгодна. Иллюзия милее, не так ли?

— Не для меня. По мне лучше самая горькая правда лучше самой сладкой лжи!

— Но разве ты не понимаешь, что правда в том, что это ты должна нанести удар первой? И не притворялся, что не понимаешь, о чем я.

— Какой удар? Я что, должна напасть на Инанны-Афродиты и вцепиться ей в волосы с криками, чтобы она не смела соблазнять моего мужа? Я стану посмешищем после того, как была в пантеоне Тримурти символом чистоты, добродетели и мудрости!

— Ну, вот ещё, богине из Тримурти — драться? — брезгливо наморщила носик Майя. — Нет, не стоит опускаться до такого позора. Лучше уж довершить то, что пытались сделать с ней богини ее же пантеона ещё в эпоху сценария, да не смогли!

— Что же они пытались?

— Ты не знаешь разве?

— Майя, я ее знаю!

— Ты не читала книгу Шивы о том, как эта пройдоха обманом и грязными посулами выманила себе приз «прекраснейшей», после чего проигравшие в конкурсе красоты богини пытались ее преследовать, настроить против нее всех богов Олимпа?

— Нет, я знаю о том, что она получила приз прекраснейшей, но вот то, что ей пытались мстить это я слышу впервые.

— А задумка мести была хорошей! В самом деле, Гера и Афина неплохо придумали: возбудить к ней всеобщую ненависть, обложить ее врагами, да врагами серьезными.

— Но у них ничего не вышло.

— Не слишком старались!

— Ты думаешь, если бы я постаралась больше, то у меня бы что-то получилось?

— Я на твоей стороне. Я всегда за тебя. Сейчас и стараться-то особо не надо, просто сделать так, чтобы ее злейшим врагом стал сам Вишну. Уж его она не одолеет никак и никогда!

И Майя подсела рядом с Гаятри и, обняв рукой ее шею, заговорила вполголоса…

Майя знала наверняка, как надо действовать. Она слишком много уделяла внимания и времени наблюдению за Наной с тех пор, как та вместе с мужем вернулась из свадебного путешествия. И это было объяснимо: Майя люто ненавидела олимпийскую богиню любви. Не только за то, что та проявила к ней непочтение, посмела напоить ее вином истины и заставив высказать сокровенное против ее воли и усомниться в могуществе и высокопоставленности ее, Майи. Майю одолевала зависть, сильнейшая зависть, какой она не испытывала ещё никогда. Богиню обмана тревожило то, что Инанны-Афродиты достался лучший сценарий судьбы, что она всегда была свободнее, чем другие богини, что она, как казалось Майе, прожила эпоху сценария как-то играючи, не зная страха и легко переживая все невзгоды. Но это служило причиной только меньшей половины зависти. Майя не могла перенести и того, что Инанна-Афродита и сейчас была счастливее большинства богов. Вишну слишком любит ее. Слишком. Она была дочерью и женой правителей пантеона Шестерых, отец и муж ей потакали, а это означало, что кроме любви в ее руках окажется и власть. И этот ее статус «прекраснейшей»… Он-то и раздражал Майю больше всего. Что с того, что немало богинь не уступают в красоте этой Инанне-Афродите? Все равно в ней есть что-то, что выделяет ее среди других красавиц. Вот чего нельзя простить никак!

Майе было известно о том, что недавно Инанна-Афродита отправилась на пир олимпийских богов одна, без мужа, который и вовсе был против того, чтобы она там появлялась. Майе было это известно от тех, кто проживал во дворце Наны и Мохана.

Обширное пространство под непроницаемым куполом поделили между собой на участки боги высших ступеней, воздвигнув на них дворцы. Немало участков осталось пустовать — они были оставлены на тот случай, если на сторону Шести перейдут остальные боги и захотят материализовать себе дворцы. Для богов средних и низших ступеней такая привилегия не предусматривалась, но боги высших ступеней были обязаны предоставить им возможность проживания в своих дворцах. Во дворце Наны и Мохана поселились несколько ор и харит. Они обожали Нану и были ей верными подругами, но богиня иллюзий, воспользовавшись силой своего умения, все же ловко выуживала из них всю информацию от том, что происходила между Наной и Моханом.

Майе было известно: Нана и Мохан дулись друг на друга после того, что произошло в голубом дворце. Даже в постели не могли помириться, засыпали, повернувшись спинами. А днём расходились по своим делам. И никто не желал первым просить прощения. Этим могла как нельзя лучше воспользоваться Майя. Вот только бы Гаятри согласилась

Гаятри долго колебалась — ее смущал и пугал замысел богини иллюзий. Но в конце концов, случилось то, что случалось всегда: Майя завладела умом Гаятри, как делала это со всеми, кто воспринимал ее всерьез и решался подолгу слушать ее.

Предчувствие чего-то недоброго не покидало Нану. Она то и дело брала в руки разбитое зеркальце, подаренное отцом, и с тоской смотрела на извилистую трещину, расколовшую его напополам. Она просила самого Гефеста всё исправить, восстановить зеркальную гладь, но это не получилось даже у бога, который умел починить, что угодно.

Не проходила обида и на мужа, не составившего ей компанию на пиру в голубом дворце, а теперь ещё и посмевшего ее ревновать. Кто бы мог подумать, что этот Вишну, такой интеллигентный, утонченный, галантный, с блаженной улыбочкой, вдруг обнаружит в себе такие непростые стороны характера? Вот подумать только: чуть что не по его и куда только девается вся его бы бархатная нежность и мягкость, да милая улыбочка!