Нана, войдя вместе с другими богами в непроницаемый круг, увидела множество богов, ходивших между дворцов, в тени дубов.
И тут на глаза ей попался до боли знакомый образ: богиня Геката в образе красавицы средних лет стояла перед большим казаном с булькающей на огне жидкостью, черпала ковшом и разливала эту жидкость в пиалы и раздавала богам, то и дело подходившим к ней. ” — Геката приняла облик женщины, а не девушки или старухи, — подумала Нана, — что ж, это логично: всем нам сейчас необходима сила духа. Но, может, Геката уже что-то знает от Молящихся?»
Нана направилась к богине колдовства.
— Приветствую тебя, мудрая Геката! — произнесла она. — Если твоё присутствие в непроницаемом куполе говорит о том, что ты тоже примкнула к Шести Богам, то это весьма большое благо для нас всех!
— Приветствую тебя, богиня любви, — ответила Геката, протягивая ей пиалу с горячей жидкостью. Нана приняла пиалу и ноздри её приятно защекотал запах, который она не могла забыть: это был тот самый отвар, что веками пили боги, чтобы обретать олимпийское спокойствие.
— Благодарю, это то, что всем нам сейчас нужнее всего, — проговорила Нана, жадно припадая губами к краям пиалы и выпивая настой. Огненная жидкость приятно побежала по гортани, казалось, она струится по всему божественному и ещё пока бессмертному телу, наполняя его жизненной силой и бодростью. На душе стало очень хорошо, разум, растревоженный новостями, снова обретал равновесие.
— Я сочла разумным перейти на сторону Шести Богов, — заговорила Геката, — потому что больше невозможно терпеть тот абсурд, что происходил в голубом дворце.
— Только это является причиной того, что ты решила примкнуть к нам?
Альби просил её, Нану, Мохана, Гефеста и Лакшми не разглашать перед другими богами того, что довелось услышать в гостях у Метиды. Молящиеся сами поставят в известность о фаги и демонах других богов, когда сочтут это нужным и удобным. К тому же, не стоило и заикаться о том, что они провели столь долгое время в гостях у Метиды. Метида по-прежнему была врагом олимпийских и месопотамских богов. Общение с ней должно оставаться тайной, чтобы не вызвало интерес к поискам её пристанища. Да и не навело на мысль олимпийцев и месопотамцев, что Нана, Мохан, Гефест и Лакшми предали богов, мирно общаясь с ней.
— Есть ещё причина, — уклончиво ответила богиня колдовства. — Мне бы хотелось обсудить её с тобой, но… Не сейчас.
— Я понимаю. Отлично, что Аид и Персефона тоже на нашей стороне.
— Только они не вместе.
— Тоже развелись? Ах, да, я уже слышала об этом… Аид, кажется, сошёлся с Парвати, которая также развелась с Шивой… Надеюсь, Персефона чувствует себя комфортно здесь, среди богов Тримурти и Олимпа?
— Ммммм, да как сказать… Она, кажется, равнодушна к происходящему. Даже не пытается воздвигнуть себе дворец, хотя ей выделили её часть земли под непроницаемым куполом! Она сидит по целым дням в шатре, отрастила себе ногти на руках и на ногах, как у коршуна…
— Зачем?!
— Этим она выражает протест. Особенно, когда ходит и стучит ногтями на ногах о землю!
— Против того, чего мы все одинаково не хотим? Против того, что мы узнали, что однажды умрём?
— Кажется, против того, что ей вообще об этом сказали. Ты же знаешь её, она плохо умеет принимать, как данность то, что ей не по нраву.
— В этом надо разобраться, — пробормотала Нана.
Использовав внутреннее ясновиденье, она быстро отыскала шатёр Персефоны — из зелёного бархата, украшенный позолотой и, не подумав даже испросить разрешения, откинула полог и вошла в него.
Персефона полулежала на шёлковых одеялах, откинувшись на гору подушек, выставив вперёд босые ноги. Геката не преувеличила: ногти на них на самом деле оказались невероятно длинные, настолько, что загибались вниз.
— Ну, это уж возмутительно! — воскликнула Нана и в секунду материализовала кусачки для ногтей. — Может, ты забыла, что ты всё-таки божество первой ступени? — она присела у ног Персефоны, бесцеремонно положила одну из её ног себе не колени. — И тебе не стыдно перед богами других пантеонами? Что скажут они о тебе? — и состригла ноготь с большого пальца на ноге Персефоны.
