Но, черт возьми, я хотел узнать ее.

Она вызывала у меня желание противостоять ей хотя бы для того, чтобы видеть огонь гнева в ее глазах одновременно с не сходящей с лица улыбкой. Профессионал до подкорки. Подкорки, которую я хотел вскрыть, взломать, увидеть ее изнутри.

Я ненавидел это чувство. Работа — моя жизнь. Она требует всей энергии и времени, не оставляя ничего для личных отношений.

Войдя в номер, я снял свой костюм, вещь за вещью, стараясь не обращать внимания на крайней заметное натяжение на брюках.

— Ты не будешь диктовать мне правила поведения, — проворчал я, смотря на пульсирующую выпуклость под тканью.

Это была ложь. Я испытывал к ней желание, которое побуждало меня хотеть с ней самых невинных вещей. Просто видеть ее, быть близко.

Даже ее аромат вызывал желание.

Во мне разгоралось презрение за то, что она заставляла меня чувствовать, потому что я боялся ее. Моя бывшая жена использовала свою сексуальность, чтобы добраться до меня, мое желание — чтобы заполучить кольцо и мои деньги — чтобы обеспечивать своих любовников. Воспоминание об этом предательстве никогда не забудется.

Потребность в Эмме злила меня. Злило то, что каждый вечер я удовлетворял себя с мыслями о ней.

Крохотными шагами я вымещал свои эмоции на ней. Это была попытка оттолкнуть ее, которая не удалась из-за неспособности сдерживаться.

Мой первый номер оказался настоящим полем боя, а вот второй, в который она меня переселила, оказался довольно хорошим. В нем присутствовали несколько старых предметов мебели, уже давно используемые, но сотрудники отеля отлично вписали их в интерьер номера.

Нужно сообщить Ричарду Хайесу, владельцу международной сети «Камея», как хорош его отель. Несмотря на то, что у меня каждый день возникали жалобы.

Спустя неделю обслуживающий персонал усовершенствовал качество своей работы, и с каждым днем мне становилось всё труднее найти что-нибудь, хоть какую-нибудь причину, чтобы она поднялась в номер.

— Тебе не нужно ее видеть, — сказал я себе, но, взглянув на кофейник на барной стойке, на ассортимент напитков и сладостей, на одинокий пакетик сахара, сразу придумал новый план.

Не успев себя остановить, я уже стоял у телефона, набирая номер ресепшена.

— Добрый вечер, мистер Грейсон, — прозвучал её голос, и по мне прошла дрожь. Официальный тон, которым она ко мне обращалась, всегда давал волю фантазиям.

— Здесь всего один пакетик сахара, Эмма. Мне нужно еще два.

Последовала короткая пауза, и это заставило меня улыбнуться: я знал, что она проклинает меня.

— Конечно, мистер Грейсон.

Гнев в ее голосе только разжигал мой. Мне хотелось сбить ее с ног, поставить на колени.

Я был настолько тверд, что от малейшего прикосновения моя голова запрокидывалась назад. Как она отреагирует, если я открою дверь, поглаживая свой член?

Это мысль немного отрезвляла, достаточно успокаивая, чтобы эрекция была не так заметна.

Контроль и планирование — мои сильные стороны, но она продолжала всё разрушать, а я позволял. Это опасная игра, но с каждой встречей, с каждым контактом она одолевала меня.

Я выигрывал каждую битву, а она медленно побеждала в войне, но я не мог этого допустить.

Тихий стук в дверь отвлек меня от мыслей в пользу реальной девушки.

Я быстро выдохнул, открыл дверь, и посмотрел на нее. Ее дыхание сбилось, отчего моя рука дернулась в сторону. Желание, разливающееся по венам, пыталось одолеть меня. Мне хотелось лишь затащить ее в номер, нагнуть над диваном и выместить на ней всё свое раздражение.

— Ваш сахар, — она протянула руку ладонью вверх. На ее кремовой коже лежали пять маленьких коричневых пакетика.

Я взял их, стараясь не замечать огонь от мимолетного контакта с кожей.

— Я сказал два, Эмма. Считать умеешь?

— Предвидение, сэр.

