— Я хочу пригласить вас к себе на чашку чая, — томным голосом произнёс на ухо Иоши. — Я вас буду ждать.

— Ждите, — хмыкнула Мейко, слыша протяжный скрип, обозначающий, что пора снова менять партнёра.

Девушка радостно вырвала свою руку, плавно переходя к другому мужчине, и стоило ей закружиться в танце, как она услышала тихое оханье. Мейко быстро пыталась отойти как можно дальше, и как раз, когда все начали кричать, они вместе со своим партнёром находились в нескольких метрах от случившегося.

Мужчина, что держал девушку в своих объятиях, выпустил её и застыл на месте, с удивлением смотря на то, как на площади стали замирать танцоры, смотря на лежащего на земле Иоши. Мужчина лежал на каменной дорожке, держась за бок, из которого быстро текла кровь, окрашивая красным цветом всё праздничное одеяние. Его лицо было искажено в муке, и оно было столь бледное, что не вызывало сомнений, что мужчина столь стремительно скончался.

Вокруг него начали склоняться люди, а девушки истошно кричали. Некоторые были столь поражены смертью наследника Страны Чая, что даже пускали слёзы, не стыдясь того, как жалко они выглядели в этот момент. Мейко поспешила незаметно покинуть центральную площадь, где в начале улицы её за руку перехватил Дейдара.

— Пошли, хм, — произнёс парень, потянув девушку в сторону. — Нам пора уходить.

— Стой, — заупрямилась Мейко, останавливаясь. — Я ещё не закончила.

— Что ты не закончила, хм? Что ты удумала?

Мейко сложила перед собой руки в мольбе, с надеждой смотря на парня через маску. Сквозь маску птицы Мейко могла видеть в дырках лишь его голубые глаза, которые с непониманием смотрели на неё.

— Пожалуйста, дай мне время. Встретимся на выходе из деревни, где-то в кустах. Я буду незаметной и меня ни в чём не заподозрят.

Было видно, что подрывник некоторое время сомневался, но затем слегка кивнул головой, прежде чем выпустить руку Мейко и скрыться за поворотом. Где-то рядом с ними должен был быть и Сасори, и Мей не хотела попадаться и ему на глаза, а уж тем более просить оставить её на некоторое время. У неё было незаконченное дело, которое её ждало.

Джашинистка поспешила по улицам, пытаясь отыскать Юки. Она бежала и оглядывалась по сторонам в поиске маленькой девочки, но её нигде не было. Только лишь спустя время, подняв голову, Мей заметила на одной из низеньких крыш сидячую Юки. Девочка сидела в одиночестве, прижав к себе плюшевого таракана, а взгляд её был направлен на площадь, где был убит её отец.

Мей незаметно запрыгнула на эту крышу, остановившись от девочки лишь в нескольких метрах. Она не знала, как именно отреагирует на смерть отца Юки и на то, что это было отчасти от руки Мейко. Девушку удивляло то, как спокойно продолжала сидеть девочка, смотря только прямо. Казалось, будто она и не заметила появления Джашинистки.

— Я знала, что он умрёт, — произнесла наконец Юки, поворачивая голову в сторону девушки. — Ты закончила? Теперь моя очередь?

— Мне пора уходить, — просто ответила Мейко, замерев рядом с девочкой.

— Хорошо.

После этих слов Юки встала на ноги и подошла к девушке. Она неловко взялась рукой за рукав синего кимоно, заглядывая в малиновые глаза. На лице малышки была лёгкая неуверенность, которую она тут же попыталась смахнуть, придав своему лицу безразличный вид.

— Это будет больно? — спросила она.

— Нет, я сделаю это быстро. Ты ничего не успеешь понять.

Юки сглотнула, кивнула головой, а затем опустила голову. Мей взяла малышку на руки и спрыгнула в переулок, где их никто бы не смог увидеть. Чтобы не ранить Юки и не испугать её, Мейко решила сначала порезать себя, чтобы использовать свою кровь для ритуала. Из-под кимоно девушка достала острый кунай и разрезала своё запястье, пропуская кровь.

