Она много думала, но раз за разом сходилась на том, что никогда не поймет до конца людей, который живут снаружи.

И по-прежнему боялась подпускать их к себе.

Она не верила ни в фанатизм, ни в символизм. Она ждала подвоха. От вида карауливших журналистов плечи неприятно щипало, а в голове подчас селилась мысль о том, что надо было слушать Костю.

Забирать Макса, Боя, уезжать…

Только тогда она жрала бы себя из-за незнания, что с Гордеевым. И из-за невозможности хотя бы видеть, как он, пусть суровый и максимально сконцентрированный, абсолютно лишенный зачатков легкомыслия и раздолбайства, как бывало раньше, приходит домой, чтобы переночевать. Механически целует ее. Смотрит на Макса. Хочет очеловечиться, но не может себе позволить.

До выборов неделя. Он должен победить. Потому что только так Вышинский и ему подобные получит свое. Строить новый мир Костя будет позже. Сейчас он создает почву, чтобы сладко отомстить.

— Ты взял документы? — Агата спросила у Гаврилы, смотря стеклянным взглядом.

Будто заразилась от Кости равнодушием ко всему, которое Гаврила понимал, но которое ему не очень нравилось. Будь у них возможность — они все скучали бы по временам, когда было просто классно. Не так серьезно. Не так решающе.

— Взял…

Гаврила поднял руку с папкой, Агата кивнула…

— Передавай Косте привет…

Она сказала, еле-заметно грустно улыбаясь. Гаврила ответил тоже улыбкой — такой же грустной. Наверное, еще более усталой. Оттолкнулся спиной от косяка, подошел, дождался, пока вскинет взгляд, подмигнул…

— Он к тебе скоро вернется, Агат. Просто хочет победителем. Договорились?

Гаврила спросил, Агата кивнула.

Потом снова оглянулась через плечо на штору… На так пугающую ее и манящую его «наружу».

— Он на эту победу всё бы променял, да?

Спросила, вспоминая сказанные когда-то Костей слова, плотно засевшие в голове, болезненно-сладко царапавшие сердце. Тогда она думала, что речь о ней.

Сейчас же откровенно боялась, что его засосет. Точно так же, как засосало тех, с кем Костя сражается. Ведь вдруг он просто оправдывает свою жажду властвовать стремлением к высшему благу? Это же тоже типично… Да и он столько сил вложил в свою победу. Он её заслужил…

Только ни разу не спросил, а хочет ли этого Агата… Нужна ли ей победа…

— Не на эту, сестрёнка. На другую…

Гаврила не мог слышать все бродившие в голове Агаты сомнения. Но по взгляду скорее всего хотя бы часть, да прочитал. Сказал, заставляя сердце всё так же болезненно-сладко сжаться. Щелкнул по носу, дождался вялой улыбки, вышел из детской.

Агата не провожала.

Подошла к колыбели Максима, вжалась плечом в стену, долго смотрела на маленького почти что Костю, повторяя, как мантру, что им осталось совсем немного.

Ещё немного и Победитель к ним вернется.

— Избирательные участки закрыты, последние голосующие ещё делают свой выбор, а мы через несколько минут огласим результаты первых экзитполов…

Агате был присущ азарт, который она душила в себе вместе с другими рвавшимися изнутри качествами. С лидерством, со стремлением быть центром внимания, с желанием вызывать восхищение и обожание.

Сейчас она думала, что сложить её жизнь иначе, Гордееву пришлось бы куда сложнее. Она сто раз подумала бы, подпускать ли этого показушно дерзкого перца к себе…

Бедняга поднапрягся бы в завоевании её сердца куда сильнее, чем пара сообщений и пара же букетов. Но уже не переиграешь, да и зачем, если сейчас у них уже есть так много?

Но факт оставался фактом. Азарт в Агате продолжал жить. Пробивался редко, но вот сегодня… В вечер после выборов… Он решительно взялся шкалить.

Агата и сама не сказала бы, больше хочет или боится, чтобы Костя добился своего.

