— Кирюша! — позвала мать. — Ужин готов.

— Иду, ма.

Подойдя к матери, сын обнял ее за плечи и небритой щекой коснулся лба:

— Ты у меня единственная и самая-самая любимая. И самая родная…

Три черных бронированных «мерседеса» мчались из аэропорта Шереметьево по ночным улицам Москвы. В одном из них, лениво перелистывая журнал, удобно расположился подтянутый пожилой господин. Он изредка бросал безучастный взгляд на мелькающий за окном пейзаж и, попыхивая сигарой, иногда улыбался собственным мыслям. Звали господина Эдвард Коллинз. Свой и без того краткий визит в Россию директор ФБР решил сократить до… трех часов. Именно за это время необходимо решить все основные вопросы. Его совершенно не интересовала эта страна с точки зрения исторической культуры, науки, уклада жизни людей или чего- либо еще. Здесь его вообще ничего не интересовало, кроме… одного незначительного аспекта: работы некоей банковской структуры. Ни больше! Словно он по старой привычке, очутившись в незнакомом месте, искал какую-нибудь пивную поприличней, чтобы скоротать там немного времени, прежде чем снова двинуться в путь.

Его встречали глава администрации президента господин Калашин и шеф контрразведки господин Шельмягин. Визит значился как неофициальный, строго засекреченный, и проходил под прикрытием тщательно отобранных сотрудников спецслужб.

Представившись друг другу и обменявшись незначительными репликами о погоде, все трое уединились на подмосковной вилле Калашина в уютном зале у камина. Переводчики отсутствовали, т. к. и Калашин, и Шельмягин неплохо говорили по-английски.

— Перейдем к делу, господа, — сказал Коллинз. — Каков темп конвертации денег из Росии в Штаты?

Глава администрации президента широко улыбнулся:

— Полагаю, наша встреча будет намного более продуктивной, откажись мы от менторского тона по отношению друг к другу. Надеюсь, господин Коллинз, я не произнес ничего лишнего?

— Извините, господа, — пожал плечами Коллинз. — Мне больше всего не хотелось, чтобы меня понимали превратно. Согласен с господином Калашиным. Итак?

Видимо, считая себя большим знатоком России, Коллинз упустил одну существенную деталь — у русских ничего не начинается и ничто не заканчивается без застолья. Пусть даже самого скромного.

— Мы кого-то ждем? — спросил директор ФБР, чувствуя, что пауза затягивается.

— Как вы догадливы, — заметил Шельмягин.

Официанты в черных смокингах вкатили подносы с первосортной выпивкой и закуской.

— У нас все дела делаются на скорую руку, — вздохнул Калашин, расправив на коленях белоснежную салфетку. И, словно извиняясь за поваров, обратился к Коллинзу: — Ведь просил их приготовить осетрину с грибной подливой, а они (здесь он положил на тарелку аппетитный кусок рыбы), извольте видеть, подают ее под абхазским вином. Как вам это нравится, господин Коллинз?

— Предлагаю тост за успех нашего дела! — поднял граненую рюмку водки Шельмягин.

— Господа, у меня диета, печень, — попытался отказаться гость. — Доктора категорически запретили все острое и соленое. И кроме незначительных доз коньяка…

— Нет, вы подумайте! — совсем возмутился Калашин. — Здесь только четыре сорта коньяка. Какой вы предпочитаете, коллега? «Армянский», «Одесский», «Белый аист» или французский?

— Давайте французский.

Будто не расслышав, Калашин сам налил Коллинзу «Армянский»:

— Удивительно душистый напиток!

Демонстративно взглянув на часы, директор ФБР залпом выпил коньяк:

— Что ж, господа, похоже, настал момент для конкретной работы. Я весь внимание.

— А вы откушайте, Эдвард, поросячьи ушки с клязьминским хреном, — предложил Шельмягин. — Такого объеденья вы, точно, еще не пробовали.

К удивлению русских коллег, американец после третьей рюмки коньяка буквально набросился на закуску. Уж не забыл ли он, зачем сюда пожаловал, сквозило во взглядах хозяев.

— По-моему, господин Колинз прав, — заметил Калашин, — нам давно пора перейти к делу. Кстати, вы обещали показать нам кое-какие данные по вложениям российских частных лиц в американские банки.

