Он попросил ее показать комнату, где жил Кирилл. С видимой неохотой она согласилась. Запах застоявшегося табака, кажется, пропитал стены помещения. Старая мебель никак не гармонировала с новейшей видеоаппаратурой. На письменном столе было разбросано много кассет и исписанных листков бумаги.

— Я еще до конца не прибралась, — сказала Мери. — Тут какие-то его записки, стихи.

— Можно посмотреть?

— Смотри…

Зазвонил мобильный.

— Румберг слушает.

— Здравствуй, Виктор, — послышался знакомый голос. — Это Питер.

— Здравствуй, Питер.

— Тебе необходимо срочно покинуть Россию. Иначе — не избежать участи жены. Запоминай, что надо делать…

Питер продолжал быстро объяснять, но Румберг не слушал, перебирая на столе бумаги.

— Запомнил? — переспросил Питер.

— Да, да… Сделаю, как ты говоришь.

— Тебе привет от Линды. До встречи. Береги себя.

Связь закончилась. Очаровашка Мери сдувала пыль с письменного стола, как будто ждала скорого прихода Кирилла. В ее суетливости было что-то кукольное, неправдоподобное. И только когда в полнейшей тишине из соседней комнаты донеслось кряхтение дяди Федора, оба они словно очнулись ото сна.

— Эй, родители, — позвал Федор, — давайте еще разок помянем.

Мери покачала головой:

— Родители… Кому нужны такие родители?

…Отъезжая от дома, водитель обратил внимание Румберга на слежку:

— Кажется, нас ведут.

Пропустив замечание, Румберг спросил:

— Где сейчас Новиков?

— Это в момент узнаем. Может, нам лучше оторваться? Машина конторская.

— Конторская?

— Да, так раньше именовали КГБ. Вроде бы свои — с чего бы им за нами увязаться?

Водитель прибавил скорость, ловко проскочив на красный светофор.

— Вот и утерли нос конторским, — усмехнулся он. — Надолго ли?

Связавшись с офисом Новикова, водитель получил информацию, что депутат находится в Лондоне, и вернется домой не раньше, чем через неделю.

Румберг приказал:

— Возьми такси и срочно в аэропорт. Мы летим в Лондон. Машину припаркуй на видном месте.

Слежки не было видно. Очутившись в VIP-зале, Румберг почувствовал сначала сильную одышку, а затем непривычную вялость во всем теле. Голова налилась чугуном, перед глазами заплясали красные круги. Обратив внимание на его мертвенную бледность, охранник вызвал медиков. Тут же сняв кардиограмму, врач сказал: «Острый инфаркт. Будем госпитализировать».

— Доктор, — через силу произнес бизнесмен, — сейчас вы мне проведете все необходимые манипуляции, затем мы с вами полетим в Лондон. Пять тысяч баксов плюс обратный билет — вас устроит?

— Я и за десять не полечу, — ответил врач.

Румберг спросил:

— Двадцать тысяч?

— Я и за…

Ему не дали договорить — дуло пистолета охранника уперлось в подбородок:

— Шеф не любит, когда начинают торговаться. Работай! И быстро в самолет.

У входа на трап столпились репортеры. Как пронюхали, что он здесь?

— Господин Румберг! Существует ли вероятность интеграции «Бизнес-трейда» в мировую финансовую систему?

— Что вам известно о махинациях на фондовой бирже?

— Ваш прогноз на ближайшую перспективу?

Немного покачиваясь, молча, бледный как полотно, поддерживаемый с двух сторон охранником да врачом в штатском, известный бизнесмен тяжело поднялся по трапу и исчезн в черном проеме посадочного люка огромного «Боинга».

— Ты видел?! — вскричал Савелий Новиков. — Нет, взгляни сюда, — ты видел?!

Немного пьяный Вовчик, к которому обращался босс, выпучил зрачки, пытаясь придать лицу серьезное выражение. Получилось очень смешно. Однако Новикову было не до смеха.

— Пьяная твоя харя, — проворчал он. — На, вот, читай…(Он кинул ему газеты).

— Я не врубаюсь по-английски.

— Русские читай!

— Опять эти… педерасты? Савик, ну, что ты разволновался? В первый раз, что ли? Побрешут, покаркают и перестанут. Такая их сучья работа.

— Ты читать можешь?!!

