Он лежал на боку и хрипло дышал. Потом дыхание сменилось сипом и через мгновение я услышал смех. Эон хохотал, содрогаясь всем телом, а потом сел, закрыл лицо руками и, кажется… разрыдался. Сквозь судорожные всхлипы я продолжал слышать истерический смех. Похоже, у принцев тоже есть предел прочности.
Я оглянулся, оценивая масштаб катастрофы. Всё вокруг было заляпано грязью, включая лошадей. Но это всё меркло на фоне того, как два высокородных аристократа, вместо того, чтобы решить спор дуэлью, или на крайний случай серьёзным разговором за бокалом хорошего вина, вывалялись в грязи подобно свиньям. Да не каждый пьяница такое сотворит. Мы изгваздались по уши, нахлебались болотной жижи, замёрзли и зверски воняли. А у Эона теперь ещё и огромная дыра на заднице.
Я хлопнул его по плечу, пытаясь ободрить. Он поднял на меня покрасневшие глаза и снова нервно хихикнул. Вскоре я присоединился к нему, и мы уже гоготали на пару. Так знатно я не веселился ещё ни разу в жизни.
— Какая-то неправильная у нас получилась дуэль. — Мне совершенно расхотелось драться, но Эон истолковал это по-своему.
Вытерев слёзы, он серьёзно заявил:
— Клянусь, в самых страшных фантазиях я не мог себе представить подобного. Но… если ты хочешь меня убить, сделай это после ужина. Я дико хочу есть…
Как только мы определились с дальнейшими планами, Эон вытащил из-за пояса крохотный перочинный нож и потребовал, чтобы я перерезал шнуровку на корсете. Он стоял недвижимо, луна освещала его идеально ровную спину, и я, опасаясь её поранить, аккуратно срезал ненавистные оковы. Мне было неловко — ещё вчера я за это отдал бы всё, а сейчас смущался этой открытости.
В грязи и лохмотьях, Эон сохранял грацию и высокомерие, присущую принцу крови — и то, как он привычным жестом перекинул волосы через плечо, и то, как наклонил голову, открывая беззащитную шею и ни капли не сомневаясь, что я сделаю всё так, как нужно. Даже зная правду, мне придётся приложить немало усилий, чтобы избавиться от наваждения.
Когда последний стежок был разрезан, Эон с торжествующим возгласом закинул корсет в гущу леса и вздохнул полной грудью. В темноте легко было ошибиться, но мне показалось, что к его лицу начали возвращаться обычные краски, а бледная кожа вновь обретала золотистый оттенок.
Никто из нас не рискнул сунуться в топь за оторванным шлейфом, и мне пришлось пожертвовать куртку, чтобы Эон прикрылся — сидеть голым задом в седле удовольствие не из приятных. К сожалению, его сапоги утонули, и сейчас он босой переминался с ноги на ногу, наступая на ветки и камни. Сжалившись, я предложил ему свои, но получил решительный отказ.
Лошади долго не подпускали нас к себе, фыркая и пятясь. Благородные животные, чистоплотные и брезгливые, сторонились странных хозяев, вонючих и страшных. Их пугала наша покрытая толстым слоем грязи одежда, чёрные лица и руки. Мои волосы слиплись и превратились в жалкий крысиный хвостик. У Эона каждая прядка стала грязной свалявшейся сосулькой — болотная ведьма удавилась бы от зависти.
Продрогшие, источающие жуткое зловоние, по дороге мы то и дело переругивались, но уже без злобы, а как давние приятели. Лёгкость примирения ввергала меня в недоумение, но все обиды я отпустил, и на сердце стало легко.
* * *
В родовое поместье мы возвращались далеко за полночь. Поутру наверняка начнутся пересуды, ведь хозяина торжества гости так и не дождались, и боюсь представить, какие сплетни пойдут об Эоне. Все видели, что на прогулку мы отправились вместе. Но об этом поволноваться можно и потом, сейчас главное — не попасться гостям на глаза.
Около ворот замка нас остановила стража и выставила копья. После выяснения, кто здесь главный, стражники вытянулись по струнке и с извинениями подняли решётку. Уверен, как только мы отойдём, они начнут обсуждать, что хозяин тронулся умом, раз так развлекается. Я оглянулся, ожидая увидеть склонённые головы своих воинов, перешёптывающихся и смеющихся, но заметил только, как один из них нанёс на себя защитный знак, оберегающий от нечисти.
