Обошлось.

На западе Амурской области, примерно в сорока километрах от границы с Китаем, в посёлке Тахтамыгда на территории исправительно-трудовой колонии усиленного режима УВ 14/5, в воскресенье, в шесть пятнадцать утра по местному времени произошло чрезвычайное происшествие – осужденный Бабарчак произвел захват заложников.

– Вот это номер! – констатировал дежурный по колонии капитан Быченко после того, как сбежавшиеся на внутреннюю вахту контролеры, перебивая друг друга, обрисовали ему скверно сложившуюся оперативную обстановку.

Помимо извечно русского вопроса «что делать?», в глазах у каждого из них читался и второй, такой же русский, но в настоящем более насущный:

«Кому теперь за это будет?»

А в том, что непременно кому-то будет никто не сомневался.

И вся надежда теперь возлагалась на дежурного капитана Быченко. Ну, всё-таки, он восемнадцать лет в этой «зоне», бунт зеков в семьдесят четвёртом пережил… и поочерёдно трёх своих начальников.

Звали дежурного капитана Андреем Федоровичем. И в силу своей могучей, «два на два», комплекции, слыл он в посёлке Тахтамыгда решительным руководителем, способным решать оперативные задачи любой сложности.

Однако и правды ради стоит отметить, что капитан Быченко, как, по-видимому, все большие, крепкого телосложения люди вообще не мог терпеть никакого насилия ни в каком его проявлении. По сути, это был добродушный, весёлый и безобидный… пьяница.

– Ну, надо же, а? – таращился по сторонам Быченко красными от бессонной ночи глазами. Суконный воротник шинели до раздражения истёр шею, под шапкой слиплись волосы, местами атлетическое тело беспокоил зуд:

– Конец дежурства. У Любки сегодня выходной. Хотелось баньку под вечер протопить. А до того забор поправить. Весь в дырах. Кабаны проломали. Повадились шастать из тайги в посёлок и картошку рыть на огородах.

Быченко с безнадёгой в голосе чего-там ещё промямлил, вздохнул и закурил. А вместе с ним из его пачки с удовольствием закурили все собравшиеся. И в тесном дежурном помещении дышать стало совершенно невозможно.

А народ служивый всё прибывал и прибывал. Сбегались офицеры и сверхсрочники, отрядные начальники и контролёры. Примчался весь взмыленный как ломовая лошадь оперативник Плющев. А следом за ним его шеф, начальник оперативной части, майор Гилязитинов. И все они курили капитанские папиросы и решительно помалкивали.

Спустя несколько минут тишину нарушил Плющев:

– Чего нам делать-то?

– Ох, Бабарчак, – вздохнул в очередной раз Быченко и посетовал: – Говнюк! Не мог же стерпеть и пару часиков подождать, пока я сменюсь и умотаю за ворота?

Быченко понимал, что для личного состава охраны колонии сложившаяся ситуация оказалась совершенно незнакомой. Дело было в том, что Тахтамыгденская «зона» существовала уже долгих полтора столетия. За эти годы через неё прошли сотни тысяч всяческих людей; и тех, кого за преступления государство осудило, и тех, кому это государство поручило осуждённых охранять, чтоб не сбежали и более не безобразничали. Видали в Тахтамыгде всяких уголовников; воров, мокрушников, насильников, детоубийц и даже людоедов. В былые времена сюда сажали разных неугодных и политических. Но, вот от террористов Бог пока что миловал. Что с этими делать?..

А вот, что делать с этим здесь никто не знал. Служебные инструкции касались безобидных, штатных ситуаций, описывали действия охранников при беспорядках, побегах и прочей, редкой ерунде. Нашлись даже тома по проведению коммунистических субботников, но что касается заложников, вот тут полный пробел.

– А если пожарную машину подогнать к дверям?.. Из-за неё прицелиться и пальнуть? – озвучил свои размышления Плющев. Работать оперативником он пришёл в «зону» совсем недавно из расформированного в здешних краях авиаотряда, где служил диспетчером.

– Совсем сдурел?! – Быченко покрутил ему, ну а потом и себе. – В окно взгляни – шесть утра!.. Отряды спят, начнёшь стрелять – разбудишь лагерь.

