50-летний юбилей детдома в 1991 году совпал с 400-летием города Осы. Зарегистрировались 55 выпускников. Был солнечный день, на улицах города много народа, царило приподнятое праздничное настроение. У меня остались хорошие воспоминания, и я написал заметку в местную газету. Вот выдержка из нее: «Думаю, не ошибусь, если от лица всех выпускников выражу глубокую благодарность организаторам нашей встречи: директору д/д № 3 Николаю Валентиновичу Кашинцеву и завучу Фриде Федоровне Курбановой. Вполне понимаю, как нелегко это было сделать в наше время. У директора большие планы, суть которых заключается в создании непрерывной, единой системы воспитания от дошкольного возраста до полного совершеннолетия, чтобы “не выбрасывать” пятнадцатилетнего подростка практически без денег в этот жестокий мир. Дай, Бог, ему сил, здоровья и нервов, чтобы не сойти со своего пути. Неизвестно, что было интереснее для нас: праздничный банкет или рассматривание фотографий в альбомах, нахлынувшие воспоминания о детстве. Что же нас, бывших воспитанников, тянет сюда? Приехали пять выпускниц 1952 года! Все они работают учителями. Приехал молодой офицер военно-морского флота из Приморского края, куда билет в один конец стоит свыше 200 рублей. Приехали из Ташкента, Улан-Удэ, Балаково, Пензы… большинство, конечно, из Перми и области. Все мы на один день вернулись в страну своего детства, а оно, несмотря ни на что, было счастливым. Ласк, может, было и не много (т. к. нас очень много), а держать любимчиков на глазах других – преступно. Было другое: воспитатели вложили в нас свою душу, отдали большую часть жизни. Редкий день для них заканчивался часом, предусмотренным графиком работы. Низкий поклон им, всем воспитателям и сотрудникам детского дома. Хочется закончить словами: детдом – это часть нашего общества, его боль, если хотите – его грехи…».

Последний, 60-летний юбилей в 2001 году почему-то решили устроить в октябре. Уральская осень суровая, по городу не погуляешь. Из всего запомнились концерт и выступление детей интерната для умственно отсталых в Доме культуры. Мои эмоции – не радость от детского творчества, а жалость и сочувствие. На природу не ездили, только в музей. Не осталось даже фотоальбома, в котором бы выпускники записывали данные о себе. Нигде не обнаружил количество приехавших выпускников, но, судя по отдельным сохранившимся фотографиям, – немного. В газетной статье читаю, что финансовую поддержку оказали администрация района, отдел образования. Насчитал 17 спонсоров юбилея, среди которых богатые нефтяники, но какого-то размаха у праздника не получилось – это мое субъективное мнение.

Штрих о живности в детдоме – кроликах, курах, свиньях. Благодаря нескольким детям-энтузиастам, директору П. Ф. Гусеву и настоящему ученому-зоотехнику профессору А. П. Никольскому в детдоме некоторое время процветало подсобное хозяйство. Построили птичник и крольчатник. Число кроликов было больше трех десятков, а кур – 70, из них 20 несушек, от каждой из которых было получено более 160 яиц. Главное достижение – 1-е место на областной выставке и участие во Всесоюзной Сельскохозяйственной Выставке в Москве в 1959 году! И вот вопрос: много ли было таких детдомов и других учебных заведений, которые могли бы похвастаться участием на ВДНХ в те годы? Значит, реально в детдоме № 3 г. Осы был создан благоприятный микроклимат.

Работа над книгой была захватывающей. Пропустил через себя сотни судеб, которые стали мне близки. Стала ясной картина, как жили разные поколения воспитанников. Интересно сравнение сотрудников в разные годы, как они отражают свое время. Как мог, донес это вместе со своим соавтором Риммой Александровной до вас, читатели. Несмотря на мой солидный возраст и жизненный опыт, самые внимательные рассмотрят в авторе мальчика из детдома, считающего свое детство счастливым.

Кто заинтересовался – поехали!

Мы, ровно 20 маленьких человечков, 25 августа 1965 года «переезжали» на новое место жительства своим ходом – пешком – из Дошкольного детского дома № 4 в детский дом № 3. Я не помню самого этого перехода, но на всю жизнь врезалось в память, как поднимался по крутой деревянной крашеной лестнице с первого на второй этаж нашего нового деревянного дома. Никаких вещей не было, только то, что надето на нас. Все игрушки остались нашим последователям. И буквы с цифрами нам были незнакомы.

