– Показав свое нижнее белье? – чувствую, как меня потряхивает. Это же надо вспоминать, заново визуализировать всю грязь, которую приходилось с себя соскребать, чтобы идти дальше, а не сдохнуть от презрения к себе.

– Знаешь, как лучше всего победить противника? – задает вопрос Вика, все еще держа меня за руку. Но уже не грубо, а нежнее, поглаживая.

– Напасть первой.

– Вот именно! Напиши все, как было! Чтобы ни одна Надя не смогла больше выставить твоё белье на всеобщее обозрение без твоего ведома, чтобы ни один Роберто не смог тебя унизить, чтобы ты никогда не оглядывалась, если слышишь иностранную речь. Ты же запуганная как заяц, а я предлагаю стать львицей.

Она отпускает мою руку и осушает свой бокал. Я уже не помню, что ей принесли. Все мысли затмили картины из прошлого, которые Вика предлагает изложить в виде текста на бумагу. И показать всем. Рассказать все, как было. В этом есть смысл. Есть шанс, что никто никогда больше не сможет назвать меня шлюхой. Но с другой стороны, тогда и Никита узнает, что ребенок от него.

– Не могу.

– Да ты не отвечай сейчас. Это можно сделать через несколько лет. Просто это отличный способ побороть страх и начать жить заново.

– Мне нравится моя жизнь. Лучше и быть не может.

– Внешнее благополучие не всегда говорит о гармонии внутри. Вспомни Самсоновых. Пятнадцать лет замечательного брака. Трое детей. А в итоге расставание. Почему?

– Ты меня спрашиваешь?

– Мне же интересно. Не зря же Мелиссу можно было застать за бокалом шардоне.

– Ты вообще глушишь вино каждый день.

– А я и не утверждаю, что счастлива, – пожимает она тонкими плечами и откидывает волосы назад, а потом вдруг напрягается всем телом. Поджимает губы и смотрит мне за спину.

– Что? – по телу расползается дрожь страха.

– Я привела ее в твой отель, чтобы ты следила за ней, а не ужинала как с подружкой! – шипит над головой знакомый голос и, повернувшись, я в ужасе наблюдаю, как по идеальному лицу Нади расплываются пятна гнева.

– Ну и что ты молчишь, – продолжает шипеть Надя, а меня потряхивать начинает. И даже не из-за жены Никиты, что буквально брызжет ядом и портит свое лицо. Вика. Это, получается, она специально со мной нянчилась? И почему в таком случае я не ощутила тревогу? Неужели моя интуиция, что спасала всю жизнь, стала давать сбои.

– А что я должна сказать? – хмыкает Вика, и я не выдерживаю. Встаю, собираюсь покинуть праздник тщеславия, но она меня хватает и садит обратно. – Я никому ничего не должна. И обедаю я с тем, с кем хочу. У тебя уже есть одна подружка на побегушках, зачем тебе я?

И только сейчас замечаю еще одну девушку, пару Артура, которая стоит и мнется за Надей. Невзрачная, обыкновенная, по сравнению с Надей просто дурнушка.

– Променяла меня на проститутку? – наклоняется Надя к Вике и смотрит в глаза. – Я думала мы подруги!

– Мне кажется, ты никогда не знала значения этого слова. Иди, пока кто-то тебя не сфотографировал. Если, конечно, ты не хочешь устроить себе пиар как истеричке. Могу помочь, – хочет подняться она, но Надя делает шаг назад и резко поворачивает ко мне голову. – Ты пожалеешь, дрянь! Пошли, Диана. В этом заведении стало плохо пахнуть.

Диана словно магнитом приковывает взгляд к Вике, не хочет уходить, но Надя кричит на выходе.

– Я долго буду ждать?

– Иди, Диан, – мажет рукой Вика с легкой улыбкой. – Проследи лучше, чтобы она дел не натворила.

Брюнетка кивает и, бросив на меня непонятный взгляд, бежит за подружкой. Ощущение такое, что все это время кто-то грудь стягивал. А теперь отпустил, и я могу вздохнуть спокойно. А Вика просто отпускает меня и выпивает до дна свой бокал.

– Дебилка. Какая первая леди. Ей только на рынке торговать.

– Вика, – не могу сказать больше. Она же поднимает взгляд, лопает во рту помидорку черри и говорит.

– Да расслабься ты. Что она может сделать. За тобой Черкашины. И я, если уж дело на то пошло.

– Ты?