— Что? — спросил я. Моя попытка не застонать была маскирована под рычание короткого слова.

— Если Вам нужно еще два, значит, понадобится три пакетика для второй чашки.

Она действительно предвидела мои желания или пыталась сделать так, чтобы я не позвал ее из-за сахара завтра?

— Приятно видеть, что ты знаешь основы сложения. Калькулятор подать?

На ее лице возникла улыбка, вымученная, но с огоньком ненависти.

— Могу ли я помочь Вам сегодня еще с чем-нибудь, мистер Грейсон?

Да, встань на колени и насладись моим членом, пока я не кончу тебе в рот.

Красноречие улетучивалось в окно в ее присутствии. Всё, чего я хотел, — это насладиться каждым сантиметром ее тела.

— Вы свободны.

Тот самый огонь вновь вспыхнул в ее глазах, которые на мгновение расширились.

— Хорошего вечера.

Я более ничего не сказал и одарил ее жестом, не требующим ответа: просто захлопнул дверь перед лицом девушки. Любое другое действие привело бы к акту сексуальных домогательств, а я не позволю себе зайти так далеко.

— Ты серьезно, Гэвин? — сказал я сам себе, прислонившись к двери.

На меня нахлынули злость и чувство вины. По натуре я всегда был ублюдком, но не получал удовольствия, ведя себя подобным образом с ней, даже в таком состоянии. И всё же Эмма спокойно воспринимала все мои выходки. Она никогда не отступала и не боялась моего напора.

Сильная женщина — именно то, чего я хотел, но совсем не то, что мне было нужно в данный момент. Нет времени на заигрывания, на привязанности. У меня есть время только для секса, но Эмма вызывает не только желание взять ее.

Я хотел не быстрого траха, но то, что мне было нужно, для меня по-прежнему оставалось загадкой. Я не мог оставить ее в покое, что проясняло одну вещь: она еще вернется. Я найду другую причину увидеть ее в своем номере завтра, и послезавтра, и на следующий день, пока не пойму, что хватит.

Пакетики сахара полетели в мусор.

Я пью кофе без сахара.

Мистер Грейсон быстро приобрел дурную славу в отеле. Первый вечер настолько разозлил его, что в каждый последующий с его номером возникала какая-нибудь проблема. Он придирался ко всему, и всегда в мою смену. Наш консьерж уходил домой в пять часов, переадресуя все звонки дежурному администратору, что означало: на все его звонки приходилось отвечать мне.

Какая я везучая.

Обычно я оставалась незаметной для гостей, но мистер Грейсон заприметил именно меня. Мой опыт общения с ним — первый раз, когда мне захотелось ударить человека. За свои почти двадцать пять лет я впервые встретила человека, который доводил меня до бешенства.

— Туристический путеводитель испорчен. Принесите новый, без каракулей, — сказал он во второй день.

Моргнув, я посмотрела на телефон и только потом ответила:

— Сейчас поднимусь, сэр.

На четвертый день он позвонил мне:

— У меня нет мочалки.

На моем лице держалась улыбка, но я понимала, что в голосе она больше не слышится.

— Я попрошу горничную принести ее Вам.

Всего спустя несколько дней я перестала перекладывать ответственность по доставке всего недостающего или нуждающегося в замене, и сама стучала в его дверь, держа в руках то, что он требовал.

— Здесь всего один пакетик сахара, Эмма. Мне нужно еще два, — пожаловался он на седьмой день.

Я стиснула зубы.

— Конечно, мистер Грейсон, — большое количество сахара не сделает его поведение ни на грамм слаще.

При каждой нашей встречи он поражал меня своим внешним видом, даже когда смотрел на меня. Я ненавидела то, как мое сердце ускоряло ритм при этом. Более того, я ненавидела бабочек, трепетавших внутри каждый раз в ожидании нашей встречи.

Если он мне так сильно не нравился, то почему я реагировала подобным образом?

— Я могу поговорить с ним, — предложил Джеймс, когда мы сидели в «Старбаксе» в нашем лобби.

— Правда, всё нормально, — уверяла я. Конфликт Грейсона с Джеймсом — последнее, что мне нужно. У мужчины есть определенные требования, и я сама могу с ним разобраться.