– Алло… Любаша?.. Алло… Эй, коммутатор?.. Вас не слышно!

Послышались какие-то щелчки и позже заспанный, усталый голос телефонистки:

– Коммутатор слушает.

– Любаша, соединишь меня с начальником колонии, – попросил Быченко.

– Сейчас соединю, – ответила телефонистка, но замешкалась.

– Ну, времени в обрез… Чего копаешься?

– Соединяю!

Любовь Васильевна – с виду женщина за тридцать пять, довольно привлекательной наружности, поправила причёску, отключила сеть и всхлипнула по-женски:

– Болван не отёсанный. Уже с утра хамит. Ой, нет!.. Уйду я к Сашке. Как только разведётся, так сразу и уйду.

Впрочем, супруг как будто уловил посыл:

– Любаша… Люба… – пролепетал Быченко в трубку аппарата. – Ты извини меня, зайчонок. С утра бардак на «зоне», и нервы все – ни к чёрту… Доброе утречко тебе!.. Как отдежурила?

Капитан прислушался, но вместо голоса жены в мембране что-то всхлипнуло.

«И интересно бы узнать, с кем отдежурила?» – злобно прищурился Быченко.

Да уж, читатель, дело обстояло так. Слепая, импульсивная ревность терзала капитан. И эта ревность порой могла затмить собою абсолютно всё; и счастье от рождения детей, и радость от совместного домашнего труда, и даже терроризм. По Тахтамыгде вот уже который год ходили слухи и распространялись сплетни, что, дескать, путается Любка, блудит с начальником колонии. Быченко весь измучился сомненьями, не верил, но чудовищно переживал и горевал внутри себя, пил дико самогон, негодовал, и от того негодования бил стёкла в стареньком, заброшенном бараке, на окраине посёлка. Но, вот жену не бил. Грозился, правда, утопить в болоте, но… только лишь грозился. Как люди говорят, он до того любил жену – боялся тронуть даже пальцем. А что касается начальника?..

Ну, так на то он в Тахтамыгде и начальник, а хоть в посёлке, хоть и в «зоне». Одним словом, «хозяин».

– Любаша… Ты чего заткнулась-то? – прикрикнул в аппарат Быченко. – Сдурела, что ли?.. На мужа обижаться по пустякам – это, понимаешь ли, последнее дело.

В мембране вновь что-то всхлипнуло, и капитан насторожился:

– Ты там плачешь, что ли?.. Дурочку-то не валяй. Не смей нюни распускать!..

В ответ – молчание.

– Ну, не беси меня, Любаша! – обиделся Быченко. – Приду домой, дам в глаз!.. В глаз дам, говорю!

– За что? – в ответ ему вопрос начальника колонии. – Я дома ночевал. Все могут подтвердить. Про остальное люди врут, не верь.

– Товарищ подполковник?..

– Не верь! – предупредил начальник. – Болтают злые языки. Завидуют чужому счастью. И больше ничего. И повода для утренней истерики не вижу.

– Есть повод, Александр Иванович, – выдохнул Быченко. – Докладываю: у нас ЧП.

– Прошу подробнее, – посуровел начальник.

– Такая штука… – пробубнил Быченко. – Осужденный Игнатий Бабарчак… Ну, в общем, он в заложники санчасть… похоже, сдуру, взял.

– Послушайте, капитан, – ответил начальник колонии. – Санчасть в заложники так просто, как вы говорите, сдуру взять никак невозможно. Она же деревянная. А вот людей в заложники нынче, увы, взять можно и берут. Докладывайте мне, по существу. Какое там количество людей? И не бубните… я, ей-богу, дома ночевал.

Дежурный офицер собрался с мыслями, подтянулся и по-военному отчеканил:

– Осужденный Бабарчак перекрыл входную дверь в здание санчасти. Сам сидит в коридоре с топором в руках. Кроме него в здании находятся пятеро больных зэков, санитар и дежурный врач, старший лейтенант медицинской службы Ломакин. Из телефонного звонка Ломакина известно, что Бабарчак объявил его и всех остальных заложниками.

– Злоумышленник сам парадом командует, или?..

– Сообщников нет.

– Бабарчак?.. – призадумался начальник. – Это тот, который смотрящий от братвы за четвёртым отрядом, срок восемь лет по хулиганке и к тому же туберкулёзник?