Ваня Квашнин

Нашу младшую группу, воспитанников 1–3-го классов, называли МАЛЫШАМИ. «Малыши, на завтрак!» – кричал дежурный, и мы, уже одетые к школе, гуськом тянулись в соседний кирпичный купеческий особняк, на первом этаже которого располагались наша столовая и кухня. После нас уже ела старшая группа – СТАРШИЕ. Кормили в основном вкусно, но жидкую кашу или суп с кусочками сала я терпеть не мог, до тошноты. Кусок хлеба от буханки разрезали на четыре маленьких куска. Хлеб клали в вазу, сплетенную из желтой проволоки, на середину стола для четырех человек: ешь, сколько хочешь. К хлебу приучали относиться бережно. Мы твердо знали от директора А. Ф. Шестакова, что у нас санаторный детский дом, и на каждого из нас государство тратило на еду 1 рубль 43 копейки в день (в обычном детдоме около рубля двадцати). Повара у нас были классные и работали по многу лет.

Группа занимала весь второй этаж, на котором находились три спальни, две учебных-игровых (групповых) комнаты, умывальная, туалеты и длинный коридор. Перед входом располагалась большая застекленная веранда.

Одеваться мы были приучены еще в дошкольном детдоме. Сами заправляли свои кровати по единому образцу, и днем в спальню вход уже был запрещен. Никаких шкафов тогда в спальнях не помню. Было несколько тумбочек для каких-то личных вещей. Постельное белье и одежда хранились в кастелянной. Чистое выдавали только перед баней. Одежда была у каждого личная. Для того чтобы не путать после стирки, на всех вещах вышивали инициалы: например, у меня было «ВК» – Ваня Квашнин.

Периодически нам выдавали новую одежду и обувь. Для этого мы шли на небольшой склад, находившийся рядом с крольчатником в конце нашей территории. Заходили по несколько человек и примеряли рубашки, ботинки и прочее под наблюдением воспитательницы. Пахло там именно новыми вещами. Это был один из радостных и приятных моментов, но нас сразу же предупреждали: носите аккуратно, раньше такого-то месяца новое не получите. Когда я стал большим, узнал, что всю одежду детдом получал с огромного склада где-то в районе пожарки. Там была одежда и для всех других детских домов и интернатов. Кто ее шил, откуда ее привозили – неизвестно, но изысками она не отличалась: достаточно теплые «леопардовые» шапки, пальто одного фасона, серо-мышиного цвета полушерстяные костюмчики у мальчиков, коричневая школьная форма с черным фартуком у девочек, синие или черные трико с оттянутыми коленками, черные сатиновые шаровары с резинками снизу, одинаковые ботинки, тканевые синие тапочки с резиновой подошвой, резиновые сапоги… Мы ходили во всем одинаковом, но нам, малышам, было все равно. Жизнь была веселой и насыщенной, и на такие мелочи просто некогда было обращать внимание, и даже, наоборот, хорошо: все были равны друг перед другом.

Наши ватные матрацы и подушки раз в год «прожаривали» в специальной машине, которая так и называлась: «вшивобойка». Со вшами тогда решительно боролись, как и с нашими прическами: мальчишек подстригали наголо, а девочкам оставляли челки. Ущербными мы, опять же, себя не чувствовали. У кого находили вшей – терли и мыли голову смесью с керосином. Машинки для стрижки были тогда механические, и приглашенному парикмахеру бывало непросто аккуратно подстричь такую кучу ребятишек.

Еще у нас регулярно бывали медосмотры. Иногда их проводил наш врач, который работал на полставки, а иногда приглашали целую комиссию примерно из пяти врачей. Самое завораживающее – это рентген легких, который делали, по-моему, в детском тубдиспансере на улице Интернациональной. Врач помещал ребенка за светящийся экран так, что был виден скелет, и своими руками поворачивал его в разные стороны, чтобы получше все рассмотреть. Пускали по одному, но мы все равно как-то умудрялись подсмотреть это зрелище. Это уже потом появился аппарат для флюорографии. И все годы работал один и тот же врач, всегда с юморком. Юра напомнил мне, что его звали Олег Петрович Ипатов.