«Где там этот Весёлый Скорпион? Давно пора помыться и лечь спать. Я заслужил немного отдыха».

Ноги сами понесли его к таверне.

***

Караван пылил ещё больше, чем прежде. Закованные в цепи рабы шаркали по земле, не в силах как следует поднимать ноги. Напрашивался привал.

Лука сделал то, что нужно. Александр выкупил заключённых по старой цене с гарантией, что их никто больше никогда не увидит.

Пурпурный отряд лишних вопросов не задавал. Древний размышлял, был ли это приказ Байла, или солдаты сами чувствовали, что этой темы лучше избегать? Впрочем, его устраивали оба варианта.

Сибальт, молодой солдат, поравнялся с ним, и теперь они ехали рядом. Александр чувствовал: что-то он сейчас спросит. И вопрос будет плохой.

– Зачем вам заключённые?

«Нашёлся всё-таки один идиот в отряде».

– А как ты думаешь? Зачем вести куда-то в кандалах приговорённых к смерти? На кого они похожи сейчас?

– Так у древних есть рабы? Я думал, рабства нет по эту сторону Великого моря… – Сибальт задумчиво смотрел на гриву лошади.

«Я увёл его в нужную сторону. Попробую закрепить мысль».

– Считаю, быть рабом – участь получше смертной казни. А ты что скажешь?

Новобранец ответил, не поднимая головы:

– Лучше смерть.

– Молодые всегда так говорят. Пока не поймут, что свобода – это возможность выбора из нескольких вариантов рабства. Посмотри вокруг. Байл – раб собственной должности, ты – раб, пока тебе платят, я – раб, пока не закончу все дела. А они бесконечны. Никто не обладает полной свободой. А им, – он указал в сторону заключённых, – Я лишь даю ещё один вариант выбора.

По виду Сибальта древний понял, что этот разговор новобранец будет переваривать долго, и ускакал к Байлу. Люди устали – пусть командует привал.

Тром сделал финт и двойной росчерк мечом – в шею и в живот. Комад выгнулся в пояснице, уходя от первого удара, и вовремя шагнул назад от второго, одновременно полоснув Трома по запястью – попал, но чуть выше, сухожилия остались целы. Вместо обратного движения, Тром уколол в ответ, метя в живот. Комад ушёл в сторону в последний момент: меч лишь порезал бок.

Толпа вокруг взревела.

Они разошлись.

«Не зря он вождь, не то уже кишки бы по траве раскидал» – подумал Тром.

Но рана, похоже, сильно мешала Комаду, и время работало против вождя.

– Дружище, рана его доконает, просто нужно подождать! Тяни время! – крикнул Марк из толпы.

Они обменивались злыми быстрыми ударами, Тром всё больше привыкал к манере соперника, пару раз сделал ложный выпад и уже хотел ударить взаправду, но вождь опередил.

Удар сбоку Тром отбил. Второй удар летел в ногу, выше колена, и тогда Тром шагнул ближе, намеренно подставляясь. Боль. И одновременно он всадил остриё меча подсевшему Комаду точно в солнечное сплетение, погружая всё глубже.

Свободной рукой вождь схватил лезвие и попытался вытащить, в отчаянии раня ладонь. Но рука только бессильно скользнула к эфесу, оставив на стали кровавые следы. Лезвие погрузилось наполовину, а Тром схватил умирающего за другую руку и отпустил, только когда тот уронил меч ослабевшими пальцами.

Поверженный начал заваливаться назад, утягивая за собой. Тром рванул окровавленный меч из плоти, тело мешком грохнулось на траву, а четвёртый из Великой Сотни обвёл взглядом толпу. Уже четвёртый.

«Ни звука. Затишье перед бурей?»

Марк уже бежал к нему с тряпками для повязки:

– Ты теперь четвёртый! Вождь с правом голоса по всем важным вопросам. Поздравляю! – верзила присел, разрезал окровавленную штанину и промокал кровь, пытаясь понять, насколько рана опасна.

И тут толпа проснулась. Воины заулюлюкали, захлопали и заорали. Поединщик обвёл взглядом кучу народа. Радовались не все: кое-кто задумчиво молчал. Наверно, прихлебатели Комада. Он ответил Марку:

– Взаимно. Ведь ты теперь восемьдесят восьмой.

