Сначала он наносит удары только костяшками, дальше — подключая локти, отпрыгивая и приближаясь, прикрывая голову, мотая ею, чуть горбясь, немного сутулясь, постоянно передвигаясь, держа ноги присогнутыми, а ситуацию под контролем. Не забывая про бой. Добавляя колено. Стопу. Снова костяшки…

И на лице такое выражение, что Агате ясно — он снова кого-то видит. Он в очередной раз кого-то избивает. Он кривится и повторяет удары на выдохе, стискивая зубы…

Влажная майка липнет к коже… Сама кожа — блестит потом. Он же стекает капелькой по виску. Костя смахивает его со лба, при этом не забывая продолжать молотить…

И Агате снова страшно, но куда больше хочется…

Пользуясь тем, что Костя слишком увлечен — её не слышит и не видит, Агата тихонько приоткрывает дверь, скользит внутрь, замирает, затаив дыхание, сглатывает…

Слышит те звуки, о которых за дверью скорее догадывалась — стонущие выдохи, не дающие усомниться — каждый раз Костя бьет с усилием. В каждый удар вкладывается. Каждый мог бы отправить в нокдаун.

Чувствуя, что в крови бурлит адреналин, а еще зная, что в Костиной крови его сейчас невероятно много, Агата поставила радионяню на лавку у стены. Пальцам на руках и ногах было прохладно. Тело немного знобило, но Агата знала — скоро это пройдет. Надо только подойти, привлечь внимание, дать понять…

Делая шаг за шагом к мужу, Агата осознавала, что её мандраж усиливается. А ещё усиливается желание, рисуя перед глазами картинки…

Его рельефная спина. Его твердые плечи. Его острый взгляд. Его мягкие губы. Его запах. Его движения.

Агата остановилась на расстоянии нескольких метров, продолжая любоваться и бояться. Понимала, что ближе подходить не надо, Костя может нанести вред, так и не заметив. Нужно ждать, когда сам обратит внимание…

Но он действительно весь в себе. Молотит, смотря только на свою грушу…

Пока Агата не произносит негромкое: «Кость», будто возвращая его в реальный мир. Или дергая в него, потому что первый брошенный на неё взгляд через плечо происходит ещё из того, где Гордеев убивает грушу. Он жесткий и кровожадный. Рука занесена для очередного удара…

Костя тяжело дышит… А Агата не дышит вовсе…

Пока одновременно он не опускает ту самую руку вместе с головой, выдыхая, а Агата не осознает, что её губы начинают подрагивать в улыбке…

— Замочек…

Костя то ли обратился, то ли для себя сказал. Мотнул головой, стянут мокрую насквозь футболку, тут же метнул ее на пол в сторону…

— Случилось что-то? С малым побыть?

И задал вопросы, которые чётче некуда показали, что у них действительно всё так, как Агата видела… И что им обязательно надо это менять.

Она может прийти к нему не только если «что-то случилось». Она его просто любит. Она его просто хочет.

Костя смотрел в лицо жены с легким прищуром, явно стараясь потушить агрессию, которая всё ещё билась в висках… Агата смотрела в ответ с легким страхом, чувствуя, что потряхивает, но не собираясь отступать.

Мотнула головой в ответ на вопросы, потому что вслух сейчас ничего толкового не сказала бы. Сделала шаг к Косте, смотря в его глаза. Взялась за футболку, потянула её вверх…

Дрожь усилилась, когда она была отброшена туда же, где уже лежала Костина, а у Агаты появилась возможность снова увидеть Гордеевский взгляд.

Тёмный. Но по-другому.

Он не бегает по телу, а будто клейма ставит. Настолько ощутимый. Настолько обжигает…

На шее. Ключицах. Груди. Животе.

Спускается вместе с девичьими пальцами, которые тянут вниз резинку шорт, обнажая то самое неидеальное тело окончательно…

Агата переступает через опустившуюся по щиколоткам ткань, чтобы оказаться совсем рядом с Костей. Но последний шаг всё равно делает он.

Одной рукой притягивает к себе, вжимаясь пальцами в талию, другой без церемоний скользит по лобку вниз, чтобы тут же почувствовать горячую влажность…

Костя горбится, приближает свое лицо к лицу Агаты. Она приветливо раскрывает губы, с силой впиваясь пальцами в Костину шею. Стонет в них, чувствуя, что Костя двигает рукой внизу… Закрывает глаза, чтобы ощущать острей…

— Макс спит?

