И тут передо мной появляется Венди.

— Мы хотели бы спросить вас, сколько бы вы заплатили нам за некоторые драгоценности, жемчуг и золото, — объявляет она.

Он кивает, ничего не говоря, и развязывает маленький бархатный мешочек, который Венди подарила мне для хранения сокровищ.

— Извините, — говорю я, когда старик смотрит на меня. Как только я привлекаю его внимание, я выдерживаю его взгляд несколько секунд. Затем, используя свою русалочью силу убеждения, я говорю. — Я хочу, чтобы вы не только приняли мои товары, но и дали мне за них справедливую цену.

— Конечно, — говорит он, все еще глядя на меня.

— Спасибо.

Я разрываю с ним зрительный контакт, и он, кажется, не понимает, что делал в течение нескольких секунд. Затем он замечает бархатный мешочек и кивает, начиная осматривать сокровища внутри.

— Откуда взялись эти монеты? — спрашивает он, рассматривая одну из них, поднося ее к своим странным линзам. — Они выглядят довольно старыми.

Венди смотрит на меня, и в ее взгляде появляется нервозность.

Я оглядываюсь на старика и кашляю, привлекая его внимание. Последнее, что мне нужно, это слишком любопытный мужчина. Он снова смотрит на меня, и я говорю:

— Пожалуйста, не задавайте мне никаких вопросов об истории или происхождении моих ценностей. Они были в моей семье долгое время, и это все, что я знаю. А теперь, если вы предложите мне за них справедливую цену, мы можем завершить сделку и уйти.

Старик смотрит на меня со странным, отчужденным выражением лица, гораздо более выраженным, чем лицо Венди, когда я сделала то же самое с ней. Вскоре он кивает и еще на несколько секунд забывает о себе, возвращаясь к осмотру товара. Я чувствую на себе взгляд Венди, и я уверена, что она удивлена ​​тем, что я сказала, и, вероятно, больше удивлена, что он не стал возражать.

К счастью, старик принимает сокровище, и еще через несколько минут я ухожу с почти двумя тысячами долларов. Не знаю, большая ли это сумма, но Венди, кажется, она довольна, что меня радует. Как только пожилой мужчина передает мне купюры, я отдаю их Венди.

— Это тебе, — говорю я.

Ее глаза расширяются, когда она качает головой.

— Ева, тебе нужно…

Но я прерываю ее:

— Ты дала мне крышу над головой, кормила меня и уже многому научила. Этого даже недостаточно, — я снова протягиваю ей купюры. — Пожалуйста, возьми их.

Она прикусывает нижнюю губу, хмурится, но затем вздыхает.

— Хорошо, но мы используем большую часть этих денег, чтобы купить одежду, которая подойдет тебе, хорошо? — она смотрит на мои ноги, где надеты ее сандалии, которые мне малы. — И туфли.

— Хорошо, — соглашаюсь я, улыбаясь в ответ.

Она улыбается мне в ответ, берет меня за руку и ведет к машине. Я все еще не совсем привыкла к машине, к звукам, которые она издает, или к странному головокружению, которое возникает, когда мы путешествуем в ней долгое время, но я чувствую себя в безопасности с Венди за рулем.

Первый магазин, который мы посещаем, забит стеллажами с одеждой. Сейчас на мне одна из блузок Венди, с короткими рукавами и немного тесная в груди, и штаны, которые она называет джинсами, которые я не могу застегнуть до конца. Я горю желанием купить одежду, которая мне действительно подходит.

* * *

Через пару часов я нагружена сумками и потратила половину денег, полученных в ломбарде. Мне не нравится, что большая часть денег, которые я собиралась дать Венди, уже исчезла, но я полагаю, что всегда могу обменять больше.

Когда мы возвращаемся к машине, я ловлю себя на том, что зеваю. Это был веселый день, но я довольно устала, и, думаю, Венди тоже. Я рада вернуться к ней домой и отдохнуть до конца дня.

— Брак, от которого ты сбежала, — начинает Венди. Я не удивлена, что она затронула эту тему, поскольку я полагала, что лишь вопрос времени, когда она заинтересуется моим прошлым. Да, я могла бы использовать свои способности, чтобы убедить ее потерять интерес, но, поскольку мы друзья, я считаю своим долгом открыться ей — по крайней мере, насколько это возможно.