— Да. Вот эти данные. Но, господа, прошу не забывать, насколько секретна информация.

Директор ФБР достал электронный блокнот и, нажимая кнопки, отыскал нужное:

— Так… Здесь алфавитный перечень российских чиновников всех рангов, личные вклады которых в Штатах превышают пятьдесят миллионов долларов. Их число немногим более восьмисот тысяч. Затем идут вклады до двадцати пяти миллионов — таких чиновников на два порядка больше. Вклады в миллион долларов мы просто не учитывали. Отдельной строкой отмечено православное духовенство: личные счета некоторых ваших иерархов переваливают за полмиллиарда долларов. Надеюсь, господа, ваши собственные счета вам хорошо известны?

Они переглянулись.

— Есть какие-то коррективы? — насторожился Калашин.

— В этом смысле, Эвард, будьте с нами предельно открыты, — заволновался Шельмягин.

Коллинз рассмеялся:

— Пока я в своем кресле, — можете, господа, спать спокойно. Однако, следует заметить, что и наши… и мои интересы должны быть соблюдены.

Он не стал ходить вокруг да около, напрямую очертив круг вопросов, информация о которых и является своеобразной гарантией бесперебойного поступления в Штаты российских капиталов. Здесь на первом месте стояли новейшие военные технологии, которые с помощью частных фирм постоянно находились в поле зрения ФБР. Новинки ракетного оснащения и самолетостроения являлись приоритетными направлениями деятельности специалистов Коллинза. Выходила удивительная метаморфоза: России разрешено вкладывать в США свои собственные доллары за свои же собственные секреты. Однако столь унизительные условия, как полагали Калашин с Шельмягиным, продлятся до поры до времени. (Близились к завершению научные разработки, о существовании которых знали только несколько человек из президентского окружения, не считая самого главу государства. Эти разработки оценивались как самые перспективные, способные дать в будущем многомиллиардные сверхприбыли. Даже для Коллинза и его команды они оставались недоступны).

— Что вас еще интересует, господа? — спросил Коллинз. — То, что представляет интерес для меня, я изложил.

— Скажите, Эдвард, насколько можно быть уверенным в неразглашении операций по перекачке денег? — поинтересовался Шельмягин.

— Это так же надежно, — заверил Коллинз, — как то, что я сижу перед вами.

Калашин вытер губы салфеткой:

— Сейчас вы сидите перед нами, а завтра будете сидеть напротив директора ЦРУ?

Гость улыбнулся:

— Да если даже напротив Господа Бога! Первая заповедь разведчика — молчание. Вторая заповедь — молчание. А третья?

— Молчание в тряпочку, — неудачно пошутил Калашин.

— Господин Калашин не зря руководит администрацией президента, — польстил Коллинз. — Скажите, каналы денежных переводов… надежны?

— Более чем, — заверил Шельмягин. — Ведь идея создания «Бизнес-трейда» является коллективной, не так ли?

— Но только идея, — поправил Коллинз. — Все остальное — дело рук ваших профессионалов…

Ночное рандеву подходило к концу. Немного сморившись, Коллинз в порыве благожелательности предложил коллегам вышеупомянутый список чиновников и духовенства. Те вежливо отказались, дав понять, что материал достаточно хорошо им известен. Конечно, предпочтительнее было бы вкладывать капиталы в собственную экономику, но такова уж действительность — американские финансовые институты надежнее. Довольные друг другом, хозяева проводили гостя до аэропорта.

— Знаешь, чем-то я встревожен, — закурив, сказал Калашин на обратном пути. — Все как-то слишком гладко, будто по накатанному. Нет ли здесь подвоха со стороны ФБР? Коллинз явно спешил, даже не остался на открытие своего бюро в Москве.

— Не преувеличивай значение этого визита. Он прощупал нашу готовность к долговременному сотрудничеству и убедился, что поезд мчится в правильном направлении. Чего тебе еще? Мы с ним повязаны крепко-накрепко. Полетим мы, — тут же полетит он. Да с каким треском! Кстати, он сунул мне в ладонь бумажку с цифрой «350000». Взгляни.