— Вполне.

— Тогда ждите.

Катя повесила трубку. «А если… Катя?» — вдруг подумал Филдин, попутно отметив, сколь быстро судьба русского священника отходит для него на второй план. Она была бы идеальной женой — красива, умна, тактична, порядочна, — как всякая бывшая проститутка, окончательно порвавшая с прошлым. В ней есть тот самый неуловимый лоск, утонченность и врожденное чувство собственного достоинства, присущие далеко не каждой женщине. Здесь она во многом схожа с Линдой, но преимущество Кати — ее возраст. Хотя и возраст — дело вкуса. Мужского, разумеется.

— Нет! — воскликнул Дмитрий. — Старый я бродяга, окончательно свихнулся! Выбираю в жены баб, словно тасую карточную колоду. Значит, приободрился, почистил перышки, расправил крылышки и… вознесся. Что если все это (он взглянул на документы) банальная шельмягинская лажа? Дескать, как ты себя поведешь в подобной ситуации? Допустим, ну а… Питер, письмо от Линды? Слишком изощренная для аппаратчиков фантазия, в общем-то, лишняя при проверке. Значит, господин управляющий, продолжим наши игры…

Он обратил внимание, что уставный фонд его банка составляет двести пятьдесят американских долларов. Солидный капиталец! Хотя, как известно, это весьма условный для любого банка показатель, не способный сбить с толку грамотного финансиста. Отныне Дмитрий Филдин станет носить имя Виктор Румберг — вполне расплывчатое для определения национальности: оно может принадлежать и еврею, и скандинаву, и русскому, и американцу, и даже китайцу от неизвестного папы с редко встречающейся в Китае фамилией.

Повертев в руках ключи от машин и просмотрев кредитные карточки, Филдин неожиданно вспомнил Полину и очаровашку Мери. Как им живется? Что они поделывают? Помогает ли им маститый Пеленгас? Так стремительно меняется жизнь!

А жизнь наша на удивление быстротечна, обманчива и непредсказуема. Она может закончиться в молодые годы и начаться вновь на старости лет. Не странно ли? Мы верим и ждем, надеемся и сомневаемся, отчаиваемся и снова надеемся, покуда видим, слышим и ощущаем…

Катя приехала около семи. Извинившись за опоздание, быстро окинула критическим взглядом холостяцкую конуру Дмитрия Филдина и улыбнулась:

— Здесь просто необходимо навести порядок! Не возражаете?

— Конечно. Буду весьма признателен.

— Отлично. Тогда начнем с кухни.

«Надо было принести цветы, как я не догадался», — подумал он.

— Боже! Целая батарея коньячных бутылок! — воскликнула гостья. — Время не прошло даром для нашего бывшего больного. Это — один из характерных признаков его полного выздоровления.

— Право, мне очень стыдно…

— Где тут мусорный бак?

— Мне так неудобно…

Пройдясь в передней пылесосом по паласу, Катя переместилась в комнату, где царила полная разруха.

— Вижу явную неприспособленность к самостоятельной жизни. Если хозяин квартиры не ханжа, а я не сомневаюсь, что так оно и есть на самом деле, я готова из альтруистических побуждений раз в неделю наводить тут чистоту.

— Катюша! Вы распечатали мои мысли.

— Значит, вопрос решен.

Прибрав квартиру, Катя спохватилась:

— Забыла сумку в машине. Я быстро…

«Надо бы предложить что-нибудь выпить, — неуверенно подумал он, вожделенно вдыхая тонкий аромат дорогих Катиных духов. — Какая удивительная девушка! Простая и умная. Сделала вид, что ей доставляет удовольствие убирать в моем бардаке. А может, так оно и есть?».

Вернувшись, Катя поставила на стол бутылку виски «Белая лошадь» и разложила кое-какую закуску. Схожесть застольной ситуации с визитом Питера была так очевидна, что Дмитрию невольно пришло на ум: уж не явился ли к нему Питер вновь, только в женском обличье?

— За встречу! — предложил Филдин.

— И за все хорошее, — добавила гостья.

Разговор зашел об отце Алексее. Катя путано принялась раскрывать детали самостоятельного расследования, которое проводил ее знакомый журналист в связи с убийством священника.

«Интересно, спала ли она с этим журналистом? — размышлял Филдин, приняв позу внимательного слушателя. — А если спала, то с какими побуждениями: бескорыстными или меркантильными?».