— Могу, могу. Так… «Отмывание капиталов… российской мафией»… Херня какая-то, честное слово! «Миллиарды долларов… с оборота наркотиков… отмыты… в том числе..». Кто это тявкает?! «…в том числе… депутатом Госдумы господином Новиковым». Хочешь, я достану эту тварюгу? Я его, собаку, просто урою! Хочешь?

Новиков сорвался на крик:

— Вот еще газета! А вот еще! И еще! Ты всех сразу уроешь?! Или по отдельности каждого?! Завизжали, как по команде. Своре кинули кусок мяса, от запаха крови они озверели и готовы перегрызть горло.

— Кому?

— Мне-е, черт тебя побери!!! Мне-е-е!!!

Вовчик на минуту оторопел, но понемногу пришел в себя:

— В натуре, Савик, у них кишка тонка. Кто тебя, депутата, даст в обиду? Наш президент? Он что — дурак? Ведь это не тебя — всю страну хотят обгадить! Скажи, кому, нет, ты мне скажи, кому такое может быть выгодно? Поганым штатникам. Больше — никому!

Савелий засуетился:

— Где порошок?

— Хочешь, по вене? Ширнись — легче станет.

— Ты в своем уме? — удивился Новиков, но, подумав, решился: — Давай, только аккуратно. И водочки налей…

— Базара нет. Смотри, как в тот раз, копыта не откинь.

— Делай, что велю!

Блаженно опустив веки, Новиков, после процедур, медленно проговорил:

— Больше никогда не предлагай мне этого. Понял?

— Я что, тебе враг? Западло — побаловались, и хватит.

— Блин, баловник…

— Как насчет девочек?

— Ты сперва нашу конуру проверь. Отель хоть и престижный, но сам знаешь…

Вовчик пододвинул стул поближе к низко висящей хрустальной люстре и, неуклюже вскарабкавшись на него, принялся водить рукой по множеству стекляшек, зазвеневших, словно колокольчики.

— Бля буду — натуральный хрусталь, — заключил он.

— А ты, — заметил Савелий, — натуральный мудак. Разве так ищут? У Сомова поучись.

— Нашел учителя… Зачем ты его взял с собой?

— Взял — значит, так надо. Вася попросил. В общем, кореш… за тобой мокруха.

— Врешь?! — не поверил Вовчик. — Я этого мента пришью, как последнюю…

— Тихо! Чего орешь? — зашипел Савелий. — По правде говоря, он у меня поперек горла давно стоит. Я Васе обещал, что сработаем тихо и незаметно. Это тебе не побрякушками греметь. Усек?

Дежурный охранник — здоровенный громила — бесшумно появился и доложил:

— К нам господин Аслахан.

— Давай его сюда.

Как всегда изящный молодой чеченец впорхнул, будто стрекоза, и затараторил с неуловимым кавказским акцентом:

— Савелик, дорогой! Читаю сегодняшние газеты — и своим глазам не верю. Какие сволочи, какие подонки! Когда им надо — ты хороший. Когда им не надо — ты нехороший. Как только Ичкерия обретет свободу, приезжай к нам, вкладывай деньги — жить станешь без горя и печали.

— Если в заложники не возьмете, — вставил Вовчик.

— Какие, слушай, заложники?!

— Ты вот что, — сказал Савелий, — расскажи-ка лучше, откуда взялось столько баксовой фанеры?

— Не понял?

— Ну, как же: товар я тебе в свободную Ичкерию отгрузил?

— Правильно, отгрузил. Качество хорошее — полевые командиры довольны.

— И деньги через посредника я получил?

— А как же без денег, слушай?

Савелий дал знак Вовчику. Тот поставил на стол кейс и открыл его, наполненный зелеными долларами.

— Спасибо, Аслахан, — сказал Новиков. — Бери баксы — они твои.

Возникла выразительная сцена, где Аслахан попытался сыграть роль удивленной Красной шапочки, которая вовремя не сумела разглядеть в облике бабушки серого волка:

— За что такой подарок, слушай? Оставь их себе, добрый человек. Мне своих хватает.

— А вот мне своих не хватает. Ровно полтора миллиона.

— Кто тебя так обидел?

Савелий с улыбкой тихо произнес:

— Ты меня обидел, Аслахан.

Чеченец решил сыграть в открытую:

— Клянусь жизнью матери, я понятия не имел, что это — туфта. Мы отыщем негодяев, даю честное слово…

— Жаль твою мать, Аслахан, — заметил Вовчик. — Ты ни во что не ставишь ее жизнь. Как и свою.