— А почему они верят в то, что им наговорили эти странные Молящиеся? — Персефона не сопротивлялась действиям Нана, ей как будто было это безразлично. — Я не могу понять, что это за боги такие. С какой стати мы должны им верить, что умрём?
Нана срезала ещё несколько ногтей с пальцев её ног.
— Если не веришь, тогда добудь, пожалуйста, немножко амброзии, — с долей издёвки в голосе произнесла богиня любви. — Что-то давно не пила.
— Амброзия исчезла в тех местах, где она водилась. Но, может, если поискать…
— Может, именно ты этим и займёшься?
— Но почему именно я? Все должны этим заняться!
Нана состригла последний ноготь на мизинце ноги Персефоны и развеяла ногти на элементарные частицы.
— Персефона, — проговорила она, кладя теперь себе на колени её правую руку, — я понимаю, ты всегда любила быть ото всего отстранённой. Мне тоже сейчас хочется закрыть своё сознание от любых новостей, они в последнее время как-то совершенно никого не радуют. Но от этого будет только хуже. Вот как ты думаешь, где сейчас находится Деметра, твоя мать?
— Я не знаю… Она так внезапно исчезла… Мне так страшно… Это на неё совершенно не похоже…
— И что ты сделала для того, чтобы это узнать?
— Я пользовалась ясновиденьем, поверь мне, пользовалась и пыталась наладить телепатический контакт с мамой. Но почему-то ничего не получается!
Нана остригла ногти на правой руке Персефоны и взялась за левую.
— Ты привлекла к этому делу других богов?
— Они были заняты строительством непроницаемого купола. Да и мне пришлось в этом участвовать, они требовали! Афродита, ты что-то знаешь о маме? — лицо Персефоны напряглось.
” — Знаю, — подумала Нана, — но вот как ей сказать, что Деметра в плену у Прометея? Ведь возникнет столько вопросов и не у одной Персефоны.»
— Не волнуйся, мы все тебе поможем, — уклончиво ответила она. — Мы вернём Деметру. Мы вместе решим эту проблему.
— Ты думаешь, боги пантеонов Тримурти и Амона примут в этом участие?
— Не забывай, что Амон — это тот же Гелиос, один из наших. Почему бы ему не помочь тебе, дочери Зевса? А Тримурти… Это весьма ответственные и гуманные божества. Я уверена, они не откажутся разобраться в этом вопросе. Только не отращивай, пожалуйста, больше такие длинные ногти, иначе я не дам гарантии, что к тебе отнесутся всерьёз кто-либо из богов высших ступеней!
— Бог Хнум уже пытался мне в этом помочь. Он такой добрый, он постоянно меня утешает! — Персефона чуть улыбнулась. — У меня много надежд на него. А ты, Афродита, кажется, стала женой одного из Шести? Стало быть, ты теперь наша новая царица вместо Геры, если один из царей богов взял тебя в жёны?
— Ты, наверно, не поняла, Персефона. Шестеро не будут царями над богами. Они возглавят новый общий пантеон, это да, но, скорее, в качестве старост или, как сейчас говорят смертные, администраторов.
— Ох, до чего же мы дожили, Афродита! Мы пользуемся терминами, придуманными смертными, чтобы дать какое-то определение чему-то! Неужели мы стали настолько отсталыми из-за того, что пролежали в Тартаре столько долгое время?
” — Знала бы ты, как далеко могут зайти смертные в делах прогресса! — с горечью подумала Нана. — Ведь рано или поздно даже Персефона, которая любит быть ото всего далёкой, подобно моему брату Океану, узнает о том, как стали могущественны смертные, что даже позволяют себе быть врагами богов и наносить им существенный вред. Разве только новые слова и определения придумали они? Персефона, Персефона! Они бессмертны, умеют преобразовывать материю, передвигаться по космосу. Как тебе покажется такое, когда ты узнаешь?»
Вскоре она распрощалась в Персефоной и отправилась на поиски Мохана и вскоре обнаружила его в одном из материализованных им шатров.
— В шатре неплохо обитать, — прокомментировал он, когда Нана вошла к нему. — Однако, мне хотелось бы перенести сюда тот дворец, в котром мы праздновали нашу свадьбу. Всё-таки я провозился с ним всю ночь и материализовывал его с особым чувством — любви к тебе, — Мохан улыбнулся.
