Поначалу Агата физически не могла заставить себя оставить Максима с няней наедине. Слишком мнительная. Это был не отдых, а мучение.

Умом понимала, что это отголоски мании преследования, с которой она жила больше десяти лет, но побороть себя долго не могла.

Впервые оставила сына по настоянию Кости. Он снова захотел жену себе. У них было типа свидание. Конечно, Агата провела его, как на иголках, борясь с желанием вернуться домой и проверить, как сын. Но когда они приехали ночью… Всё было хорошо.

Страшно было и во второй раз, и в третий.

А ещё было непривычно. Приходилось себя заставлять…

Но в конце концов получалось так, что ни придраться не к чему, ни волноваться не из-за чего.

Теперь в детской и по дому стояли камеры.

Теперь она позволяла себе немного отпускать ситуацию.

Костя этим пользовался.

Как сам шутил: молокозаводу пора начинать неспешное перепрофилирование. Молокозаводу было пиздец как страшно, но он был не против.

В итоге… Всё у них было так хорошо, что даже не верилось…

— Хорошо, работай…

Агата «разрешила» с улыбкой. Костя снова хмыкнул. Клюнул в губы, развернулся, чтобы опять подойти к Гавриле.

Наверняка знал, что Агата смотрит в спину. Наверняка чувствовал, что влюбленно…

Но из принципа не оборачивался — не хотел окончательно сбить рабочий настрой. И Агате не стоило бы окликать, но очень захотелось.

— Эй! Победитель!

Она крикнула, когда Костя уже вернулся на дорожку, а Гаврила дал шутливый поджопник бесившемуся Бою, задавая направление обратно на газон…

Услышав, оба мужчины посмотрели на Агату. Оба с улыбкой.

И если изначально Агата хотела крикнуть что-то похожее на «я ставлю на девочку, а ты?», чтобы он тут же всё понял, а она впитала его реакцию, то в последний момент засмущалась.

Поэтому:

— Ничего. Потом поговорим…

Сказала неопределенно, пожимая плечами и мотая головой. Костя же кивнул, улыбаясь.

Мужчины пошли в сторону дома, Агата провожала их взглядом.

Проследила, как взлетают по ступенькам, как скрываются за дверью… Снова села на качели, снова подставила нос солнцу…

Вздохнула каскадно… Счастливо… Потому что всё у них было так хорошо, что даже не верилось…

— Будешь что-то?

Костя вошел в кабинет первым. Тут же расстегнул пуговицу, стянул пиджак, отбросил на диванчик.

Оттуда прошел к бару, обернулся, чтобы посмотреть на Гаврилу, вздернув бровь.

Ну и получить сначала показушное удивление… Мол, барин… Ну вы даете… Средь бела для простому смертному предлагаете… Потом перевод головы из стороны в сторону с легким, почти незаметным, сожалением.

— Я за рулем. Мне в город возвращаться ещё…

Гаврила пояснил, Костя принял.

Себе тоже не брал, хотя был бы не против. Отошел от бара, остановился у кресла, положил на него руку, глядя через плечо за окно.

Туда, где Агата везет коляску с малым по одной из дорожек, а над её головой ярко светит солнце. И он чувствует себя немного действительно победителем, потому что приложил к этому свою руку.

Не к солнцу, конечно. Но к обещанному «другому миру» для их Максима. А может уже для двоих…

Когда Агата окликнула его на улице, Костя отчего-то сходу подумал, что поговорить она может хотеть об этом. Ведь оба помнят: «чисто хером стрельнуть» — он всегда умелец.

— Давай тогда ещё раз по людям пройдемся, и я тебя отпущу.

— Давай.

Костя выступил с предложением, усилием воли заставляя себя вернуться из окрыляющих мыслей в реальность кабинета. И говоря честно, реальность-то тоже была очень даже ничего… Но разделаться с ней хотелось побыстрей. Чтобы побыстрей же оказаться со своими.

— Без папочки? — вопрос был задан Костей с ухмылкой. Гаврила посмотрел в ответ так же лукаво. Несколько секунд молчали и держали паузу…

— По памяти…

А потом дружно заулыбались.