Джашинистка почувствовала боль, но старалась не смотреть на то, как из запястья полилась кровь. Тревожное чувство наполнило её, и Мейко подняла голову, чтобы не видеть свою кровь. Капли крови стали стремительно капать на пол, и Мейко начала водить запястьем по кругу, рисуя пентаграмму. Наступив ботинком на кровь, Мей начала водить ногой по кругу, рисуя линии. Юки молча стояла рядом, смотря на действия Джашинистки, и лишь крепче прижимала к себе мягкую игрушку.

Закончив рисовать, Мейко кивком головы показала Юки лечь в круг, что и сделала маленькая девочка. Она легла на спину, прижимая к своей груди плюшевого таракана, и направила взор чистых голубых глаз в небо, что было видно через крыши, которые находились по бокам. Лежа на холодной земле, Мейко неосознанно отметила, как хуже стала выглядеть эта малышка за тот час, что она её не видела. Болезнь, видимо, действительно пожирала изнутри маленькое тело, и, смотря на неё, на сердце становилось непривычно больно.

Мейко присела на колени, встав у головы Юки, и склонилась над ребёнком. Голубые глаза переместились с неба на Мей, которая печально смотрела в детское лицо. Джашинистка впервые так не хотела приносить кого-либо в жертву, но это был единственный возможный вариант. Ведь, убив Юки, ей не придётся искать другого невинного ребёнка.

Она не помнила, когда перестала испытывать вину и боль за чью-либо смерть. Она не могла вспомнить того момента, когда что-то в её голове перестроилось и она стала жестоко убивать, не ценя чужие жизни. Девушки? Мужчины? Невинные? Виновные? Это не имело никакого смысла. Мей убивала тех, кого хотела, а порой даже тех, кто просто попадался на пути, ради забавы. Когда она стала такой жестокой? Когда она превратилась в монстра, подобно брату?

Но сейчас, склонившись над бледной девочкой, Мей чувствовала щемящее чувство в сердце, которое давно уже очерствело. Оно никогда ни за кого не болело, но именно на эту девочку откликалось, словно свербящая зубная боль. Скрепя сердцем, Мейко подняла в своих руках кунай, перенося его в то место, где билось маленькое сердце.

— Я надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь, — тихо произнесла Юки, медленно закрывая свои глаза.

В этот момент у Мейко в горле образовался комок, который девушка старательно пыталась проглотить. Тяжело вздохнув, Джашинистка слегка прикрыла свои глаза, смотря на остриё лезвия, которое упиралось в ткань детского кимоно. Пути назад не было. Всё ради мести.

Вспомни, что именно сподвигло тебя вступить на путь Джашина.

— О, Великий Джашин, воистину моя молитва и жертвоприношение, моя жизнь и смерть принадлежит тебе — Господу миров, — начала читать молитву Мейко, крепче сжимая кунай в своей руке. — Тебе — Господин миров, который не имеет равного. О, Великий Джашин, прими от меня эту жертву, дабы признать моё служение тебе и открыть все тайны твои моему сознанию.

Договорив последние слова на выдохе, Мей с силой нажала на кунай, моментально протыкая грудную клетку, настолько стремительно, насколько это было возможно. Сердце тут же перестало биться, когда острое лезвие пронзило его, и хрупкое детское тело расслабилось в кровавом кругу. Юки даже не успела пискнуть или испугаться, как её жизнь была стремительно прервана. Смотря на то, какое беззаботное было лицо у Юки, складывалось ощущение, будто девочка просто уснула крепким сном.

Мейко удивлённо заморгала, когда увидела, как на бледную щёку малышке упала одинокая слеза. Мей несмело подняла свою руку, прикасаясь к своей щеке, чтобы понять, что эта слеза принадлежала именно ей. Она не плакала с тех пор, как ушла из своей деревни, и, казалось, больше никогда не даст волю слезам. Но Юки каким-то чудесным образом сумела затронуть что-то ещё живое в душе девушки, что было непосильно для многих других людей.

Пытаясь взять себя в руки, Мей утёрла своё лицо и поднялась на ноги, напоследок проведя ладонью по бледной щеке Юки. Печальный взгляд малиновых глаз прошёлся по лежащей в кругу девочке, а затем наткнулся на плюшевую игрушку в виде уродского таракана, которую Мей подарила Юки. Девочка так отчаянно прижимала к себе этого зверя, будто он был самым ценным для неё. Но теперь он просто лежал на земле, когда маленькие ручки разжались и упали вдоль тела.