- Что-то часто последнее время они стали поддаваться скверне, - недовольно пробурчал Рукс, встал с каменного ложа, проследовал к противоположной стене, отодвинул тяжёлую гранитную украшенную самоцветами плиту, бережно вынул из углубления в стене берестяную шкатулку и открыл её. На дне лежали две чешуйки. Одна из них поблекла. Она давно потеряла волшебную силу. Другая - испускала золотистое свечение.

  Рукс тяжело вздохнул.

  - Надеюсь, Лавремий, тебе не надо напоминать, что она бесценна. Береги её пуще жизни.

  Он протянул белую, усыпанную золотыми крапинками светящуюся чешуйку многоликому.

  Дракончик сжал её трёхпалой лапой и кивнул.

  Руксу не нравилось, что Лавремий перевоплощается в его точную копию. Но из вежливости или по каким-то другим причинам он никогда ничего не говорил ему по этому поводу. Два других помощника Рукса представали перед ним, перевоплотившись в мелких лесных зверушек. Никто, даже драконы не знали, как выглядят многоликие. Они всегда появлялись в образе любого живого существа, но только не в собственном своём натуральном виде. Теперь напротив Рукса сидел маленький с умными глазами, тёмно-зелёной, напоминающей окрасом хвойную россыпь спиной, плотно прижатыми к ней перепончатыми крыльями и более светлым животом дракончик.

  - Тебе пора, - отвернулся от многоликого Рукс.

  Тот снова кивнул, обратился в сокола и, не проронив ни слова, вылетел в окно.

  В этот день сокол не успел долететь до поселения прежде, чем сумерки окутали лес. Он устроился на ветке старого кедра, чтобы отдохнуть и набраться сил. Вскоре небо усыпали звёзды. Из-за невидимого во тьме облака выплыл месяц. Лес замер, погрузился в сон. Сокол знал, что опасаться нечего, но бесценная чешуйка не позволяла расслабиться полностью. Сон его был очень чуток.

  Летняя ночь коротка. Скоро забрезжил рассвет. Показалось величественное солнце. Сокол поднялся ввысь и продолжил свой путь.

  По узкой тропе от леса к поселению, чуть прихрамывая, опираясь на черёмуховый посох, шёл старец. Его загорелое морщинистое лицо обрамляла белая борода. На старце чистая домотканая рубаха, на ногах - лапти, через плечо перекинута небольшая торба.

  Мальчик лет десяти, заметив его, побежал навстречу.

  - Дедко, ты откуда идёшь?

  - Издалека, - отозвался старец.

  - Устал, наверное. Пойдём к нам. Мамушка хлеба в печь посадила. Скоро подойдут. Отведаешь горячего хлебушка с молоком.

  Старик улыбнулся.

  - Тебя как звать-то?

  - Ивашка. А тебя?

  - Меня - Лавремий. Не знаешь ли ты, Ивашка, в каком доме живёт дева с длинной тяжёлой русой косой?

  - Так у нас все девицы длинные косы носят и половина из них русые, - засмеялся Ивашка, - у них только ленты вплетены в косы разные. У этой какого цвета лента?

  Лавремий остановился, задумался, прикрыл глаза, мысленно возвращаясь к вчерашнему дню, когда он, будучи соколом, парил в небесах и рассматривал девушку.

  - Синяя! Точно! Синяя! - вспомнив, просиял Лавремий.

  - Значит, тебе Алёнка нужна. Она во-о-о-он в том доме живёт, - мальчик ткнул пальцем вперёд, - видишь, где коза привязана к колышку.

  - Спасибо тебе, Ивашка, - шершавой ладонью старец погладил мальчугана по голове.

  - Я бы и сам свёл тебя к ней, да мамушка велела цыплят накормить.

  - Теперь-то я найду, - Лавремий быстро зашагал по дороге.

  - Дедко, ты заходи к нам если что! Мамушка к обеду обещала ботвинью сделать! День-то сегодня жарким обещает быть! - крикнул вдогонку старцу Ивашка.

  Лавремий ничего не ответил. Он не слышал слов мальчика, спешил исполнить то, зачем явился сюда.

  - Милка! Негодная коза! Стой смирно, а то верёвкой огрею! - ругалась Алёна. Коза сегодня отказывалась слушаться и не позволяла себя подоить.

  - Здравствуй, девица! - немного понаблюдав за тщетными усилиями Алёны, окликнул старец.

  - Проходи мимо! Не видишь, не до тебя сейчас!

  - Не надо ли подсобить?

  - Чем ты мне поможешь? Коза как будто белены объелась. Прыгает, лягается, к себе не подпускает.

  Милка тем временем отбежала насколько ей позволяла привязь и с опаской косилась на Алёну, красивое лицо которой было искажено злобой.

  - Может не в ней, в тебе самой дело? - покачал головой Лавремий, и внимательно вглядываясь в синие глаза девушки, попросил, - не дашь ли ты мне водицы испить?

  Алёна задумалась. Ей не хотелось отвлекаться от своих многочисленных дел, но в то время никто не отказывал в помощи нуждающемуся. Таков был не писаный закон. Не откликнуться на просьбу она не могла.

  - Пойдём к колодцу. Там и напьёшься, - не слишком приветливо пригласила она и повела старца к высокому журавлю-колодцу у дома.

  Утолив жажду, Лавремий сказал:

  - А теперь я тебе помогу, - и обвёл взглядом пятно над головой Алёны, видимое ему одному. Оно постепенно темнело, становилось чёрным.

  Алёна хотела возразить, но старец коснулся её руки и девушка присмирела.

  - Никто мне не поможет. Пропадаю я, - тихо произнесла, опустив синие очи она.