Судорожно кивает в ответ на вопрос, скользит носом по Костиной скуле, с жадностью втягивая его запах.

Костя всё понимает без слов. Костя не будет шутить и ёрничать сейчас. Он осознает, зачем Агата пришла. Всё будет. Но ей хочется, чтобы было по-особенному откровенно. Поэтому она высовывает язык, чтобы собрать им ещё одну капельку, оставшуюся на мужском виске. Соленую. Пряную.

— Там радионяня…

Агата и сама не сказала бы, почему, но разговаривать ей не хотелось. А если очень надо — только шепотом.

Поэтому произнесла практически одними губами — уже Косте в губы, когда он подхватил её под ягодицы, развернулся, делая несколько шагов в сторону стены, вызывая в Агате восторг, который невозможно не преобразить в возбужденный стон — и снова в губы.

А ещё невозможно не прижиматься к ним раз за разом своими, не посасывать язык, который Костя охотно проталкивает в её рот, не царапать плечи, чувствуя их твердость…

Ту самую, которая дает его рукам силу. Молотить снаряд. Держать её. Если нужно — держать оборону. Держать мир.

Агата чувствовала холодную твердость стены голой спиной, но это сейчас не заботило. Хотелось побыстрее окунуться полноценно в маленькое сумасшествие. Хотелось, чтобы Костя вошел… Чтобы она приняла…

А он будто тянул.

Целовал, вжимался очевидным возбуждением в ее промежность, но не спешил ни стянуть шорты, ни оттрахать, как напрашивается… Пытался нежничать, хотя Агата не просила.

Заботливый. Помнит всё. Думает обо всём. О Максе. О ней. А Агате хочется, чтобы не думал. Рот полон слюны. Внизу пульсирует так, что кажется — взорвется от следующего адресного движения и неважно чем — членом или пальцами. Но быстро не хочется. Поэтому Агата чуть отталкивает Костю, спускает с его бедра сначала одну ногу, потом другую…

Сама берется за шнурки на мужских шортах… Сначала они смотрят друг на друга. Потом вместе вниз. На проворные пальцы, которые расслабляют узел, тянут вниз.

Шорты оседают к ногам, а пальцы сжимают член, скользя вниз…

— Резинки нет, Агат…

Костя говорит тихо, снова в губы, когда Агата приподнимается на носочки, чтобы сплестись языками, продолжая проходиться ладонью по длине, усиливая хват…

— Отлично…

Агата говорит, снова оторвавшись, Костя несколько секунд блуждает по её лицу взглядом, отстранившись, будто проверяя…

А потом они оба расплываются в улыбке. Как раньше. Как всегда.

Агата опускается на пятки, смотря Косте в глаза. Они и без того темные, но темнеют еще, когда она тянется губами к подбородку, скользит по кадыку, целует соленую грудь, опускается на колени, смотрит снизу…

Чувствует его возбуждение, как собственное. А может это всё же то, что живет в ней, но Агата испытывает нетерпение, которое одновременно хочется растянуть и утолить.

Высовывает язык, проходится ним по стволу, обхватывает губами головку, закрывает глаза, ощущая, что у самой низ живота становится по-особенному тяжелым, а Костины пальцы путаются в ее волосах. Он гладит, он направляет, он толкается бедрами, Агата ловит ритм. Получает удовольствие, пока сильные руки не подхватывают подмышки, снова поднимая.

Глаза встречаются с глазами. Костя дышит тяжело, Агата смотрит слегка растерянно, пока не понимает, что он ртом спросить не может, спрашивает взглядом: «чего ты хочешь?».

И Агата признается честно:

— Без жалости… Как раньше…

Костя кивнул, сглатывая.

Ему дают карт-бланш. Но он всё равно чувствует ответственность. И принимает её.

Разворачивает Агату всем телом, заставляя испустить удивленный вскрик…

Сначала вжимает ладонь в поясницу, как бы требуя прогнуться, потом упирается во вход членом, одновременно скользя пальцами по клитору и прижимаясь губами к повернутой женской щеке…

Агата стонет конечно же… Костя толкается… И тоже стонет…