Гаврила тоже подошел к столу, но не остался стоять, а сел, привычно вытягивая ноги, оглядывая помещение так, будто не бывал тут не меньше сотни раз. Скользнул по стенам, обернулся, глядя на диван…

На котором сейчас — только Гордеевский пиджак, а когда-то мило сопела поднадутая сестрёнка, не боявшаяся в лицо обзывать идиотами. Заслуженно, конечно, но всё равно редко кто рискнул бы. Особенно сейчас…

— Ты не передумал?

Гаврила спросил, Костя мотнул головой уверенно, не усомнившись.

И контекст напоминать ему не нужно было. Продолжили тему, которую мусолили уже миллион и один раз: будущая Гордеевская должность.

Фракция, составляющая абсолютное большинство, особенно вначале работы молодого Парламента, создавала для него максимально благоприятные условия, чтобы занять любую. Ему никто не помешал бы. Никто не остановил.

Вопрос лишь в желании. Ну и глобально в планах. Костины были… Привычно пугающими.

— Нет. Не передумал.

— Если пойдешь в Премьеры — сможешь вступить в прямую зарубу… Будешь не словом, а делом…

— Нет, Гаврил. Ты не понимаешь… Пока у них есть рычаги на местах, пока главный давит жопой кресло, пока система не перестроилась — они будут тормозить нас на каждом шагу. Если я стану Премьером — буду лучшим примером политического импотента. Мой максимум тогда: отчитываться перед Парламентом и рассказывать с каналов, как мне сложно и как многое мешает. Это убьет рейтинг быстро.

— А нам нужно, чтобы убивало медленно?

Гаврила задал вопрос, чуть склонив голову и глядя на Костю с лукавой улыбкой…

Костя, говоривший до этого вполне серьезно, снова съехал на такую же в ответ.

— Желательно…

И ответил для кого-то абсолютно неопределенно, а для Гаврилы — яснее некуда. На осень у Победителя новые планы. Там снова выборы — уже местные. Дальше — Президентские. Костя метит… Выше звезд.

Гаврила рад будет поучаствовать.

Противники уже не рискнут недооценить. Но их подсечки будут куда более жесткими. Потому что теперь он должен не просто упасть, разодрав коленки, чтобы неповадно было лезть в большие игры взрослых дядь. Теперь он — главный игрок. Отчасти мартышка с гранатой. Отчасти расчетливая сволочь. Отчасти безумный идеалист. Смесь страшная. Особенно для тех, кто его разозлит. Его готовы уничтожить. Он должен быть готов к тому, что попытаются.

— Не пойду в Правительство. Поработаю в Парламенте. Юристы пусть пишут, я буду лоббировать. Правительственное будем принимать быстро, Президентское ситуативно блокировать. Если находим дерьмо — орем об этом так, чтобы услышал даже глухой. Если он будет вносить что-то безобидно-бессмысленное — примем. Если что-то важное — с нас улучшенная альтернатива. У нас есть меньше года, нужно использовать их правильно. Падение будет, я это понимаю. Но нам нужен второй тур. Там я его сделаю.

— А потом Агата тебя грохнет…

Гаврила заключил со знанием дела, Косте ничего не оставалось, как снова хмыкнуть, оборачиваясь на секунду к окну. На дорожке Агаты уже не было видно. Он скользнул взглядом в сторону ворот. Будто притянуло.

Она стояла у них с коляской. Рядом носился Бой. Наверное, решила прогуляться на речку. Вот и хорошо…

Он сейчас здесь закончит и туда подойдет.

Каждый раз, когда Агата выходила за замки, Косте становилось немного тревожно. Приходилось себя одергивать и напоминать, что волноваться не о чем. Они с малым в безопасности.

— Я хочу попробовать, Гаврила. Ты же понимаешь…

Костя через силу оторвал взгляд, а потом признался другу честно, получил в ответ уже куда более серьезный взгляд и кивок.

Как ни странно, Гаврила правда понимал. Костя поговорил с ним начистоту не сразу. Он далеко не сразу себе же смог объяснить, чего хочет. Дальше была Агата и его неопределенное обещание построить не такой мир, какой сломал их всех.

После этого с Гаврилой было уже проще.

Ведь на самом деле, он хотел того же для себя. Для Поли. Для того ребенка, которого уже не будет. И для тех, о которых они очень осторожно и со страхом мечтают.