Тот пожал плечами:

– Для меня это мало что меняет, только лишь число. Тебя нужно зашить: в избе боли всё уже готово. Держись, пойдём, – он завязал повязку и взвалил руку Трома себе на плечо.

– Да, и вечером отпразднуем победу!

Победитель ещё раз посмотрел вокруг, выискивая вождей. Верт одобрительно кивнул, тряхнув длинными чёрными волосами. Грисвольд улыбнулся, отчего ровный шрам на щеке изогнулся змейкой. Игги нахмурился, а наполовину закрытый от ранения глаз сделал его лицо ещё суровее.

Только Узвар смотрел прямо и спокойно. Ни один мускул, ни одна щербинка или шрам не дрогнули на его лице. Он словно знал, что Тром хочет занять его место и стать первым из Великой Сотни. Потом он сплюнул на землю и посмотрел вновь, выпятив литой подбородок и сузив глубоко сидящие острые глаза на почти лысой голове.

«Чёртов безбородый индюк – придёт и твоё время, не сомневайся!» – зло подумал Тром.

И заковылял к избе боли, опираясь на Марка. В середине пути подбежали холуи с носилками, но новый вождь лишь досадливо фыркнул на них, показывая, что в состоянии дойти сам. Баба уже держала дверь избы открытой. Марк довёл его до койки, и Тром с облегчением улёгся на неё, затаскивая раненую ногу двумя руками. Баба склонилась над ним с отваром мака, но Тром сердито помотал головой. Сегодня ещё праздновать, а смешивать отвар с брагой нельзя. Да и заснуть недолго после маковой настойки.

– Марк, иди проверь, как там в харчевне. Скажи, я приглашаю желающих попировать сегодня вечером.

Громила вышел, кивнув. Тром знал: этот сделает всё как надо. И ещё не хотелось, чтобы друг видел, как его будут зашивать. Не первая рана, которую придётся зашивать без отвара. Он будет дёргаться, шипеть и стонать, не сможет ничего сделать. Но за всё нужно платить, и эту цену горец принимал.

Баба сложила нужные инструменты рядом и неожиданно раздвинула рану, промывая. Боль хлынула, острым кинжалом пульсируя в порезе и волнами распространяясь по всей ляжке. Голова закружилась ещё сильнее. Он зашипел: казалось бы, баба затем и сложила инструменты рядом, и с чего ещё она могла начать, кроме как с промывки? Но это всегда так неожиданно! Когда правую руку прижали к койке, он почувствовал ту же боль, что и в ноге, но слабее. Вздрогнул.

– Постарайтесь не шевелиться, вождь, – спокойным голосом сказала вторая баба.

– Угу. Надолго тут делов?

– Полчаса, может, чуть больше…

Мучения продолжились. От боли Тром потел, вертел головой, и капли затекали в глаза, падали с носа. Он постоянно дёргался, ничего не мог с собой поделать. Всё время успокаивал себя, твердя, что теперь он четвёртый из Великой Сотни. Мир ещё не видывал таких молодых вождей.

Но мучения снова продолжились. Обработка мазью и зашивание ран прошли полегче, чем промывка, но общее количество боли так измотало Трома, что на последних швах он чуть было не потерял сознание и облегчённо выдохнул, когда обе бабы наложили повязки. Потом он долго лежал без движения и чувствовал, как нога пульсирует болью.

Принесли парнишку с переломом. Кость торчала из развороченной голени. Тром воин, и привык видеть ранения, увечья, ведь без этого никуда. Но сейчас так натерпелся, что вид новой раны вызывал тошноту и страх. Тром старался не смотреть на мальца.

Парень выпил отвар мака и заснул, а бабы боли принялись копаться в его ноге, ставя кость на место.

Несколько минут спустя к Трому подошла баба и опять протянула пиалу. Он кинул злобный взгляд: «Вы что, с первого раза не понимаете, дуры набитые?»

– Лишь сладкая вода, вождь. Она придаст вам сил.

Тром кивнул. Баба потянулась, чтобы напоить его. Он жестом остановил её и сел на койке, спиной к парнишке, и, кривясь от боли, аккуратно взял пиалу.

«Не хватало ещё, чтобы баба поила меня с рук, как дитя!»

Пригубил. Действительно, просто сладкая вода.

– Что случилось с мальчуганом? – спросил он, продолжая прихлёбывать и делая вид, словно копошение рядом его совсем не волнует.

– Говорят, упал с крыши, когда смотрел ваш поединок, – баба отошла помогать второй.