Когда слышала от Гаврилы или гуглила сама данные предварительных опросов, испытывала обрыв сердца, потому что рейтинг Гордеевской партии не просто рос — взлетал до ужаса быстро и до ужаса же высоко. А это значило, что шансы проигрыша (и, как следствие, возможность того, что он просто вернется в их маленький мир) таят на глазах.

Сейчас же, в тот самый момент истины, Агата внезапно чувствовала себя самой яростной Костиной фанаткой. Держалась из последних сил, чтобы не взять в руки пипидастры и не начать скандировать. Ни тебе сомнений. Ни тебе страха. Просто огромное желание, чтобы он победил.

Случилось ли это, станет понятно даже не утром, а через несколько минут. Потому что, как рассказал ей какой-то эксперт на ютубе, официальные результаты обычно отличаются от экзитполовских незначительно. Если разлет большой — скорее всего имели место массовые фальсификации.

И пусть Агата абсолютно не была готова стать женой большого политика… Как когда-то Костя шутил «министершей»… В данный момент болела за него так, что взбесившееся сердце долбилось о ребра…

Кости рядом конечно же не было.

Он сейчас в штабе и будет там всю ночь. Гаврила присылал Агате фотки. У них там большой просторный зал, фуршет, сцена, огромная толпа людей — его команда, которая будет нервничать, выступать, давать комментарии журналистам, общаться между собой, поздравлять друг друга или дружно грустить. Ну и выпивать, не забывая закусывать, конечно же…

Собственной жене поучаствовать в этом Костя даже не предлагал. Почему — было понятно. Сейчас для них обоих было особенно важно сохранить её право остаться в тени.

Пусть многие ждали фееричного появления загадочной Агаты хотя бы ночью в штабе, но она не появилась.

Сторожила дома своего маленького Начальника, изводясь от нетерпения ждала своего большого Победителя.

Сидела на диванчике в детской, одним ухом по привычке прислушиваясь к спавшему в кроватке Максиму, а вторым впитывая каждое слово прямой трансляции одного из «годных» по версии Гаврилы и Кости каналов.

Там — женщина-ведущая в строгом костюме стоит посреди красивой студии, держит в руках планшетку и тянет время будто перед оглашением результатов не выборов, а какого-то рейтингового постановочного шоу.

Хотя отчасти ведь так и есть. Эти выборы стали тем ещё шоу…

Но сейчас Агате хотелось не философски рассуждать, а взять ту самую планшетку и заехать интриганке по гладко уложенной голове. И Косте, наверное, тоже хотелось.

Хотя он, скорее всего, результаты уже знает…

— Включите нам штабы, пожалуйста…

Ведущая продолжала очаровательно улыбаться, прижимая указательный палец к уху, явно пытаясь что-то лучше расслышать в наушнике.

Сделала несколько шагов в сторону, как бы освобождая место в студии, на которое тут же техниками было выведено четыре картинки.

Агата, успевшая стать нехилым политическим экспертом и узнавателем лиц, тут же разобралась, где чей штаб… Показывали главных функционеров партий-лидеров. Но её интересовал один. Штаб. Партия. Лидер.

Будто услышав ее заказ, в одном из прямоугольников крупным планом берут её Костю…

И пусть он серьезен, пусть не улыбается, пусть выглядит для кого-то пздц солидно, губы Агаты растягиваются, а сердечно заходится, как птица, при первом же взгляде на него…

Она видит по глазам.

Костя доволен.

Он, кажется, победил…

Наверняка сомнения вернутся к ней совсем скоро, но в тот момент Агата чувствовала звенящий натянутой струной триумф.

И уже даже будто спокойно, расслаблено следила, как «живые картинки» со штабами разъезжаются, ведущая отходит еще дальше в угол, а центральным изображением становится график с названием партий и пока что нулевыми показателями.

— Покажите нам результаты первого независимого экзитпола…

Ведущая произнесла торжественно, столбики начали взлетать…

Сначала росли резко и все вместе. Некоторые затормозили практически сразу. Некоторые тянулись до одного, двух, трех, пяти процентов и замирали. И только один…

Взлетает и взлетает…

Куда-то нереально высоко. В неправдоподобный отрыв…