В конюшне, куда мы под уздцы завели уставших лошадей, от нас шарахнулся нетрезвый конюх, вопя не своим голосом о чудищах из преисподней и обещая больше никогда не пить. Пока на крики не сбежались зеваки, мы поспешно скрылись среди зелени сада. Огибая прогуливающихся по дорожкам пьяных гостей, без происшествий добрались до особняка. В отличие от окружающих, к запаху вони мы немного притерпелись, но приходилось прятаться, пробегая мимо прислуги. Те испуганно озирались, принюхивались, удивлённо рассматривая следы грязи на дорогом паркете и спешили навести порядок.
Мне хотелось сразу искупаться, но Эон категорически настаивал на позднем ужине.
— Я слишком голоден, чтобы терпеть это мучение! — заявил он не терпящим возражений тоном.
Я согласился и отправился в одни из самых дальних гостевых покоев, по дороге перехватив дворецкого, который показывал мне утром серёжки. Увидев меня и прячущегося за моей спиной Эона, он на миг растерял невозмутимость, но быстро взял себя в руки. Как ни в чём не бывало, спросил:
— Господин, вы с леди попали в болота? Я велю приготовить всё для купания и принести вам ужин. И глинтвейн. Сегодня ночью довольно прохладно, вам нужно согреться.
Похоже, он пока не догадался, что с Эоном не всё так просто. Или сделал вид… В любом случае, я был благодарен ему за понятливость и отсутствие вопросов. Дворецкий привлёк на помощь лишь двоих слуг, самых преданных и неболтливых. Те испуганно посматривали на нас, но молчали. Втроём они быстро справились со всеми делами.
Эон не стал меня дожидаться и, как только дверь за последним слугой закрылась, бросился в ванную комнату, наскоро ополоснул ладони и лицо от грязи и накинулся на еду, хватая куски с подноса прямо руками. Я поразился, с какой грацией он делал это на приёме, и как сейчас, словно трактирный мужлан, облизывал пальцы.
— Твои манеры действительно поразительны, — не выдержал я.
— Я каждый день открываю в себе новые грани, — не смутился Эон. — И мне показалось, что тебе бы хотелось поскорее забыть меня в роли… леди.
Я не стал возражать. Чем хуже он себя ведёт, тем мне проще будет избавиться от прошлых иллюзий.
— Ты обещал рассказать, как тебе удалось улизнуть из дома… — напомнил я ему.
— Ох… мне кажется, сейчас не время для столь длинной истории. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом. Если ты, конечно, к тому времени меня не убьёшь, — Эон сокрушенно покачала головой.
Он прав. Больше всего меня продолжал мучить только один вопрос:
— Эон, скажи, зачем ты устроил этот маскарад? Ты сбежал, у тебя было достаточно сбережений, чтобы ты мог поселиться где-нибудь в большом городе и начать новую жизнь. Зачем было надевать все эти рюши и оборки, а затем соблазнять… меня?
Он проглотил последний кусок мяса, отпил из кубка и с удовольствием по очереди облизал пальцы. Было видно, что подобное для него в новинку, и это ощущение вседозволенности пришлись ему по душе.
С сожалением посмотрев в сторону купальни, словно желая сбежать от надоевшего разговора, Эон откинулся на спинку кресла. Засохшая грязь посыпалась с его длинных волос, когда он попытался пригладить торчащие пряди.
— У меня не было выбора. Мужчинам на Алых островах нельзя появляться на улице без сопровождения женщины — бабки, матери или жены… да хоть младшей сестры… Если ты уже старый или очень знатный, то тогда можно… но только если у тебя есть при себе рекомендательное письмо. Как сам понимаешь, у меня не могло быть ни сопровождающих, ни письма. Если бы я заявился куда-то и представился именем семьи, то… — Эон запнулся, видимо, размышляя, стоит ли раскрывать все свои секреты. Даже если он сбежал из дома, семейные тайны должны оставаться тайнами, и я понимал его настороженность и недоверие. — Короче, есть люди, которые сразу на меня донесут… к тому же я несовершеннолетний. А женщин с нашей фамилией очень много — у меня только сестёр десять штук, а тёток, кузин и племянниц вовсе не счесть. Они все богаты, постоянно путешествуют, и никто не удивится, увидев на приёме очередную Артистенге. Тем более у меня три родственницы с именем Эон, названных в честь бабушки. Моя маскировка была идеальна!