— …ему предлагали большие деньги за прекращение расследования…

«Конечно, такая жена своим присутствием украсит любую банкирскую тусовку. Да и не только банкирскую».

— …но, получив отказ, стали угрожать физической расправой…

«Знать бы, как она отреагирует, предложи я руку и сердце? А в придачу шикарную жизнь, лучшие магазины, личного парикмахера, курорты для избранных и так далее. Этот олух Новиков даже не представляет, какой алмаз он потерял! А я вытащу алмаз из грязи и сделаю бриллиантовую огранку».

— …он смог вычислить этих людей, — они работают на спецслужбы…

«Избранница хоть и молода, но имеет достаточно солидный жизненный опыт — это ее, быть может, главное достоинство. Кате легче преодолевать именно те проблемы, которые, словно ловушки, умело расставляют женщинам некоторые мужчины».

— …почему так? Ведь мы пока еще живем в демократической стране…

«Она и в жизни, и в политике неплохо разбирается. Пусть немного прямолинейно рассуждает, но это свойственно молодости, дело поправимое…».

— …кажется, вы слушаете, но не слышите. Думаете о чем-то своем?

— Да нет, Катя, извините, совсем нет. Я только немного опасаюсь за вашего приятеля. Если информация насчет причастности спецслужб верна, то ему следует поостеречься — здесь любые доказательства могут привести к непоправимым последствиям. Отца Алексея не воскресить, а у журналиста вся жизнь впереди.

— Но как же истина?

— Истина… — он налил виски ей и себе. — Иногда, чтобы добраться до истины, должно пройти не одно столетие. Но тогда стирается острота восприятия, уходит важность момента, и мы открываем истину, как нечто, имевшее место в истории. А история — хотим мы того или нет — всегда повторяется. И будет повторяться, покуда существует цивилизация.

Пригубив виски, Катя беспомощно взглянула на Филдина:

— Что вы предлагаете? Я не совсем понимаю…

— Перекроить историю невозможно, — что сделано, то сделано. Но можно ли предвосхитить… зло? На сей вопрос пытались дать ответ великие умы человечества, и пришли к удивительному выводу: не будь зла, не было б и добра. Вот ведь как.

— Глупость! Беспомощность великих умов.

— Можно и так сказать.

Он улыбнулся ей, но, словно спохватившись, опять сделался серьезным:

— Катя…

— Да?

— Катя, я…

— Ну? Говорите, что вас смущает?

— Понимаете… Не знаю, с чего начать.

— Начните с конца. Или попробуйте с середины, — она явно развеселилась. — Дима, я вас таким никогда раньше не видела!

Встав и приблизившись к девушке вплотную, он прошептал ей на ухо:

— Я сам себя таким никогда раньше не видел…

Молча поцеловал ее в шею и тут же ощутил на своих губах легкое прикосновение ее губ. Они медленно и нежно покрывали друг друга долгими поцелуями, казалось, этой прелюдии не будет конца. Мир вокруг исчез, остались только два дыхания, сначала тихие, неровные, затем все более учащенные, срывающиеся на стон, крик, возгласы и… приглушенный смех, и снова поцелуи… Они были счастливы в предвкушении еще целой ночи ласк, объятий и любви…

…Под утро они заснули безмятежным глубоким сном. Положив голову на плечо Дмитрия, Катя глубоко дышала, лишь изредка вздрагивая во сне. Дмитрию снился отец Алексей, с запекшейся кровью в волосах, он благословлял его и Катю на долгую совместную жизнь. Рядом находились знакомые невесты и жениха, среди которых Филдин разглядел Полину со своей матерью, и Швайковского, и Крылышкина, и Савелия Новикова, и даже Сомова. Все они, словно неуловимые тени из прошлого, о чем-то тихо шептались, переговаривались, посмеивались…

Проснувшись первым, Дмитрий вдруг поразился счастью, которым судьба неожиданно одарила его — почти одновременно он получает новую интересную работу и любовь очаровательной женщины. Видимо, за все мытарства и страдания Всевышний, в конце концов, снизошел до человека, жизнь которого состояла из сплошных неудач. Но ведь Катя еще ничего не подозревает о его намерениях. Согласится ли она? Да и достаточно ли хорошо он ее знает? Не сочтет ли девушка его предложение слишком поспешным и авантюрным?