– Вы абсолютно правы, капитан, – кивнул майор Гилязитинов, – Шуметь не надо, нежелательно. Когда зэки пронюхают в чём дело, то на работы точно не пойдут. Им только повод дай. Так ведь и ищут, сраные коты, как бы нагадить и план производственный сорвать.

Плющев смутился и вышел из дежурной части. А вслед за ним отправился прапорщик Протасов. Но, прежде чем захлопнуть за собой дверь, Протасов всех собравшихся оповестил:

– Пожарную машину подогнать нельзя.

– Почему?.. – не понял капитан. – Почему нельзя?

Протасов пояснил:

– На ней коробка передач неисправна. Машина находится в ремонте.

– Какие будут предложения, товарищи? – вступил в полемику Гилязитинов. – Вопрос серьёзный, надеюсь, что понимаете.

– Ассенизатором можно прикрыться, – предложил Протасов. – Возле санчасти есть выгребная яма. И если «говновоз» подъедет и начнет качать, то это никакого подозрения не вызовет. Успех не гарантирован, но всё-таки…

– Отлично, так мы и поступим, – кивнул начальник литейного цеха Роман Корзюк. (Сам из вольнонаёмных и, в общем-то, случайно оказавшийся в дежурной части. Был поблизости, из любопытства прибежал на шум.)

– Вонища по округе распространится жуткая, – искривился всей физией Плющев. – Оперативно не сработаем. Нужны противогазы, необходимо получить на складе.

– У меня с собой, – махнул противогазной сумкой сержант сверхсрочной службы Иван Лагно. – Родина прикажет, я готов исполнить. Мне премия нужна.

– Заткнулся бы, герой! – прикрикнул на него майор Гилязитинов. – Ну, не годишься ты…

– А, что не так?

– Стрелять, конечно, ты умеешь, я не спорю, но ползаешь хреново, – Гилязитинов ладонью хлопнул по «пивному пузику» сержанта, дескать, физкультурной подготовкой слабоват: – Заметит тебя зэк – всё дело испоганишь.

– Что вы придираетесь? – обиделся Лагно и втянул в себя живот. – Я, между прочим, до сверхсрочной службы каменщиком был. И зарабатывал прилично. А здесь наобещали, но не дали, а меня – в стрелки. А, я в стрелки и не просился. Хотел начальником столовой…

Корзюк поморщился и смело вступился за Лагно.

– Нехорошо, некрасиво, – пристыдил он начальника оперативной части. – Товарищу Лагно, может так статься, что сейчас бандита голыми руками брать, а вы ему вместо поддержки такие замечания?..

– Тебя я не спросил! – взревел в ответ Гилязитинов. – Ты чего лезешь не в своё, старый хрыч?

– Кто?! – побагровел лицом Корзюк. – В чём дело, собственно?..

– Всё в том же, – пуще прежнего взревел Гилязитинов. – Тебя всё это не касается! И нечего торчать в дежурке, как свечка у попа… в подсвечнике. А лучше ты иди в свой цех и зэкам зад вылизывай, чтоб план квартальный подтянули.

– Ну, а при чём тут план?

– А всё при том же! – брызгая слюной, объяснился Гилязитинов. – Осточертел ты мне на хрен своими низкими показателями! Нормо-часы не выполняешь! А мне о чём наверх докладывать?..

– А, не пошёл бы ты… куда-то, вместе со своим докладом?!

В следующее мгновение в дежурном помещении разразился общий скандал, участники которого сцепились в словесной перепалке не на жизнь, а на смерть.

– Ты «козлом» на «зоне» был, когда сидел! – кричал один. – Это ты сейчас начальник цеха, а тогда – педрило!

– Я в морду дам! – кричал другой.

– Ребята… ну, не надо сориться, – пытался примирить всех Плющев.

– Ах, ты падла! Ну, гад и падла!.. Мало я тебе бока намял, когда седьмого ноября ты у Надьки спьяну хорохорился? Так вот сейчас ещё схлопочешь!

Быченко долго всех и вся терпел и, наконец, устал.

– А ну, тих-ха!!! – рявкнул он. – А, ну!.. Всех вас в бубен!

Быченко не шутил, народ притих.

Капитан озадаченно потёр затылок и предложил собравшимся:

– Вы, вот что… валите-ка все отсюда. И быстро. Я звоню «хозяину».

Через секунду помещенье опустело, и капитан остался с телефоном, как говорится «сам на сам».