— Да? — спрашиваю я.

— Почему ты ушла?

— Потому что я ненавидела мужчину, за которого должна была выйти замуж, — отвечаю я и затем объясняю всю историю о том, как я вышла замуж за Эварда, потом он умер, и моя жизнь, какой я ее знала, рухнула. Я просто для удобства пропустила ту часть, что все участники были морским народом.

— Ты должна была стать седьмой женой Каллена? — повторяет Венди, ее рот открывается, когда я киваю. — Господи, сколько жен нужно парню?

— Очевидно семь, если спросить Каллена.

— Ты боишься, что он придет за тобой?

Я смотрю на нее и качаю головой.

— Он никак не сможет меня найти, — и я верю в это, потому что, насколько мне известно, русалы, за исключением Лиама, не посещают землю. Они остаются под водой.

Она кивает и выдыхает.

— Это хорошо.

— Да.

— Возвращаясь к истории с семью женами, как это вообще возможно? Это законно там, откуда ты родом?

Я киваю.

— Вот как дела обстоят дома. Женщины считаются собственностью мужчин, и на самом деле у нас нет выбора ни в каких вопросах.

Она оборачивается, чтобы посмотреть на меня, когда мы останавливаемся на красный свет.

— Ты так и не сказала, откуда ты. Из какой страны, я имею в виду.

Я делаю глубокий вдох. Я надеялась, что наш разговор не зайдет на эту территорию.

— Я уверена, что ты о ней не слышала.

Она смеется.

— Я неплохо разбираюсь в географии. Проверь меня.

Я тяжело сглатываю, потому что не хочу этого делать с ней, но не вижу выхода. Я смотрю на нее и ловлю ее взгляд.

— Не задавай мне больше вопросов о моей родине, пожалуйста.

Она моргает несколько раз и выглядит сбитой с толку, а потом качает головой.

— О чем мы говорили?

— Что я должна была стать женой номер семь.

— Правильно, — говорит она, быстро кивая, и нажимает на газ, когда свет становится зеленым. — Я не хочу звучать осуждающе, но для меня это звучит действительно безумно.

— Почему? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

— Потому что я к этому не привыкла. Здесь, в Соединенных Штатах, мы можем жениться только на одном человеке. Ну, во всяком случае, в большинстве мест.

— Конечно, я бы предпочла это, если бы когда — нибудь снова захотела выходить замуж.

— А ты не хочешь?

Я поворачиваюсь и смотрю на нее так, словно у нее только что вырос конский хвост. Из ее уха.

— И подчинить себя тирании другого мужчины? Нет!

— Мужчины здесь, в Соединенных Штатах, другие, Ева, — отвечает Венди. — По крайней мере, большинство из них.

— Меня не интересуют мужчины, брак или что — то в этом роде, — я делаю паузу. — А тебя?

Она склоняет голову.

— Я имею в виду… я не против этого.

— Ты должен быть! — говорю я. — Ты заслужила свою свободу и должна наслаждаться ею.

— Ну, я знаю, но…

— Никаких «но», — отвечаю я окончательным тоном. — Нам повезло быть одинокими женщинами, которые не полагаются на мужчин. На самом деле, мы не полагаемся ни на кого, кроме самих себя, и мы должны оставаться такими.

Венди фыркает, въезжая на место, которое, как я узнала, называется автострадой, и мы возвращаемся в сторону Шелл — Харбор.

— Может, тебе пора познакомиться с кем — нибудь из мужчин из Шелл — Харбора, — говорит она.

— Если ты настаиваешь, хотя, раз я еще не встречала других мужчин, еще слишком рано.

Венди смеется, а затем вздыхает, даря мне широкую улыбку.

Затем мы на несколько секунд замолкаем, я смотрю в окно и наблюдаю за проходящим мимо миром. В такие моменты, когда я не занята разговором или действием, я ловлю себя на мысли о том, как я счастлива, как мне повезло, что я избежала ужасного будущего.

— Думаю, пришло время познакомить тебя с некоторыми из моих друзей, Ева.

Я сразу же чувствую, как учащается сердцебиение, и я тяжело сглатываю. Встреча с другими людьми заставляет меня нервничать, потому что я знаю, что выделяюсь, как ушибленный палец, этой фразе меня научила Венди.