– Да, боже. Ну ляпнула я, что ты пришла к нам работать. Ну попросила она меня сказать, если замечу тебя с Никитосом, сразу позвонить ей. И прежде чем обижаться, подумай, что я ни словом ей не обмолвилась, как ты обжималась с ним в подсобке ресторана.

– Ты знала?

– Ну так… Мы с Камилем потом этого придурка домой приволокли. А он всю дорогу: «Дай губы, дай губы». Ясно, что ты не сразу ушла.

Стыдно становится неимоверно. Особенно, зная, как сама Вика относится к изменам.

– Ничего не было… – оправдываюсь я и снова смачиваю горло соком. – То есть…

– Да не объясняй, – отмахивается она, а меня вина гложет. И я для себя решаю, что больше не подпущу Никиту, пока он не разведется. Если разведется. – Я, конечно, волнуюсь за Надю, но она прекрасно знала, что выходит замуж за чужого мужика. Ей мама в голову втемяшила, что Самсоновы это путь наверх. Хотя, честно сказать, не понимаю, куда выше.

– Они верят, что Никита может стать президентом? – с трепетом интересуюсь я, ощущая, как внутри разбивается стеклянный шарик надежды, а я босыми ногами по осколкам хожу. Хуже себе делаю. Если он продолжит путь наверх, но рядом с ним мне не будет места. Сколько бы книг о правде я не написала.

– Верят, – кивает Вика. – У него есть все шансы. За ним идут, да и поддержка мощная.

– Он слишком благородный для этого.

– Точно, – хохочет Вика. – Было очень благородно шантажировать тебя, чтобы регулярно иметь. Ты там у него в штанах нимб не обнаружила? Алтарь его причиндалам еще не возвела. Серьезно веришь, что он разведется?

– Считаешь меня дурой?

– Да, – честно так, без прикрас. – Но мы все дуры, когда любим. Так что тебе простительно. Просто ты должна понимать, что для Никиты нет обратного пути. Забравшись высоко, он не захочет падать, если его насильно не спихнут. А там столько народу повязано между собой, столько серых кардиналов, что популярность Никиты будет расти в геометрической прогрессии. Им нужна обезьянка, и он ей станет. Забудь о нем, живи для себя.

– Я так и делаю, – убеждаю саму себя, пока горло стягивает удавкой. Верила. Да, я до последнего верила, что он разведётся. – Я живу.

– Ты живешь им. И да, я буду рядом, чтобы ты не наделала глупостей, а главное не натравила на себя Надю. И ты можешь мне говорить, сколько угодно, что ее не боишься. Но твою жизнь она может превратить в ад.

Сразу руки тянутся к животу. Но я останавливаю себя. Не стоит Вике знать.

– Я должна быть тебе благодарна?

– Нет, пока, собственно, не за что. И пошли, у нас завтра в отеле международная конференция инвестиционных компаний. Рано вставать. – говорит она, отодвигая тарелку, и поднимает руку. – Счет, пожалуйста!

Она села со мной в такси и болтала всю дорогу о завтрашнем дне, но я обдумывала совсем другие ее слова. Про Никиту и то, что мне нужно держаться от него подальше. Может быть, поэтому в телефоне, что принес мне однажды курьер, я отправила его в черный список. Зачем приняла его подарок обратно, не понятно. Но теперь надо принимать тот факт, что надежды на отношения с ним нет. Он не разведется, а я быть проституткой больше не хочу. Лучше совсем без мужчин. Так даже проще. Проще одной, главное, научится не думать про Никиту. Действительно перестать ждать встречу с ним на улице, или трепетать каждый раз, когда поднимаюсь домой, ведь он знает адрес. Не надеяться услышать его голос. Не подвергаться соблазну снова сказать «спасибо».

Хотя на следующее утро у меня было желание позвонить ему самой и потребовать угомонить свою жену, потому что она, используя свои связи, решила, что в этом отеле я работать не достойна.

– Нет, нет, Ален, никаких увольнений, – успокаивает меня Марат Дмитриевич, только что сообщив, что здесь я работать больше не могу. – Просто я бы хотел предложить тебе перевод. У нас же несколько филиалов. Должность я за тобой сохраняю.

– Спасибо, – еле сдерживаю слезы. Мне нравилось здесь работать. Даже Вика стала нравиться. И Оля. И даже вечно флиртующий Дима. И занятия танцами по пути. И станции метро красивые. Мне стала нравиться стабильность, а получается, придется начинать все сначала.