– Так точно, доходяга. Ему жить-то осталось по болезни, как говорится, два понедельника, а он в террористы!..

– И, что же дальше? – спросил, но уже с какой-то прохладцей, без интереса подполковник.

– Не знаю, – призадумался дежурный, однако, спохватился:

– Мы тут с товарищами посоветовались и решили, что надо бы использовать снайпера.

– Кого?! – взревел начальник. – Вы там обалдели, что ли?.. Какого снайпера?

– Но, как же поступить, товарищ подполковник? Вообще-то, я им тоже и как бы намекал, но ведь они меня не слушают.

– А вы хоть выяснили, чего этот придурок Бабарчак хочет?

– Конечно, выяснили, – рапортовал Быченко: – Он ничего не хочет.

– Как же так?

– А, вот так… Он чем-то по режиму провинился, и наш оперативник, по-видимому, сгоряча его очередного свидания с родными и лишил. Бабарчак, значит, и обиделся.

– Тьфу на вас, и мать вашу в качели! – сплюнул Александр Иванович. – Ну, так дайте вы ему свидание, а мне не морочьте голову! Хоть в воскресенье я могу спокойно выспаться?

– Так точно! – отчеканил капитан. – Извините, товарищ подполковник. Больше вас не потревожим.

– Раннее утро всё-таки, – упрекнул подчинённого Александр Иванович, намекая, дескать, не жалеете отца-заступника неблагодарные засранцы. Но строго наказал:

– По всем отрядам немедленно объявите, и отрядным начальникам под роспись, а я проверю, что если что-нибудь подобное ещё хоть раз произойдёт, то я все телевизоры из отрядов отберу и выброшу к ядрёной фене! Ишь, насмотрелись с экранов столичных новостей!.. И пусть все запомнят, у нас тут не Москва. Закон – тайга, медведь – хозяин. Всё понятно?..

– Понятно.

Повесив трубку на рычаг, капитан Быченко отёр со лба противный, липкий пот, не торопясь вышел на крыльцо, присел и закурил.

«А хорошо-то как, – подумалось ему. – Любаша на дежурстве и скоро сменится. И вечером я баньку протоплю. Погода нынче распрекрасная!»

Действительно в это августовское утро погода удалась на славу. Восходящее над Амурской тайгой солнце ярко светило с лазоревого неба и его огромный золотой диск не торопясь поднимался всё выше и выше. В воздухе не ощущалось ни дуновения и было на удивление тихо и даже душновато. Колония ещё спала. До общего подъёма оставались считанные минуты и никакого движения на территории не наблюдалось, за исключением… со стороны завода, дребезжа ржавым железом, катился подготовленный к атаке ассенизатор.

– Вот же, болваны, – хмыкнул капитан Быченко.

– Ну, что? – подбежал к нему раскрасневшийся Плющев. – Хозяину звонил?

– Угу, – кивнул Быченко.

– И, что?..

– Ай, всё в порядке. Он дома ночевал.

– Я не об этом, – поморщился оперативник и подсознательно проговорил привычное:

– Ты не верь. Врут люди. Злые на язык… Ты мне ответь, стрелять-то будем?

– Не-а, – отрицательно покачал своей башкой Быченко. – Стрелять не будем. И ничего не надо. Ни снайпера, ни этого вонючего…

Капитан показал глазами на подкатившийся к крыльцу автомобиль.

– А, как же быть? – смутился Плющев.

– Обошлось, – ответил Андрей Фёдорович. – Хозяин разрешил…

(Глава из романа Огненный Лис).

Санкт-Петербург. 1997 год.

Сыскные страсти.

Посвящается моему литературному наставнику, писателю и адвокату из конторы №33 Никите Филатову.

Сыщик бежал по крышам Петербурга. Да, именно бежал. Все крыши в Петербурге, в старой части города взаимосвязаны. По ним легко бежать, если конечно, иметь спортивную сноровку. Майор Рогаткин необходимую имел. Он не курил, не пил спиртного, серьёзно занимался физкультурой. Так отчего же не бежать? К тому же солнечно, сухая кровля, крепкие перила ограждений. Не страшно, в общем. Не сорвёшься.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.